Верни мне жизнь

Руки резко перевернул блондина, поменявшись с ним местами. Он вошел резко, задевая чувствительную точку внутри и вырывая из приоткрытых губ громкий стон. Такашима извивался и стонал, стараясь сильнее прижаться к мужчине. Он не хотел закрывать глаза. Лицо Юу менялось, и блондин видел перед собой то брюнета, то Таканори. Это было слишком странно для него, но так приятно. Сердце словно металось между двух огней и не знало, кого сильнее хотело бы видеть перед собой. Кою изо всех сил жался к горячему телу и целовал мягкие губы, ощущая только приятное тепло. Таканори на это улыбался и целовал его горячие покрасневшие щеки. - Таканори, - прошептал Кою, словно пробуя на вкус это имя. - Тише, не надо, не произноси, - прошептал в ответ Руки и приложил холодные пальцы к его губам. Кою тут же их поцеловал. - Почему сейчас ты? – выдохнул блондин. Он знал, что Руки поймет его вопрос. - Слишком много вопросов, - прошептал он, коснувшись мягких губ. - Ты ведь обещал ответить на все, - вновь выдохнул Кою, тихо простонав и сильнее вцепившись в плечи мужчины, царапая их ногтями. Руки убрал с лица блондина упавшую на глаза челку и поцеловал горячие губы. - Ты красивый, - прошептал Таканори, коснувшись его шеи губами. - Почему ты, а не Юу? Где он? – снова спросил Такашима. - Он сейчас слишком далеко, чтобы быть с тобой, - продолжал шептать Руки, покрывая шею блондина поцелуями и замедляя движения. - Где? - Тише. - Руки, где он? – простонал он, когда Таканори вошел в него глубоко, попав по заветной точке, заставляя Кою выгнуться и сильнее прижаться к мужчине. - Там, где был я. - Почему со мной ты? - Потому что он так захотел, а ты позволил. - Я не понимаю. Руки промолчал и, коснувшись губ Кою, ускорил движения доводя их обоих до разрядки. - Юу, - простонал Кою, излившись между их телами. Ему отчаянно хотелось видеть перед собой Широяму. Сейчас и после, хотелось только его. Наверное, в этот момент Кою сделал свой выбор. - Ты - мое проклятье, Кою, - прошептал Таканори, горько усмехнувшись, и коснулся тонкими пальцами век Такашимы. Он не хотел сейчас вопросов, а они непременно будут. Таканори видел в этих карих глазах отчаянные мольбы о встречи с тем брюнетом, чье место сейчас занимал Руки. Это было больно и одновременно радостно, от того, что он возможно обретет долгожданную свободу, если этот следователь поймет все правильно, уловит суть в обрывках фраз и ярких красках далеко не радостных картин. Блондин ахнул от прикосновения и закрыл глаза, засыпая. Руки аккуратно взял прядь волос спящего мужчины и поднес к своему лицу, коснувшись ее губами. - Ты - мое проклятье, - повторил он, прикрывая глаза и наслаждаясь минутами тишины, чувствуя, как мерно вздымается грудь блондина и слыша его теплое размеренное дыхание. - Я не заставлял его это делать. Он сам все решил, ради тебя. Только ради тебя. Так странно, что даже смешно. Ты его и мое проклятье, а он - только твое, - продолжал шептать Таканори, невесомо водя пальцами по мягким длинным волосам спящего парня. – Мне, правда, вас жаль, но я так устал, я хочу тишины. Таканори лег рядом со спящим блондином и притянул его к себе, крепко обнимая, чувствуя приятное тепло. Попытки сделать идеального ребенка, снова и снова терпели неудачи. Таканори придумывал новые способы, а жертв становилось все больше. Детский организм не мог выдержать нагрузки и переставал работать, застывая на стадии подготовки. Куклы были мертвыми, все до одной. Хотелось плакать по всем неудачам, по мертвым детям и крикам их родителей, когда все же куклу удавалось найти. Мацумото старался, как мог. Он скрывал все следы и хорошо прятал своих жертв, но природа играла с ним злую шутку, каждый раз извергая трупы и словно упрекая Таканори в содеянном. Он жалел, безумно жалел этих девочек, но идея никуда не делась. Он ведь старается на всеобщее благо! Но все тайное однажды становится явным. Его схватили неожиданно посреди ночи и выволокли на улицу. Вокруг собралась толпа. Они что-то кричали, тыкали в него пальцами, некоторые швыряли камнями, от которых мужчина едва успевал прикрываться. Каждый удар отдавался болью во всем теле. Мацумото молчал, свернувшись клубком на земле. Он не хотел даже вслушиваться в гневные крики людей. В один миг все стихло, и он медленно поднял голову. Рядом стояла старуха. Таканори знал, что она колдунья, вроде бы цыганка. Только он никогда не задумывался кто она такая, да ему и не интересно было. Вот только сейчас он прислушался к ее скрипучему голосу. - Ты ведь знаешь, в чем тебя обвиняют? – проскрипела цыганка. Таканори промолчал. Он не слушал толпу, но отчетливо знал, что где-то прокололся. - Ты детоубийца и всю жизнь будешь гореть в аду, - продолжала скрипеть старуха. Таканори продолжал молчать, слушая старческий голос. Он так надеялся, что сейчас его придадут суду. Мужчина знал, что разгневанные и напуганные люди убьют его, не задумываясь. Отчасти он был им благодарен, ведь его мучения, наконец, закончатся. Сам бы он никогда не набрался смелости, чтобы свести счеты с жизнью. Воспоминания давили мертвым грузом, не давая покончить с жизнью. - Но это слишком простое наказание для такого как ты! Скажи, зачем ты это делал? Таканори усмехнулся. Зачем? Ради вас всех! - Я хотел дать вам идеального ребенка, – прошептал он. - Ты лишал их жизни! – продолжала старуха. - Я хотел дать им новую жизнь, гораздо лучше их никчемной! – выплюнул Таканори. Он ведь для них это все делал! Видимо, их умы слишком скудны для понимания всех мотивов Таканори. - Сожалеешь ли ты о содеянном? - Нет, - не задумываясь, ответил он и тут же получил удар в живот от особо впечатлительных особ. Люди стали громко возмущаться и в сторону лежащего мужчины посыпались плевки и град камней. Таканори сжался в клубок сильнее, закрывая лицо руками, по которым то и дело попадали камни, разбивая пальцы до крови. Ему хотелось лишь умереть. Может, толпа сжалится над ним и до смерти закидает этими камнями? - Довольно! – прервала их старуха, призвав всех к тишине. – Покайся, – вновь повторила она. - Мне не в чем, - прошептал Мацумото, ожидая новый град ударов, но их не последовало. - Ведите его, - приказала цыганка. Таканори грубо подняли с земли, причиняя боль, и потощали куда-то вглубь леса. Долго ждать не пришлось. Его швырнули в глубокую яму, явно вырытую накануне. Пахло свежей землей и сыростью, а еще было до ужаса холодно. Таканори поднял голову, встречаясь с жестким взглядом старухи, что стояла у края ямы. Она подняла руки вверх и стала тихо шевелить губами, словно читая заклинание. Потом резко замолчала и взглянула на замершего мужчину. - Ты не достоин смерти, Мацумото Таканори. Ты должен вечно мучится от содеянного. Я проклинаю тебя и твою душу. Будь ты проклят здесь и сейчас. Пусть твоя душа никогда не найдет успокоения, а тело навечно станет ледяным! Пусть плачь убитых тобою детей, всегда звучит в твоей голове, перекрывая другие звуки, не давая тебе слышать смех и видеть улыбки. Я проклинаю твою жажду, которую ты никогда не сможешь утолить! Пусть ни одна сторона света и тьмы не принимает твою душу в свои объятия! Будь навечно проклят и заточен в своем грешном теле! И пусть твоя душа никогда не найдет понимания среди других душ! – прокричала цыганка скрипучим голосом. Вокруг мужчины вдруг стала сгущаться тьма, стало заметно холоднее, а по телу прошелся неприятный липкий холодок. Таканори знал, что цыганские проклятья самые страшные, но он не верил, до сегодняшнего дня не верил. Тело вдруг пронзила сильная боль, и мужчина упал на колени, впиваясь тонкими пальцами в мягкую землю. Ему словно ломали кости и рвали органы изнутри. Он кусал губы до крови в попытке не закричать от пронзающей все тело адской боли. Внутри стало так горячо, словно ему в кровь вливали раскаленную лаву. Он упал на землю спиной, устремив затуманенный болью взгляд в черное звездное небо. Из приоткрытого в немом крике рта рвалось хриплое дыхание. Голоса в голове возникли внезапно и становились громче с каждой минутой. Он отчетливо слышал крики и плачь детей, их мольбы и просьбы прекратить. Слезы сами потекли из глаз, и мужчина медленно их прикрыл. Картины были яркими и такими реальными. Он видел детей, их слезы, их мертвые застывшие глаза, холодное тело. Мужчина распахнул тяжелые веки, встретившись с яркими звездами. Жар вдруг сменился на жгучий холод, а перед глазами возникло плачущее лицо дочери. Она была в дыму, волосы растрепались, а на щечках виднелись следы копоти. Она кашляла и задыхалась, хватаясь за горло маленькими пальчиками. Слезы крупными каплями стекали по нежным щекам, а губы шептали, словно заклинание: «Папа». Таканори всхлипнул и тихо заскулил. Он захотел смерти, больше всего на свете. Прежде чем провалиться в спасительную бездну, он услышал тихие слова цыганки. - Лишь одна душа способна снять проклятье. Та, что сможет увидеть тебя настоящим, - прошептала старуха и отошла от ямы. Таканори закрыл глаза и почувствовал, как его засыпают холодной землей, как она заполняет рот, не давая нормально дышать, и как ломаются кости под ее тяжестью. Когда он открыл глаза, то кроме темноты не увидел ничего. Он чуть шевельнулся, почувствовав, как тело сковано словно тисками. Только потом мужчина понял, что зарыт в земле. Он скреб мягкую землю ногтями, пытаясь выбраться наружу. Это оказалось сделать на удивление очень легко. Таканори выбрался из ямы, в которую «благородные» жители его зарыли. Тело плохо слушалось, и встать на ноги получилось только с третьего раза. Он очень медленно побрел к своей лаборатории, чтобы найти от нее лишь руины. Мужчина спотыкался, бродя по развалинам и слыша плач детей. Внутри был жгучий холод, но ему было совершенно не холодно снаружи. Под ногой что-то хрустнуло, и он увидел разломанный осколок зеркала. Таканори поднял его и взглянул, резко дернувшись от увиденного. Он вновь бросил осколок на землю. Мужчина увидел отражение своего лица, слишком бледное, замаранное в земле, с ледяными глазами, словно остекленевшими и ярко-желтыми, с маленькими зрачками. - Неужели проклятье старухи работает? – прошептал он, коснувшись пальцами своего лица и ощутив холод. Он повернул голову, натыкаясь взглядом на куклу. Та совсем не пострадала, а кусочек фарфора вновь откололся от ее лица в том же самом месте, что и когда мужчина нашел ее в обломках сгоревшего поместья. Он поднял игрушку и сжал в руках. Если бы цыганка тогда знала, что ее проклятье станет не только бедой для него, но и для всех жителей. Дети пропадали по-прежнему, вот только тела их перестали находить. У Таканори стало получаться, ему удалось сделать ребенка-куклу, а потом он просто не мог остановиться, похищая новых детей и пополняя свою коллекцию. Кто-то из жителей утверждал, что видел пропавших детей в лесу, но ведь Мацумото должен был их выгуливать, он не мог запретить своим куклам гулять по ночам. Такие уж эти дети, его дети. Они бродили среди деревьев и пугали своим кукольным видом редких загулявшихся прохожих, а потом Мацумото исчез. Ему нужны были новые дети. Проклятье старухи работало на славу. Мужчина не мог остановиться, превращая в куклы все новых детей. Где-то в глубине души он их ненавидел. Он хотел остановиться, но уже не мог. Мужчина странствовал по городам годами, пополняя свою коллекцию кукол и мечтая уничтожить их всех, получив в ответ долгожданную тишину и покой.