Жестокая любовь.

      Папирус возвращался домой не в особо хорошем расположении духа. хотя, это даже мягко сказано. он был готов убить всех, кто находился вблизи его.       Санс мирно посапывал на диване, даже не заметив, как сильно хлопнула входная дверь. проснулся старший лишь тогда, когда его сильным ударом скинуло с дивана.       — б-босс.? — низкий попытался встать с пола, но тут же он почувствовал на своей шее руку, которая сжималась всё сильнее и прижимала назад к полу, — что случилось?       младший ничего не ответил. одна рука также осталась на шее, а второй он быстро сорвал штаны с брата и с себя. старшему оставалось лишь хватать ртом воздух и готовиться к грядущей боли.       Папирус резко вошёл, не давая привыкнуть. Санс громко вскрикнул, на что получил сильную пощёчину. из его глазниц потекли слёзы.       — Заткнись, сука, — сквозь зубы прошипел садист сильнее вдалбливаясь в братца.       старший решил послушаться, он прикусил свою куртку и мычал в неё что-то. боль была невыносима. младший ослабил хватку на шеё, поэтому дышать было гораздо легче.       низкий только-только подумал, что уже начал привыкать к этой боли, как ощутил на своих рёбрах руку брата. фаланги пальцев медленно проводили по каждой косточки, после чего резкая боль. Папирус сломал одно ребро, второе. вот, последний толчок, младший изливается внутрь старшего, затем и последний.       садист ничего не объясняет, просто встаёт, берёт свои штаны и уходит в свою комнату. Сансу же остаётся лишь лежать на полу с болью, которая стала ещё больше.       старший, который на данный момент уже собрался со всеми мыслями, попытался приподняться. попытки не увенчались успехом, но сесть на диван всё же удалось. низкий задрал свою красную кофту, из-за чего увидел не особо благоприятное зрелище — не хватает двух рёбер.       опираясь на стены дома, Санс всё-таки смог доползти до комнаты брата. изо всех сил, которые остались у скелета, он постучал в дверь.       — босс? можно войти? — за дверью послышалось шуршание.       — Входи.       старший в прямом смысле ввалился в комнату. красный огонёк мелькнул в темноте комнаты.       — Чего ты хотел, Санс? — с недовольством в голосе спросил Папирус.       — зачем ты это сделал? — хоть было и темно, но было очевидно, что скелет показывал на свою грудную клетку.       — Ты ещё и спрашиваешь? Ты — моя игрушка и я делаю с тобой всё, что захочу. Ты никто в этом мире, Санс. Я ненавижу тебя. Ты ничтожество, ты даже защитить себя не можешь…       Папирус продолжал что-то говорить, но старший уже ничего не слышал. Санс выбежал из комнаты и направился к своей, он наплевал на свою боль в тех местах, где раньше находились рёбра. спустя нескольких мгновений дверь была уже закрыта, а скелет не знал, что ему делать.       угораздило же Санса влюбиться в такого мудака, как Папирус. если… если последний хочет его смерти, то почему бы не устроить это? младший бы никогда не ответил взаимностью, тогда зачем мучать себя и его?       в руке был канцелярский нож, который был в какой-то блекло светящейся красной жиже. это немного странно, но у скелетов есть ещё и жидкость в костях, это что-то вроде крови. старший, чтобы заглушать все эти приступы младшего, часто резал себе место, где должно быть запястье. иногда это помогало, а иногда у Санса начиналась истерика ещё больше.       так или иначе, сейчас всё закончится.       — надо сделать записку… пусть знает, что я любил его, — слабо произнёс скелет, опустив руку вместе с ножом от грудной клетки.       взяв листик, который лежал прямо на тумбочке, старший принялся искать ручку. не пришлось долго искать, она оказалась в ящике той же тумбочки.       быстро накарябав свою писанину, Санс вернулся на середину комнаты, но при этом держа в руках уже не только нож, но и записку. скелет глубоко вдохнул и вновь поднёс лезвие к своей душе.       — п-прости, б-босс…       нету больше того весёлого шутника, теперь осталась лишь серая горстка пыли, в которой лежит записка.

«я люблю тебя, мудак.»