исступлённое

Зияющая пустота в бессмертной душе стремительно заполняется копошащимися паучьими стаями. Паутина, которую ядовитые твари сплетают, ловит в собственные липкие сети трепетное сердце потерянного принца, влюбленность которого остается спокойно принять, зная, что никакие нежные чувства не будут ощущаться так же, как прикосновение длинных умелых пальцев к пшеничным колосьям волос. Первая влюбленность, воспитанная ласковыми поцелуями в тени лесной чащи, взращенная под скрипучую колыбель колес аравели, не исцелит проклятую скверну и не сделает историю, что Страж творит окровавленными кинжалами, сумрачной игрой сонного сознания. Не вернет из мертвых звонкую песнь натянутой тетивы, замирающей недоверчива меж подушечек стертых пальцев. Любовь не поможет остановить Мор, лишь помешает вонзить меч в грудную клетку, истощенную болезнью превращения, заставив на миг замереть испуганно, как шесть весен назад. Тогда лес был выше и больше, и терялся солнечными лучами промеж зеленой листвы. Страж обучалась стрельбе, сплетая лук из тонких гибких ивовых лоз. Острые наконечники стрел вонзались в цель с первых тренировок, разрезая красный центр мишени на аккуратные половины. Ашалле гордилась воспитаницей, хвастливо улыбаясь сквозь пламя лагерного костра. Махариэль была заинтересована замечать другой взгляд, наполненный не дружеской любовью, а странной, неизвестной субстанцией, тягучей и обжигающей сильнее длинных языков костра. Тамлен теплеет слабыми искорками разума в испорченном теле больной твари, но Махариэль в мутном блеске звериных глаз различает очертания будущего, украденного гладкой зеркальной поверхностью. Слабое мужское дыхание режет слух, и она различает в хриплых мольбах первый смех младенца, скормленного пустынной тропе. Малыш с фиалковыми глазами, оставленный в дупле большого старого дерева, обреченный на смерть. Жизнь, которую Страж вскормила собственной плотью, и жизнь, расцвет которой ей никогда не наблюдать. Жизнь, рассвет которой озарится зеленью проклятия. Серый страж всхлипывает и нанизывает вторую половинку собственного сердца на бритвенное лезвие, вырывая любовь из объятий скверной крови. Ни Тамлена, ни Дитя — Махариэль остается одна в страшной борьбе, и глупый милый принц не сможет залечить ни единую из ран, что нанёс Мор.

…

Ребенок украденный, взятый взаймы у волчицы; ребенок чужой, ребенок оставленный, ребенок — маленький эльф в корзине из ивовой лозы, которого страшная лесная тень выносит под холодные каменные лапы проклятого божества. Дешанна находит малышку на рассветные солнечные лучи, спящую крепко у уродливого идола. Розовощекая, здоровая, с фиалковыми глазами магической силы, младенец становится частью беспокойного семейства Лавеллан. Маленькая Эллана быстро становится большой Первой, и нет эльфа счастливее её, когда клан покидает пыль долин, чтобы спрятаться в лесной тени. Волчьи стаи кружат вокруг лагерной стоянки, кидаясь послушными щенками потерянной сестре в открытые ладони. Злой волк уже проснулся. Он набирается сил в полумраке пустых пещер, где от разбитых зеркал осталась лишь серебряная пыль, когда Эллана Лавеллан, нетерпеливая Первая, врывается в заброшенный храм вместе с уверенной походкой сильных лап. Белая волчица напоминает лесной дух, что помнит запах ивовой лозы, исходивших от длинных, умелых пальцев. Шумная эльфийка с рабской отметиной на лице раздражает; спустя год и три месяца Ужасный Волк иступлено будет целовать полные губы, сейчас растягивающие надоедливую древнюю мелодию, знакомую лишь лунному свету.