Микадо Санноджи и Ироха Ниджую: признаки неразделенной любви или глумление над прекрасным.

"В томленьях грусти безнадежной, В тревоге шумной суеты, Передо мною голос нежный, Твои милейшие черты..." -- А.С. Пушкин Ознакомление -- или же, приветствие -- вы наверняка прочли, мои юные (или не очень) читатели. Дальнейшие приветственные вещания переложу на вашу фантазию и умение додумывать авторскую молву -- пусть она и была яркой, как семена граната. Яркой, как рассветное солнце, возвещающее о наступлении лета в уме. Сумрачно-яркой, как лунный месяц, падающий на обеленные пушком тумана поля и луга. И пылающей страстью очей внеземной блажи, как наше стихийное томление с моею музой, во время величественности и экспрессии амурских стрел. Эта муза взабралась на меня, как на молодого жеребца, опьяненного спесью юности и дикости. Она скакала на мне, дрыгая своими бедрами, лихо и неуверенно, постыдно и прекрасно. Эта буря, обуявшая её, откликнулась в моём туманном сердце, отравленном неясными ожиданиями и болезненными ощущениями, искупившимся сполна её красноречивой натурой. Даже талантливому художнику (пусть она, по иронии судьбы, таковой и являлась) не удалось бы изобразить соитие этих отчаянных и противоречивых половин, противоположных не столь по своему, сколь по своему духовному портрету. Но нас объединяло одно -- это могучее ощущение истины. Истины наших чувств! Истины наших ощущений и раскованных желаний пробудить наших демонов и слить в одной скульптуре. Скульптуре, которая бы навеки остановилась, но продолжала бы жить под толстой пленкой глины! Но это чувство, это страстное чувство помрачилось... Оно раскоколось, оно съёжилось и свернулось комочком вульгарного хохотка этой юной неблагодарности: Морфий, Царь Сновидений, забрал её в свой мир, покуда же мне осталось лицезреть её умиротворенность и, вместе с тем, мою разочарованность этим явлением. Я вспых, как калька на берегу Черного моря! Мною овладела не любовь, а гнев! Злоба растерзала мою грудь! Я затрепещал и отпрянул тельце этой дряни, что посмела разбить не только моё сердце, но и элементарный закон мироздания -- терпение. Терпение, воля, сила -- эти качества недостойны её образа. Недостойны называться её штрихами души! Она -- бездушная, мелкая, бессердечная и бездарная дрянь посмела пойти против природы чувств! Я хотел её задушить, забить камнем, как Каин Авеля из Библейского Писания, но мной вовремя овладела рациональность и коварная наблюдательность: Я ведь кончил в неё. А для девственницы это страшнее возздаяния за содеянное. Я натянул на себя свои одежды, и с неугасимой улыбкой на пол-лица покинул палаты Обмана, прошествуя по Коридору Справедливости.