Чёрт и железная палка

- Да-да, входите, - Кира поднял голову от бумаг. Поморгал - глаза устали, уже темнеет, а он и не заметил, пора зажигать лампу. - Лейтенант Кира? - Третий офицер Такаяма, четвертый офицер Като? Прошу вас. - Я извиняюсь, что мы сейчас, знаю, что рабочий день уже кончился… - Такаяма Рэн, крупный коротко стриженный черноволосый мужчина в форме строго по Уставу, без всяких вольностей, слегка замялся. - Но раз вы как раз тут, а остальные все разошлись… чтобы без лишних ушей. - Пока второй третий рядом не шастает. Лет несколько назад, вспомнилось Кире, в казармах Третьего отряда завелись было мыши. И мыши чрезвычайно не нравились четвертому офицеру Като Урихимэ. О мышах она говорила именно с такой интонацией. Только гораздо менее выраженной. Кира вздохнул и вылез из-за стола. - Пойдемте, что ль, сядем… Ему с досадой - и со стыдом и досадой на самого себя за эту досаду - подумалось, что была же нормальная мебель, нормальные конторские столы и стулья, нет же, надо было всё это выбросить и наставить идиотских зеленых диванов. Нет, может, оно, конечно, стильно и современно, наверное, это он в свои сто с небольшим превратился в зануду и замшелого консерватора… но черт побери, раньше все могли нормально усесться, иногда на совещания или праздники набивалось едва ли не пол-отряда, и все умещались, а нет, так притаскивали стулья из других помещений. А на диванах удобно только бездельничать. Получается, когда посетители приходят к заместителю командира отряда, им или стоять перед лейтенантским столом навытяжку, или всем вместе панибратски заваливаться на диван. - Вот, - Такаяма, долго не рассусоливая, шмякнул перед лейтенантом на журнальный столик длинный, исписанный фамилиями и цифрами лист. Предвосхищая вопрос «что это?», который Кира бы и не задал, он продолжил: - Ведомость на зарплату за этот месяц. Сказал бы, что вы сами ее и подписывали, но нет, в этот раз подписывали как раз не вы. Посмотрите, какая рядом с моей фамилией там стоит цифра. - Я знаю. К сожалению. - Кире было неловко, особенно неловко потому, что он понимал, что Такаяма возмущается справедливо. Зарплата его убавилась почти что на четверть. - У нас теперь два третьих офицера, а фонд оплаты нам не прибавили, поэтому надбавки третьего офицера пришлось поделить на вас двоих. - И что, лейтенант, по-вашему, это не безобразие? - рыкнул Такаяма. - Безобразие, - Кира снова вздохнул. Если честно, то тут напрашивалось скорей даже слово из лексикона строителей. - Даже не в деньгах, в сущности, дело! Я не за деньги служу, а за совесть. Черт бы с ними, я сию же секунду, как только мне моё вернут, всё отдам на благотворительность, ни одной медяшки себе не оставлю! Но, - Кира знал, что Такаяма не лицемерит. Он сам много лет - пока новый капитан не вернул эту обязанность себе - подписывал все ведомости и расчеты, и знал, что Такаяма ежемесячно перечисляет десять процентов от зарплаты на строительство школы в западном Руконгае, откуда был родом. И когда в отряде собирали деньги в помощь кому-нибудь, он всегда был в этом деле одним из первых. - Но отнимать у честно исполняющих свой долг шинигами деньги, заработанные своей кровью - в прямом смысле кровью, не в переносном! - это… это вообще я не знаю, что! - Это значит, что капитан, что бы он там ни болтал, не относится к нам, как к своим товарищам. Когда в старинном, не самом знатном, но уважаемом сейретейском семействе Като появилась на свет прелестная девочка с волосиками ярко-желтыми, точь-в-точь спелая и сочная дыня, родители посчитали, что это будет забавно - назвать дочку Ури-химэ. Не то чтобы они сильно ошиблись, скорее перестарались… как бы то ни было, шуток на этот предмет всегда было довольно. Впрочем, чему тут дивиться, если ее младший брат звался Сабуро. - Погодите, погодите… - Кира чувствовал, как его чуть ли не в спинку дивана вжимает напором раскипятившихся младших офицеров. - Я согласен, это не дело, и нельзя это так оставлять. - Ну а раз согласны, так чего время тянуть, надо идти к руководству! - Надо. Я даже служебку на увеличение фонда уже подготовил. Но, сами понимаете, такие вещи не делаются через голову капитана. - Ага, поручите кошке молока принести… - совсем не себе под нос пробурчала четвертая. - Есть установленный порядок, - твердо повторил Кира. - Я отнесу служебную записку капитану Амагаю, и он, если согласится, пойдет с ней к генералу. По-другому, при всем желании, никак. - Кира-кун. Ты правда такой наивный, или добросовестно изображаешь? - четвертый офицер - это ниже лейтенанта на целых два ранга, однако Като Урихимэ служила в Третьем отряде, когда Кира Изуру еще только сдавал вступительные в Академию, и именно Урихимэ-семпай в свое время растолковывала молодому и вечно краснеющему, но вдумчивому новоназначенному лейтенанту тонкости третьеотрядной жизни, да к тому же семья Като была с семьей Кира где-то очень отдаленно сродни, так что четвертая могла позволить себе говорить заместителю командира «ты»; не в официальной, разумеется, обстановке. - Если Амагай вообще пойдет, что не факт, и еще если пойдет выбивать надбавки не опять своему любимчику - так ведь опять получится, что это он молодец, заботится о своих людях, а ты так и останешься тем, кто устроил пьянку посреди бела дня; при том, что под забором валялся вообще-то не ты. - Это… - Кира ощутил, как щеки у него начинают гореть. Наверно, и Такаяма это заметил, потому что бросил собеседнице довольно резко: - Чего говорить о той пьянке! Да, идея была лейтенанта, но ведь идея, а не приказ, и мы все с этим согласились и всё организовали. Да и не такое уж и серьезное это нарушение, все постоянно так делают, и все об этом знают, только вот мы в ненужный момент попались. - А ЧП в любое время случиться может, ночью даже еще вероятнее, - согласилась и Урихимэ. - Нет, - Кира решительно повел рукой. - Спасибо вам за поддержку, но все равно. Я, старший по званию, осознанно пошел на нарушение дисциплины, хотя должен был понимать, какие это может повлечь последствия, и я вины с себя не снимаю. И капитан Амагай не валялся под забором. Ты это отлично знаешь. - Ах да же, не под забором, а под столом, конечно, это принципиально меняет дело. Ладно, как знаешь, - Урихимэ мотнула своим золотистым хвостом. В прежние времена, на какой-то из вечеринок в отряде, где все сидели по рагну, Гин подсмеивался: «Такаяма-кун, да ты же счастливчик, справа золото и слева золото!», - а сам украдкою толкал коленкой своего лейтенанта, мол, бледное золото чур моё; не возражаешь, Изуру? Изуру тогда от таких вещей таял от счастья, вместо того, чтобы заподозрить неладное. Впрочем, яркое золото откровенно предпочитало одного из младших офицеров Седьмого, против чего Такаяма, собственно, и не возражал. - Этот дурацкий банкет, будь он неладен - в сущности, один из пустяков, хотя из него и выжали всё, что можно, против тебя. И надбавки - не обижайся, Такаяма-кун - тоже один из пустяков. Вот только таких пустяков набирается уже много, и дело из них вырисовывается уже не пустячное. Кира-фукутайчо, ты понимаешь, что этот Кифунэ тебя подсиживает, при полной поддержке нового капитана? Слово - точно удар в раскаленный колокол. Давно вертевшееся у всех на языке. - Урихимэ-сан, ты не можешь так говорить… - Нет, это ТЫ не можешь так НЕ говорить! - женщина темпераментно подалась к нему через стол. - Тебе все остальные признаки перечислить? - Като-сан дело говорит, - подтвердил и Такаяма. - А игрушка с бантиками, до которой тебя не допустили? - Урихимэ-сан, ты предвзята. Это не игрушки, а серьезная тренировка, которая, кстати, принесла отряду ощутимую пользу. - Тем более. И пользу эту принес не кто иной, как господин Кифунэ. О чем не поленился немедленно растрезвонить всему Готею. Ты понимаешь, что он, с подачи капитана, забирает себе все дела, на которых можно показать себя перед начальством, а на тебя спихивают самый никчемный и трудоемкий хлам? Ты не хочешь действовать через голову капитана, а этот уже через твою голову вовсю действует. Ты разве не видишь, что он влезает в твою компетенцию, решает всё сам, не спрашивая тебя, непосредственного своего начальника, и даже не ставя в известность, раздает приказания подчиненным. Такаяме, кстати, тоже указывает, хоть по званию они и равны. Да что, он и тобой уже вовсю командует, а ты это ему позволяешь! Еще и чаек таскаешь нахалу. Кира сжал кулаки под столом. Хоть какая-то польза от этой новой дурацкой мебели, есть куда руки спрятать. Ему было отчаянно, жгуче, до пота и стиснутого сердца, стыдно - от того, что ему сейчас говорили всё то, что он уже миллион раз говорил себе сам, от унижения, от ощущения собственной ничтожности, от того, что он подозревал своего командира и своего сослуживца в неблаговидных поступках и позволял подозревать их другим, своим товарищам и подчиненным, и слушал, вместо того, чтобы окоротить, стыдно и унизительно было подозревать, и еще унизительнее - то, что действительно происходило и давало основания для подозрений, и еще унизительней - то, что, возможно, происходящее было правильным, и так было и надо… что, я, Кира Изуру, честно служивший столько лет, и не так уж и мало сделавший для отряда, что, я, черт возьми, неужто я ничего не стою?.. а чего ты, к чертям собачьим, и стоишь, Кира Изуру?!! - И если ты ничего не предпримешь, причем как можно скорее, то Кифунэ так и будет тут всем заправлять, а ты и дальше будешь ловить котиков и красить заборы. - При том, что для заборов в Четвертом отряде выделена специализированная бригада по благоустройству. - Нет ничего постыдного в том, чтобы красить заборы, - изо всех сил попытался возразить Кира. - В том, чтобы красить заборы - нет. Постыдно навязывать шинигами не их работу и не давать им делать свою, более полезную и которую они сделают гораздо лучше. - И, кстати, насчет надбавок, - добавила и Урихимэ. - Почему теперь не ты подписываешь ведомости, а? - Потому что вообще-то это обязанность капитана, да, многие передают ее своим замам, но вот в Шестом, например - капитан Кучики всегда делает это сам, и в Одиннадцатом… - Потому что он тебе не доверяет, вот почему. И наглядно это продемонстрировал. Это раз. А два - чтобы вытеснить тебя и отсюда, чтобы бойцы со своими нуждами и с вопросами шли уже не к тебе, как привыкли за сорок лет, и доверяли тебе и рассчитывали на тебя, что ты всегда войдешь в положение и постараешься сделать всё, что можно - а к совсем другому… предложила бы поспорить, что и пара зарплат не пройдет, как этим человеком окажется уже даже не капитан - да это всё равно, что тебя грабить. И если уж речь о деньгах, кстати сказать... Такаяма-кун, скажи ты. Чтобы лейтенант не сказал, что это я предвзята. - Хорошо, скажу я. Кира-сан, вы ведь тоже лишились доплаты за исполнение обязанностей командира отряда. Кира вдруг пожалел, что не держит на работе запасов спиртного, как Мацумото. Может бы полегчало. Как когда постоянно ноющий зуб прострелит острой болью, прополоскать его водкой… Стрекотали цикады, пахло подсохшей травою, и серебристо-палевый мискант колыхался от ветра, словно бы рябь пробегала по морю, поднятому на человеческий рост. Гин лежал на пригорке, закинул за голову руку и покусывая сухую травинку. -…мне страсть как хочется это узнать. Но ты мне не говори. Просто скажешь, что оно получилось. Договорились? - Но, тайчо, я… - Нет-нет-нет, Изуру! Материализация - это дело интимное, другим в это дело лезть не годится, даже собственному капитану, а нескромностью свой занпакто можно оскорбить и спугнуть. Закатное солнце сияло сквозь метелки травы, и казалось - сама трава соткана из этого света. - Тайчо, я стараюсь, и буду стараться и дальше… но почему вы меня так с этим торопите? - Изуууру, ну что такое, что за глазки? - Тайчо, пожалуйста, не надо. У меня нормальные глаза. - Нормальные, нормальные! У тебя всё нормальное. Изуру, да не собираюсь я выпихивать тебя как можно скорей капитаном в другой отряд. Как по мне - так и вечно бы оставался. - Правда, тайчо?! - Правда, правда. Но мне, знаешь ли, хочется, чтобы говорили, что Ичимару Гин вырастил собственного капитана. - Доплата - еще не банкай. Кажется, справился, даже смог разжать руки, мокрые от пота. - Третий офицер Такаяма, четвертый офицер Като, вы не можете не понимать, что наш отряд нуждается в бойце капитанского уровня. И то, что отряд такого бойца получил - это гораздо важнее, чем то, что кто-либо из офицеров вернулся к своему прежнему размеру жалованья. Третий казался смущенным. Четвертая тоже опустила взгляд, упрямо пробормотала: - Так-то оно так… да только к банкаю желательно бы приложить стыд и совесть. - Урихимэ-сан! Та вздохнула. Шумно и горестно. - Кто еще тут Ури-химэ… Всяким Аманодзяку, не хуже меня знаешь - приоткрой только дверку просунуть палец, а там и вся рука, и опомниться не успеешь - как уже висишь на хурмовом дереве. У Киры дернулся рот. - Прости, Кира-кун. Не нарочно. - Всё в порядке. Из сказки слова не выкинешь. - Но что я тебе сейчас скажу, Кира-фукутайчо - я знаю, тебе это больно слышать, но я тебе все же скажу. И ты, Такаяма-кун, ты этого не застал, так что ты слушай тоже. Когда вы с Ичимару пришли к нам сорок лет назад, наш отряд был в тяжелом положении. Мы потеряли капитана Оторибаши, да еще как именно потеряли, лейтенант Иба в знак протеста подала в отставку, но несмотря ни на что - отряд был боеспособен. И капитан Ичимару, каким бы он ни был предателем и интриганом - он так не делал, и ты так не делал. Вы спрашивали, что и как, и предлагали, как сделать лучше, вы вникали в то, чем живет отряд, вы не рубили сплеча, вы не заигрывали с нижними чинами и не зажимали офицеров, и уж тем более никого не выживали, вы не мешали нас с дерьмом. Вы пришли - и работали. И отряд был боеспособен, и он остался боеспособен, даже потеряв своего капитана, и он бы был боеспособен и дальше, даже с одним лейтенантом, если бы этот лейтенант звался Кира. Да, я говорю «бы». У Киры кружилась голова. Как когда перекатаешся на карусели, и в какой-то момент уже не понимаешь, куда тебя несет, тебя беспощадно уносит, и единственное, что можешь думать - чтоб это всё наконец закончилось, но это всё не кончается, и тебя несет, и несет, и этому нет конца… - Это ведь правда, Кира-сан. Я не говорю, что у нас нет недостатков, и что нету, чего улучшить - но ведь не хуже других отрядов, уж не настолько всё плохо, чтоб мы годились только заборы красить! - Капитан Амагай Сюсукэ, - Кира не хотел, но это имя вырвалось у него с каким-то шипением, - говорит, что после предательства прежнего капитана Третий отряд на плохом счету у командования. Голова кружилась, и карусель чуть замедлила бег… может быть, когда-нибудь… может и остановится. - Вот именно, что Амагай говорит! - Но что-то раньше нас заборы красить не отправляли! А стоп. Ведь действительно так. - Такаяма с удивлением смотрел то на четвертую, то на лейтенанта. - Если главнокомандующий и был о нас дурного мнения, то раньше это никак не проявлялось. Поручать нам всякую муру вместо серьезных боевых заданий начали только с приходом нового капитана. - Дааа… а ведь ты прав. Понимаете, господа, что получается? Эти двое не просто нас ни во что не ставят - они изо всех сил стремятся убедить, что мы ни на что не способны, и командование, и всех вокруг, и нас самих. - Вот именно. Сперва внушить человеку, что он не умеет делать того, что на он самом деле умеет, потом заново научить его тому, что он уже умеет - и вот ты крутой сенсей! Кира молчал. Три офицера смотрели друг на друга в полутьме. Казалось, вот-вот, еще минута - и они ухватят, поймут что-то самое главное. Диким мявом за окном заорала кошка, точно кто-то ошпарил ее кипятком. Кира поднялся и зажег лампу. Он всегда так делал, а теперь вдруг подумалось - а может, со стороны и это выглядит как бесхребетность, как знак того, что на нем можно ездить, может, уважающие себя лейтенанты отдают распоряжение подчиненным? Рыжеватый свет заплясал, заскакал по лицам, а потом выровнялся, лег на стол ровным кругом. - Даже если, - сказал Изуру, - допустить, что один из них, или оба они - интриганы, что еще не факт. Если мы со своей стороны начнем интриговать против них - тогда чем мы будем лучше их? Кошка унялась, но теперь закурлыкала птица. От столешницы пахло уже успевшими здесь пролиться и въесться в дерево саке и соевым соусом. - Да, вот что насчет надбавок, - Урихимэ достала из рукава пару свернутых в трубку листов. - В принципе, ты можешь забрать мои. - В смысле? - в один голос, не сговариваясь, изумились оба. - Да в самом прямом. Собственно, это второе дело, с каким пришла. В ближайшие полгода я не боец. Вот, Кира-сан, - она сдернула завязку и положила на стол перед лейтенантом один, а затем и второй листок. - Это моё заявление. А это - просьба на время моего отсутствия назначить исполняющим обязанности четвертого офицера первого третьего офицера Такаяму Рэна. - Урихимэ-тян! Так ты… - Изуру смотрел на нее с радостным и чуточку неловким удивлением. А он-то, за своими переживаниями последних месяцев и недель, даже и не заметил, что фигура четвертого офицера несколько изменилась. Но, правда, безразмерные форменные хакама и кимоно такие вещи неплохо скрадывают… - Поздравляю тебя и Итиро! - Поздравляю! А когда ждете? - Через три месяца. - А… хотя нет, обмыть это дело тебе ведь теперь, наверно, нельзя? - Нет-нет-нет, Кира-кун! - Урихимэ рассмеялась и отрицательно замахала рукой. - Обмывать - это вы, мальчики, как-нибудь заочно и без меня! Все трое переглядывались весело и заговорщицки. В самом деле, все складывалось наилучшим образом. С дополнительными надбавками за замещение третий офицер Такаяма Рэн, прослуживший в Третьем отряде двадцать с лишним лет и за это время показавший себя только с хорошей стороны, обойдет по зарплате выскочку Кифунэ, а то, что Кифунэ отбирает у него работу - так это даже и лучше, больше времени останется для выполнения новых обязанностей; на то, что ниже, Кифунэ уж точно не станет зариться, а совсем спихнуть Такаяму в четвертые у него не получится, и это не то, что решит или не решит капитан - это Устав. Когда шинигами уходит, чтобы родить ребенка - ее место и всё, что с ним связано, неприкосновенно при любых перестановках, реорганизациях и пертурбациях вплоть до ее возвращения. Главное, чтобы теперь капитан Амагай подписал приказ. Но этого-то, Кира был уверен, он сумеет добиться. Урихимэ неожиданно посерьезнела. - Ребята, вы меня простите, что ухожу в такое тревожное время. Но, сами понимаете, такие вещи не всегда происходят по плану. - Тебе не за что извиняться, - твердо сказал лейтенант Кира. - Именно в такое тревожное время - как никогда важно, что в Сообществе Душ родится новая душа. Ты боец, Като-доно. И, когда придет время, ты вернешься в строй. Мы все это знаем. - Изуру улыбнулся ей. - Не беспокойся, Урихимэ-тян. Всё будет нормально. Так оно, по большому счету, и вышло. И приказ на исполнение обязанностей новый капитан, как миленький, подписал. А спустя совсем немногое время пошло творится вообще чёрте что… и на этом капитанству Амагая Сюсукэ пришел закономерный и бесславный конец. А вместе с ним и Кифунэ Макото, оказавшийся интриганом даже большим, чем могло представить объединенное воображение трех добропорядочных офицеров, отправился, как с удовлетворением заключил третий офицер, ко всем чертям. Не исключено, что даже в буквальном смысле. А еще спустя положенный природой и Уставом срок и четвертый офицер вернулась к исполнению своих обязанностей, и всё вернулось к нормальному своему положению, не считая того, что драться теперь приходилось гораздо больше и тяжелее. А где-то незадолго до последнего из перечисленных выше событий, после одной из битв в Мире Людей, закончившейся десятком порубленных черных меносов и разнесенной в крошево стройплощадкой (где, по счастью, еще не было рабочих по причине раннего утра), Кира, уже собиравшийся дать команду на возвращение, вдруг о чем-то задумался, точно сообразив нечто важное… и, поправив серую от строительной пыли челку, сказал: - Возвращайтесь без меня. Мне тут еще кое-что надо сделать. Седьмой офицер, ведите отряд. - Есть! - бодро гаркнул седьмой. Круглосуточный гипермаркет - счастливое изобретение Мира Людей - конечно, работал, и Кира, поскольку он был не в гигае, воспользовался способом, которому его в свое время научил капитан Ичимару: выбираешь нужный товар, кладешь на его место деньги - и на шунпо к выходу, чтобы никто не успел разглядеть, как вещь сама собою плывет по воздуху. У Киры сердце защемило от воспоминаний. Так, что на выходе даже показалось - Ичимару здесь, прямо спиной почувствовал его взгляд. Так, что даже обернулся… Нет, конечно. Немногочисленные живые люди проходили за покупками и с покупками, в скверике, пока еще совсем не оживленном, как будет днем, седой старик с тростью кормил у пруда яркогрудых уточек-мандаринок… Кира помотал головой, отгоняя наваждение, и решительно зашагал в сторону места, куда открывались Врата Миров. Ичимару Гин, с хлебной коркой в руке, смотрел, как исчезает вдали Изуру с большим плюшевым медведем под мышкой.