25

Едва ли Югём когда-то придавал много значения дурацким праздникам, вроде дня всех влюбленных. Да его и не касалось это особенно, до относительно недавнего времени. Сколько раз они с Джинёном уже проводили этот день вместе? И ничего особенного ведь не делали, не устраивали ужинов при свечах, подарков не дарили, да и вообще всю эту приторно-сладкую хрень оставляли для Джинёновых дорам, уж больно это было нелепо для пары взрослых мужчин. Ну, так говорил сам Джинён, а Гём и не спорил. Пытался по первости, да потом решил, что не станет выставлять себя капризной девицей перед хёном, тот ведь и так не упускал возможности лишний раз подколоть, мол, тот ещё дитя малое. Впрочем, не смотря на это, Югём всегда знал, что «день который они не отмечают» Пак проведет с ним. И пусть их совместное времяпрепровождение ограничивалось рамками расписания, но макнэ в любом случае был уверен, что без внимания в этот день не останется. И даже будучи выжатыми до суха безумными съемками/репетициями/выступлениями они все равно вернутся домой, закажут еду и сядут смотреть кино или что-нибудь еще, распластавшись поудобнее друг на друге. Иногда переходя от просмотра к палящим поцелуям и другим, более интересным, занятиям, а порой, просто так и засыпая у телевизора, сцепляясь друг с другом каким-нибудь причудливым комком. Но в этот раз все было иначе. Джинён находился на съемках в другом городе, за кучу километров от него самого, и это впервые, когда приходилось вот так томиться в одиночестве. Югём тоже был загружен подготовкой к новому проекту, юнит в паре с лидером, безусловно, давил помноженной на трое ответственностью. Однако, возвращаясь вечерами домой, он вновь погружался в легкую тоску. Джинён звонил, конечно, но не то чтобы регулярно, ведь помимо занятости обоих была еще и элементарная потребность в паре часов сна, желательно. Теперь, перед надвигающимся и, все-таки, ожидаемым днем Гём рассчитывал, как максимум, на звонок по видео связи, а как минимум — на телефонную болтовню до посинения. Пока один из них не заснет под голос другого, как и было бы, будь хён под боком. В общем, ожидал чего угодно, но только не того, что получил в итоге. С самого утра все было как-то странно, начиная с того, что разбудил его не будильник и даже не звонок менеджера, а сообщение в какао. Bam: бро, ты нормально? YG: сам то нормальный? Ты время вообще видел? -_- Но ответа не последовало. YG: нормально я, а чё? YG: ау YG: Бэм YG: Бэм Бэм YG: дабл би Устав спамить и так и не получив реакции Югём забил, мол, мало ли тараканов у этого чудилы. Сон совсем не шел, так что было решено просто пораньше приехать в студию, ему еще хореографию новую отрабатывать, да звонка ждать от дурака Джинёна, который, вообще то, не отсвечивал уже несколько дней, а по тому и дурак. Первым же делом на месте, вместо рабочего настроя, Гём замечает, как странно ведут себя остальные мемберы. Уж больно молчаливые, посматривают друг на друга подозрительно, а Джебом так и вовсе смеется неловко и вообще слишком обходителен. Попытки выведать что происходит успехом не увенчались и от того еще больше хотелось скорее поболтать с Джинёном — последним, видимо, адекватным человеком в этой группе. Как бы то ни было, а к работе Ким подходил всегда основательно, так и сегодня выкладывался на полную, только к ночи понимая, что за весь день его драгоценный Пак-дурак-Джинен-хён так и не соизволил дать о себе знать. С этим не утешительным осознанием макнэ и возвращался домой, в компании лишь черного неба за окном автомобиля и сгущающихся туч в его собственной голове. И вот, в пустой квартире нет ни Джинёна ни горячей пиццы, заказывать на себя одного как-то и не хочется. Поэтому, забравшись на диван в гостиной Югём кутается в большой клетчатый плед, который так любит, почему-то, хён и начинает без особого интереса листать каналы, то и дело поглядывая на телефон. Он написал бы сам, но не сегодня. Это ведь Пак виноват в том, что Гём вынужден встречать день всех влюбленных в одиночестве. Ладно, может и не совсем он и не совсем виноват, но позвонить был обязан! Это уже, знаете ли, дело принципа. Минут через 20 бесцельно щёлкать пультом надоело и, остановившись на типичной романтической дораме для школьниц, Ким устроился в своем мягком коконе поудобнее и стал смотреть в надежде, что хотя бы так сможет избавиться от навязчивых мыслей. Как ни странно, получилось. Вполне вникнув в суть происходящего на экране и даже сопереживая героям парень уже не отрывался от просмотра, когда началась ненавязчивая реклама в приятных пастельных тонах, где двое нежно ластятся друг к другу и вот Джинён уже склоняется к милой девушке за поцелуем СТОП, ЧТО? Джинён?! Так Югём и застыл, беззвучно открывая рот, как рыба, которую, забавы ради, выбросили на лёд. После минутного ступора мозаика сложилась с оглушительным грохотом. Они знали. Они все знали и не сказали ему. Но остальные интересовали сейчас в последнюю очередь. Куда важнее было просто собрать в кулак осколки самообладания и не разбить об стену ненавистный телефон, на котором прямо сейчас высвечивалось изображение такого родного лица. Правда, из-за пелены невыносимой ярости и обиды, застилающих глаза, сложно разглядеть. И вот уже внутренности стягивает в жгучий ком, да так скрутило, что не выдохнуть. Югёму вдруг кажется, что он сейчас умрёт. Задохнется или может его разорвет от переполняющих эмоций. Вовремя приходит мысль, что, вообще то, никакой трагедии не произошло. Пак актёр и это — его работа. О да, отлично сыграно, обязательно поаплодирую из первого ряда, если не загнусь прямо здесь и сейчас. И почему так больно то, чёрт побери?! Как странно, когда чувство, что ты ведешь себя глупо смешивается с тем, будто бы только что получил удар по рёбрам с ноги. А как давно звонит телефон? И когда эта адская карусель из звука мобильника и шума в собственной голове закончится? Сил терпеть это еще хоть секунду не осталось, поэтому он все-таки поднял трубку. Только вот услышав встревоженное — Югём.? — на том конце провода, воздух будто окончательно выбили из легких и ответом был лишь тихий всхлип. В момент, когда с глаз невольно сорвались первые слезы стало очевидно, что разговор закончится, так и не начавшись. Уже утром, просыпаясь от раздражающего грохота, Югём начинает судорожно вспоминать что вообще произошло вчера, почему он чувствует себя будто с чудовищного похмелья, всё тело ломит, голова совершенно отказывается работать, а этот жуткий стук так и отдается в висках. Стук. Это ведь в дверь стучат и весьма настойчиво. Тут же в панике Ким хватается за телефон и видит, помимо невероятного количества пропущенных от кого только можно было, цифру 10:27 утра, а это значит, что он уже давно должен был быть в студии. Подорвавшись с места и уже через мгновение распахнув дверь он встал как вкопанный, увидев перед собой Джебома. Тот, кажется, был зол и что-то рычал об ответственности, но Гём не слышал, только резко вспомнил, что вообще происходит. Как ночью он не стал слушать Джинёна. Как был обижен на него и всех остальных, за то, что никто не сказал ему. Как в очередной раз просматривал зачем-то эти тизеры, будь они прокляты, и думал, на сколько комфортно было Паку вот так обжиматься с этой девицей. Как отключил звук, лишь бы не видеть новые и новые вызовы со знакомого номера. И, в конце концов, просто лежал и скулил, как побитая собака, прокручивая всё в голове, пожираемый ревностью, пока не заснул. Из потока воспоминаний вырвал не сильный толчок в плечо — Эй! Ты вообще слушаешь?! — да, лидер определенно был зол, впрочем, как и сам Югём. Ничего не говоря, лишь в впопыхах хватая куртку и телефон, он выходит из квартиры, едва не проталкивая Джебома к выходу. А сам еле в замочную скважину попадает, руки не слушаются. — Так ничего и не скажешь? — уже спокойнее продолжает Им, — Видел, да? — Да. Ким хочет сбежать, сбежать подальше от Джебома и этого разговора, но сам только быстрым шагом спешит к машине, которая давно ждет их. Лидер же, как ни странно, продолжать не стал, то ли не хотел, то ли не знал как. В итоге, выслушав порцию нравоучений от менеджера, до конца дня все шло в обычном рабочем режиме. Только вот Югём чаще сбивался, ошибался на своих партиях и выглядел в целом мрачнее тучи, но никто к нему не лез. Закончили они чуть раньше, чем обычно, чтобы все могли спокойно собрать вещи в поездку и когда народ стал расползаться по домам Джебом снова подошел, возвращая напряженную утреннюю атмосферу. — Югёми~ — как-то не уверенно начал он, — ты же знаешь, что это всего лишь роль. — ага, только вот почему-то вы все молчали, хотя знали, — раздражение накатило моментально. Почему он вообще говорит об этом так, будто ничего не случилось? — я подумал, что вам лучше разобраться между собой и не хотел вмешиваться, — устало вздохнув, лидер коснулся его спины, — знаю, неприятно, но давай ты не будешь преувеличивать, хотя бы пока вы не поговорите. Вроде бы Джебом и правда пытался поддержать, и от этого становилось немного легче. Одногруппники ему не враги и срываться на них действительно нет смысла. Буркнув себе под нос скомканное «спасибо, хён» он все же поспешил домой.

***

Утро было, кажется, еще хуже предыдущего. Хотя казалось бы, куда хуже? Но сейчас, выходя к автобусу, где наверняка уже сидит Джинён, хотелось скорее спустить себя с лестницы, чем оказаться там. Однако, как не прискорбно, а моральные страдания не являются причиной для отмены работы. В его случае, даже физические — не факт, что прокатят, так что проверять было не резонно. Подходя, он с облегчением отмечает, что на переднем сидении никого нет и запрыгивает туда без колебаний, стараясь не смотреть в салон. Следующим и последним, за кем приехал автобус, был Джейби, который только удивленно взбросил брови, но ничего не сказал на то, что младший так нагло устроился на его месте. Но, как говорится, перед смертью не надышишься. Путь до аэропорта, казалось, был преодолен слишком уж быстро и как бы не было тяжело, а выйти из своего маленького убежища Гёму всё-таки пришлось. Спасало только то, что вокруг тут же образовалась ревущая толпа фанатов, так что он просто шёл впереди, отчётливо чувствуя взгляд в спину, но не обернулся. В обычном порядке пройдя регистрацию и добравшись, наконец, до зала ожидания ребята смогли выдохнуть спокойно. Все, кроме Югёма, конечно. Он же просто рухнул в ближайшее кресло, вжавшись в него как мог и старался, кажется, не дышать даже, лишь бы снова не разреветься. Ком в горле он чувствовал еще от самого выхода из дома, но теперь он приобретал масштабы большой проблемы, ведь совершенно точно нельзя поддаться чувствам вот так, на публике. Мысли о хоть каком-то самоконтроле улетучились в миг, когда Джинён тихо опустился в кресло по соседству. Сердце ухнуло куда-то к желудку, кажется, его сейчас вывернет наизнанку, а ведь тот еще даже не сказал ничего. Сил посмотреть на него не было от слова совсем, так что Ким так и сидел, почти не дыша, не отрывая взгляда от собственных ботинок. Через пару секунд Джинён всё-таки чуть наклонился к нему, чтобы не привлекать лишнего внимания, разговор был не для чужих ушей уж точно. — Югёма~ — всего лишь тихий шёпот на ухо, а от теплого дыхания на коже пробирает от макушки до пят. Всего лишь его имя, а тон такой мягкий, аккуратный, что во внезапном приливе нежности утопиться хочется, — давай поговорим? Югём лишь делает какой-то судорожный вдох. Он хочет поговорить, хочет высказать всё, что у него на душе, выплеснуть, выкрикнуть в лицо. Толкнуть или упасть в объятия. Так много мыслей, но ни одного движения. Тело будто совсем отказывается работать. — слушай, я не хотел, чтобы ты узнал об этом вот так, — Пак запинается, волнуется то не меньше, сколько раз он уже пожалел, что не нашел в себе смелости рассказать Югёму об этой чёртовой сцене — я думал что успею позвонить и всё объяснить, но съёмки задержали и Макнэ так резко вскочил на ноги, что и сам от себя не ожидал, будто кипятком обдали. Он просто не мог слушать всё это. Казалось, будто Джинён оправдывается, а то и вообще вот-вот скажет что-то в духе «я понял, что она мне нравится и не знал, как сообщить об этом». Ну уж нет! Такого он точно не вынесет. Всё это он переваривал уже забегая в уборную. Джинён же вообще не понял, что произошло. Думал, мелкий подуется для приличия, а он извинится, что не успел раньше предупредить о выходе рекламы, построит милые мордашки и пообещает, что впредь таких «сюрпризов» не будет. Да и вообще, ничего такого там не происходило, они ж едва губами то соприкасались. По правде сказать, ощущения от киношных романтических сцен, в которых ему доводилось участвовать, никогда особого удовольствия ему не доставляли. Ощущения очевидной подделки особенно остро витало в воздухе в такие моменты и все мысли были лишь о том, чтобы зрители не почувствовали этого. В жизни ведь всё происходило совершенно иначе, да и вместо хрупкой актрисы был здоровый лоб, к которому, впрочем, было так приятно прижиматься. Чего хотелось и сейчас, но вместо этого он идёт к Джебому, решив, что Югём пусть там перебесится пока, а как будет готов поговорить как взрослые, тогда пусть и приходит. Вплоть до прилёта в Японию они больше так и не заговорили друг с другом. Да и по прибытию перекинулись лишь парой небрежных фраз во время фансайна, а после — продолжили свою молчаливую войну. Ребята старались делать вид, что ничего не замечают, лезть в разборки этих психов — себе дороже. Но на каждого психа найдётся псих похлеще, а всем было известно, что звание «главного психа всея гатсевен» принадлежит Джейби. Он, хоть и стал уж больно мягким за годы работы с этими безумными детьми, но оставался лидером и никогда не забывал об ответственности, которую нёс перед мемберами. Поэтому, если что-то шло не так, то беги спасайся, злой батя Им идёт. Когда вечером парни, наконец-то, добрались до отеля и осталось только взять ключи от комнат и забыться долгожданным сном, Джебом, не принимая возражений, раздал ключи от трех номеров по своему усмотрению. Возражений, в общем то, и не было, возмутился только Югём. Как это ему ночевать с Паком? Серьезно? Он ведь и так уже вымотан до предела. А Джинён тем временем вообще стоит, смотря куда-то в сторону, будто его это и не касается вовсе. Как же бесит! - не буду с ним в одном номере, я буду спать с Бэмом! Лидер же был совсем не настроен на дебаты, ему порядком надоела эта ситуация. Он старался не сорваться, чтобы не провоцировать конфликт, только вот остальные видя его как-то резко притихли. Знали, что если грянет гром — худо будет всем. Сам же он только взгляд перевел на бесстрашного макнэ, смотрел многозначительно, не отрываясь, — о, ты может перечить мне решил? Или я непонятно выразился? БэмБэм ночует с Марком, — процедив эти слова он бросил Югёму ключ от комнаты, чем тот и воспользовался, молча уходя в её направлении. После того как Гём пропал из поля видимости можно было выдохнуть и разбрестись уже каждому в свою сторону, а Джебом тем временем подошёл ко второму виновнику происходящего, — делай что угодно, но чтоб завтра оба вели себя нормально. От приказного тона Джинёна как-то кольнуло. Что, интересно, он должен сделать? И почему претензии высказывают ему? Он же пытался, а кто в итоге упёрся и слушать не стал?! Только было хотел рот открыть, да не успел. — Меня не волнует как. Сам заварил — сам расхлёбывай. Помнится это ты обещал, что ваши отношения не будут сказываться на группе. Разговор окончен, — сразу после этих слов Им и сам скрылся за одной из дверей. Что-ж, особо ничего и не оставалось теперь. Собравшись немного Пак таки решил попробовать ещё раз поговорить. По правде он и сам хотел, чтобы это закончилось, чтоб его услышали наконец. Подходя к своей двери он ожидал, что она будет закрыта и придётся упрашивать, чтоб его впустили. Ну, в общем, представлял типично обиженного Югёма, но было не заперто. Гём уже лежал в кровати, накрывшись одеялом едва не с головой. Неужели спит? Хотя, было бы странно, учитывая включенный свет и выглядывающий ворот рубашки, которую он так и не сменил на пижаму. Садясь на вторую сторону кровати он выжидает немного, но не дождавшись ровным счётом ничего — начинает сам. — ну что, так и будешь молчать? — тишина — Нет, серьёзно, долго ты ещё дуться собираешься? Не надоело вести себя как. — монолог прервался резко откинутым одеялом. — как? Как ребенок?! — парень был всё ещё взвинчен, хотя у него не было привычки устраивать истерики. Прежде всего, он всегда думал о Джинёне, как не упасть перед ним в грязь лицом и не выставить себя в неприглядном свете. Но сейчас маска «хорошего мальчика» трещала по швам, — давай, скажи это! — Джинён аж онемел от такого напора, но младший продолжал, — зато ты взрослый. Это же было так по взрослому, лезть ей в рот и даже не сказать мне! — да ни куда я не лез! — от внезапной атаки появилось резкое желание защищаться. Вот ещё макнэ его не отчитывал. Да и что он несёт вообще, это ведь просто работа. Югём же от переполняющего возмущения даже на ноги вскочил, — конечно, мне наверно приснилась эта долбаная реклама! — ты забываешься по-моему, я всё ещё твой хён. А если не прекратишь орать, то нас могут услышать, — но твёрдый тон и попытка сыграть в Джейби не сработала, Ким действительно уже не мог нащупать тормоза. Он кажется вообще наблюдает за всем со стороны, не разбирая слов, что говорит и лишь ощущение жуткой несправедливости и обиды снова обволакивают разум. — плевать мне! Забыл передать спасибо за ахренительный подарок на день влюблённых, хён — последнее звучало уж слишком едко, — а теперь вали обратно на свои съёмки! Делай с этой актрисулькой что хочешь, хоть трахни, никто не держит. — слышишь себя вообще?! — Джинён закипал, поднимаясь тоже — Если у тебя голова не варит, то это явно не мои проблемы. — не беспокойся, я не так туп, как ты считаешь. Это был просто отличный способ слить меня, ещё и пнув хорошенько, браво! Зачем ты вообще приехал после этого?! Тебе мало? Думаешь стоит ударить побольнее, а, хён?! — неосознанно, он уже ощутимо толкал парня в грудь с каждой новой фразой. Джинён же только глаза шире открыл от удивления и успевал лишь перехватывать руки макнэ, слегка отпихивая того назад, — о чём ты? Я не. — кажется, голос дрогнул. Что происходит? Это что, слёзы? Ким и сам не заметил, когда начал плакать. Вот так в открытую. Слёзы просто сами скатывались по щекам большими градинами. Но разве это сейчас важно? Он совсем и не чувствует этого. Только внутренности снова наружу просятся, как и непрошеные слова. Не чувствует и стыда, когда высказывает всё, как есть. Как изводился, неделями не имея возможности даже просто увидеть. Как глушил одиночество и приступы ревности в зале для практики, танцуя до изнеможения, до момента, пока в голове не оставалось ничего, кроме собственного пульса, бьющего в висках. Как не говорил ничего Джинёну, чтобы не мешать, не нагружать проблемами, не отнимать ценные минуты общения на негатив. Как хотел казаться взрослым. Как хотел не разочаровать. Как ждал валентинов день, чтобы просто получить повод больше чем обычно говорить о своих чувствах, о том что скучает невыносимо, что без Пака всё тошно и пресно, что ждёт встречи безумно и как скучает по любимым рукам и губам. А потом увидел, как эти руки дотрагиваются до чужого тела, а губы уже сомкнулись в поцелуе, но не с ним. Ну вот, он снова задыхается. От слез? Страха? Или от разрывающего чувства внутри? Чека давно сдёрнута. Снаряд разорвался, разрушая всё, задевая осколками каждого, кто оказался по близости, — Ненавижу тебя! Хлёсткая пощёчина подействовала отрезвляюще на обоих. В звонкой тишине каждый пытался переварить то, что случилось. Джинён, наконец, выпал из ступора. Да, Югём влепил ему по лицу. Невероятно. А ещё он и представить не мог, что из-за его небольшой, как казалось, оплошности Югём не просто обиделся, как бывало раньше, а действительно страдал. Напридумывал себе невесть чего и изводился, а Джинён и не понял. Не задумался. Был слишком упрям, чтобы разглядеть. Сам Югём же был шокирован не меньше. Пытаясь восстановить сбитое дыхание и успокоить бешено колотящееся сердце, он не понимал, как вообще докатился до такого. — ну ты бы хоть кулаком в челюсть прописал, а не вот это вот… — как-то странно выпалил Пак, нарушая затянувшуюся паузу. Через секунду оба уже содрогнулись в приступе нахлынувшего нервного смеха. Югём действительно смеялся, сам не понимая почему, небрежно утирая слёзы дрожащими ладонями. А Джинён как-то резко остановился, вдохнул поглубже, выдыхая рвано, — я не хотел делать тебе больно. Никогда. Я и сам не знал, что это покажут так рано. А когда узнал — не смог сразу сказать тебе. Потом думал, что успею позвонить, но съёмки задержали и.. Вот чёрт! — Вдох — я просто струсил. И не по тому что эта сцена что-то для меня значит, а потому что знал, что тебе будет неприятно. Но, клянусь, я и подумать не мог, что ты забил себе голову такой ерундой, пока меня не было, — он уже протянул руку, чтоб дотронуться до теплых пальцев, что всё ещё тёрли припухшие от слёз глаза, — прости меня, Югёма~. Тело Югёма всё ещё слегка подрагивало после произошедшего. Он слушал и начинал понемногу понимать, что его, вроде как, не бросают. А почувствовав прикосновение к собственной руке он и вовсе боялся пошевелиться, тая в нежности, по которой так изголодался. Совсем не кстати пришло осознание и того, что он наговорил только что. В панике поднимая глаза и перехватывая руку Джинена, уже плотно сжимая в своей, — я не ненавижу тебя, хён! Я так не думаю, я не это хотел сказать, правда! А Джинен только хмыкнул и улыбнулся как-то вымученно, уже оказавшись ближе и обвивая свободной рукой парня за пояс, — а что тогда ты хотел сказать на самом деле? — когда взгляды обоих пересеклись, а расстояния оставалось всё меньше, Югём выдыхал уже почти в губы, — что люблю тебя. В словах больше не было необходимости, только полный чувств поцелуй сейчас имел значение. Будто бы всё в этом мире зависело от того, примет ли Югём эту ласку. И он принимает не раздумывая, целиком отдаваясь во влажный поцелуй и уже куда более уверенные прикосновения хёна. Джинен не торопится, желание продлить момент не даёт действовать в привычном ритме, иначе рубашка Кима уже покоилась бы на полу. Вместо этого он только медленно запускает под неё руки, оглаживая точёные бока, наслаждаясь ощущениями, что танцевали на кончиках пальцев. Но когда движения становятся привычно настойчивыми, Югём вдруг слегка отстраняется, глаза отводит. Снова разбираться сейчас совсем не хотелось, но и вновь оставить без внимания его чувства было уж точно нельзя, — тебя всё ещё что-то беспокоит? — нет я, я просто.. — Югём замялся, всё так же не поднимая глаз. — всё ещё сомневаешься, что я принадлежу тебе целиком и полностью? Ну так проверь, — с этими словами Джинён уже недвусмысленно прижимал руки любимого к своим ягодицам. Младший такого хода уж точно ожидать не мог. То, что в постели доминирует Пак, никогда не ставилось под вопрос. Это будто было негласно принято сразу же. А теперь он что, предлагает.. — ты правда хочешь.. — замешательство и смущение буквально читаются на его лице. — ц, Югёма~ — звучит нетерпеливо, на выдохе, а провокационный взгляд снизу вверх — вообще удар ниже пояса. Давать намёк трижды не пришлось. Самого Югёма такая ситуация одновременно и распаляла и заставляла серьёзно нервничать. Разве когда-то он вообще мог представить, что Джинен вот так просто позволит лапать себя, уже устраиваясь удобнее на кровати под ним? Нет, он фантазировал конечно на эту тему пару раз. Но одно дело представлять, а другое — делать. Возбуждение било в голову так, как будто он снова подросток и вообще не способен контролировать эрекцию. Нужно было срочно сделать что-то, иначе как позорно было бы кончить, даже не начав. Он вдруг привстаёт и тянет парня следом, увлекая за собой, чтобы спустя всего несколько путанных шагов подхватить и усадить на кухонную тумбу, — на столе? Серьёзно? — Пак бы и взглянул на него как на идиота, который пересмотрел дешёвых фильмов для взрослых, но лишь усмехнулся, вновь вовлеченный в жадный поцелуй. Югём действовал резко, порывисто, хотя обычно в постели был мягким и покладистым. Но вместо возмущений хотелось поддаться на эту игру. О, сегодня он определенно увидит своего мальчика с совершенно новой стороны. Ему нравилось. Нравилось, как Ким собственнически сжимал его бёдра. Нравилось, как целовал горячо, глубоко, со всей отдачей. Югём же времени зря не терял и быстро стаскивая с парня брюки уже знал, что нужно делать. Благо, всё необходимое нашлось без проблем. Как сказал Пак «Ну я ведь мириться ехал». Так что, на удивление, всё шло гладко, будто ему и не впервой вовсе растягивать старшего. Джинён же только сжимался слегка, ощущения довольно странные, как оказалось, и не то чтобы самые приятные. Но всё с лихвой окупалось настойчивыми губами макнэ, которыми он следовал от губ и скул, спускаясь к чувствительной шее, а потом и плечам, постепенно возвращаясь в обратном направлении. Через какое-то время неприятные ощущения совсем стихли и Джинён наконец мог позволить себе тяжёлые полувыдохи-полустоны. Сам Югём же в такие моменты обычно уже поскуливал жалобно, прося о большем. Поэтому он и решил, что самое время продолжить. Оторвавшись от уже заметно припухших губ, к которым возвращался бесчисленное количество раз, он вдруг как-то очень легко стаскивает старшего со столешницы и разворачивает к себе спиной. Джинён только и успевает что охнуть да опереться руками на стол, подаваясь вперед. Высота оказалась просто идеальной, будто этот гарнитур был создан для того, чтобы его тут отымели. Даже от одних этих мыслей ноги уже начинали подкашиваться, так что опора была очень кстати. Как только Югём прижался сзади, положение усугубилось. Горячее дыхание прямо над ухом будто электрическими разрядами отдавало, а голос такой непривычно низкий, — ты точно этого хочешь? Потом я уже не смогу остановиться, хён — Последнее он выдыхает уже куда-то в загривок, вызывая ряд крупных мурашек, а доказательство Югёмова желания ощутимо упиралось в Джинёна. Он только громко сглотнул и чуть прогнулся, подаваясь бедрами назад, прижимаясь плотнее, в конце концов не до смущения уже. Младшего такой ответ вполне устроил и он вторгся в чужое тело без дополнительных предупреждений. Первый сдавленный вскрик и Джинён уже отстранился бы рефлекторно, если бы не стальная хватка на собственных бёдрах. Югём держит крепко, упирается лбом в напряженную спину, чтобы не сорваться прямо сейчас и дать время хоть немного привыкнуть. Он хотел, вообще-то быть осторожнее, но вышло так себе. Пак шипит, уже совсем не так уверенный в этой затее, как ещё пару минут назад. Глаза предательски пощипывает, но не реветь же перед мелким, в самом деле. Впрочем, назвать его мелким сейчас было бы до боли комично. «ну же, соберись» вдох — выдох «сколько раз сам то с ним такое проделывал? Вот и потерпишь, не рассыпешься!» — если ты не можешь так, давай закончим, — Югём говорил тихо, почти шёпотом, кажется, он и сам не верил в то, о чём говорил. Ведь неосознанно уже чуть толкался глубже, оставляя поцелуи всюду, где мог достать. Джинён же в своём внутреннем монологе решил, что начатое нужно доводить до конца, иначе как Ким вообще должен доверять его словам, — продолжай, — рваный выдох, и вот он уже закрывает глаза в попытке хоть как-то расслабиться. Кажется, теперь скользит полегче. Нужно отвлечься, сосредоточиться на чём то приятном, да. Вот сейчас Гём не держит уже, лишь руками тёплыми обвивает, приятно. А вот носом ведёт по плечу к шее, дыханием щекотит немного, приятно. Теперь к себе разворачивает слегка, целует рывками в щеку, а прижимаясь вплотную и до губ дотягивается, срывая с поцелуем болезненный стон.. приятно? Что это за чувство? Ощущения такие острые, что не разобрать, но тугой узелок уже затягивается внизу живота. Приятно. Всё ещё не комфортно, так почему тогда так хорошо? «Ммм...» Он что, простонал вслух? Слыша, как долгожданный стон, столь тягучий и сладкий, сорвался с губ любимого, Югёма вело уже по-настоящему. О каком контроле может идти речь, когда парень уже так открыто подмахивал бёдрами в ответ на его прерывистые толчки. Двигался он коротко и быстро, вбиваясь до тех пор, пока тело в его руках не становилось тяжелее. А тяжелело оно по тому, что ноги Джинёна держали уже совсем плохо и он так и норовил упасть. Не долго думая, младший спешно меняет позу, вновь разворачивая Джинёна лицом, давая ему возможность расположиться на столе полулёжа, опираясь спиной на стену, а ноги его прихватывает под коленями, придвигая к самому краю. Пришлось снова отметить, как же хороша высота тумбы, ведь угол проникновения вышел просто идеальный. Пара более размашистых толчков и Пак уже стонет в голос, совсем не стесняясь своей уязвимости. Да, теперь он полностью открыт для своего партнёра. Теперь он понимает, как много значит эта близость и лишь надеется, что для Югёма это значит не меньше. И хотелось бы ещё подумать о высоком, да перед глазами уже разве что не искрит. В ушах как-то гулко звенит, а он сам словно тонет — не выбраться. И вот уже не разобрать где его руки, а где чужие, что это за жар, почему перед глазами плывёт и откуда донеслось это «я люблю тебя» А Югём неистово вколачивался в податливое тело, со стона срываясь на утробный рык, каждым движением подтверждая свой новый статус. Хён отдал себя всего для него, Югёма! Никто не был и не будет достоин этого. Никто, кроме него одного. Удовольствие было таким новым, не похожим ни на что, и это далеко не просто физика. Он снова, как когда-то, без сомнений чувствовал, что вот сейчас они одно целое. Что они принадлежат друг-другу и ничто не изменит этого. Все страхи растворились, оставляя место лишь чистому наслаждению и чувству всепоглощающей любви. Любви, от которой сердце готово было остановиться в любую секунду, да и не жаль будет. Любви, о которой нельзя молчать и он говорил, думая о том, что готов повторять это хоть всю оставшуюся жизнь.

***

Следующие дни Джебом лишь гордо улыбался, приговаривая всем и каждому, какой же лидер молодец. Так, до конца назначенных мероприятий всё прошло в любимом ребятами расслабленном, лёгком настроении. Даже в аэропорту, готовясь возвращаться домой и продолжить работу, парни продолжали веселиться. Лишь Югём всё тёрся рядом с Джинёном, да смотрел на него мягко и с легкой грустью. Расставаться сейчас, казалось, чем-то невыносимым, — Югёма~, попозируешь для меня? — неподдельная нежность в голосе вновь выбивала землю из-под ног. — прямо здесь? — и прямо сейчас, — одна улыбка, и Югём готов не то что позировать, а на что угодно, лишь бы вновь и вновь видеть эти морщинки в уголках искрящихся глаз, каждую из которых он знает наизусть. Несколько снимков и шутливое «будет хоть на что передёрнуть, пока не вернусь», а после обиженного «хёёёён» уже серьёзное «хочу смотреть на тебя каждый день» — так и завершилась эта поездка. На утро Джинён уже отправится на съёмки, с ночи оставляя Югёму сладкие поцелуи и расписание выхода других тизеров, с особыми пометками по уровню от «посмотри обязательно» до «не включай телевизор». Урок усвоен, кажется, обоими. Проснувшись, Ким обнаружил только простое, но столь важное СМС: «Давай оба усердно поработаем и не забывай хорошо кушать. А ещё не забывай, что я люблю тебя. Твой Джинёни-хён»