В Париже ключи от тех дней

…Снова давящее ощущение, будто его пытаются пропихнуть через садовый шланг, только на этот раз Персиваль испытывал больший дискомфорт, чем обычно, если такое вообще возможно, потому что аппарировал не сам — его вели за собой. Никогда еще он не был так рад ощутить под ногами твердую почву. Якоб вновь заохал, и Куини, забыв про свою обиду, обеспокоено подскочила к нему. После яркого уличного света Персивалю показалось, что он ослеп, оказавшись в темном мрачном помещении. — Где мы? — спросил он Тину, которая накладывала заглушающие и защитные чары на заколоченные окна и запертые, заросшие пылью и паутиной двери. — Заброшенный магазин немагов, здесь волшебники не станут нас искать. Якоб придирчиво оглядел комнату, служившую складом, судя по громоздким стеллажам, пустым прогнившим ящикам, старой сломанной мебели… — Это не склад, это свалка, — насмешливо поправила его Куини, очевидно прочитав мысли. А потом, подумав, кокетливо добавила: — Раньше тут была булочная. Якоб с улыбкой помотал головой. — И вы здесь живете? — настороженно спросил Персиваль. Чтобы сесть, он брезгливо стер очищающими чарами пыль с одного из стульев, казавшегося более-менее устойчивым. — Нет, конечно. Мы остановились в гостинице в магическом квартале на площади Каши, а здесь прячемся, чтобы обсудить наши поиски, потому что тут точно нет лишних ушей, — возразила Тина. Взмахнув волшебной палочкой, она наколдовала большой светящийся шар, который поднялся под потолок, ярко освещая комнатку. — Как давно вы здесь? — Первый день, — развел руками Персиваль. Тина задумчиво сощурилась, воззрившись на него. — И сразу вышли на след Криденса? — И нашли вас. — Повезло! — легкомысленно подхватил Якоб, украдкой наблюдая за Куини, старающейся не смотреть в его сторону. — Это мы вас нашли, — поправила Тина. — Как угодно! — равнодушно пожал плечами Персиваль. — Мы здесь уже две недели, но все безрезультатно, — вздохнула Куини. — До сегодняшней ночи. На площади Каши расположился цирк несколько дней назад, и во время вечернего представления случился пожар. — Готова поклясться, что видела Криденса собственными глазами, — заявила Тина. — Но он сбежал раньше, чем я успела с ним поговорить. Он был под самым носом! Персиваль нахмурил густые темные брови. Он был рад слышать, что Тесей и Дамблдор не ошиблись, но всего один день мог многое переменить, если бы они с Якобом оказались в Париже раньше. Теперь Ирма погибла, Криденс вновь исчез, и они не представляли, где его искать. — Может, он вернулся к цирку? — задумчиво спросил Якоб. — Мы были в шатре, милый, — мягко ответила Куини. — Это из-за Криденса начался пожар. Вряд ли его после такого захотят принять обратно. — Откуда ты знаешь, что это был именно он? — с сомнением спросил Персиваль, поздно сообразив, что ответ был слишком очевиден. — Я услышала его, — подтвердила догадку Куини. — Из всей какофонии голосов и мыслей я услышала Криденса. Якоб в восхищении и замешательстве поглядывал на нее. Очевидно, к пользе легилименции, до этого только портившей его личную жизнь, он еще не привык. К счастью, Куини была девушкой догадливой, так что ей не приходилось задавать наводящие вопросы, она прекрасно справлялась без них. — Он думал о том, чтобы устроить в цирке переполох. И сбежать с Нагини. — Нагини? — недоверчиво переспросил Персиваль. Куини также знала, когда надо сделать паузу, чтобы собеседники дали волю эмоциям. — Девушка, — кокетливо улыбнулась она. — Все это замечательно, — напряженным голосом проговорила Тина, — но прямо сейчас Криденс, возможно, вместе с Нагини, если ей тоже удалось бежать, скитается по Парижу. — Значит, Криденс и Нагини пришли к Ирме, а потом… — Якоб изобразил руками, как разлетается от взрыва крыша мансарды. — Да. Что-то спровоцировало Криденса, — повторила Тина, будто это могло помочь разгадать загадку. — Появление Гриндельвальда? — опасливо предположил Якоб, и Куини протяжно вздохнула. — Если Криденс дал ему отпор, значит у нас есть шанс, что Гриндельвальд не завербовал его. — Он мог увести силой, — грустно заметила Тина. Персиваль отрицательно мотнул головой. Ему не хотелось в это верить. Он знал Криденса недостаточно долго, но и за это время успел понять, что нужен особенный подход, чтобы завоевать его доверие. Гриндельвальд уже однажды крупно просчитался, раз Криденс пытался его убить с помощью обскура. Силой его так просто не получится подчинить, а на то, чтобы вновь получить расположение, понадобится время. Если только Гриндельвальд не прибегнул к шантажу, схватив Нагини… — Кто бы ни напал на них… нам надо решить, как действовать, — с деланным воодушевлением проговорил Персиваль, чтобы вселить в остальных хрупкую надежду. — Персиваль, может, для начала расскажешь нам то, что тебе известно? — ненавязчиво предложила Куини. — Да, Персиваль, — задумчиво кивнула Тина, приготовившись слушать, — почему ты вообще оказался в это втянут? — Президент Пиквери безжалостно уволила меня, объяснив это тем, что для МАКУСА небезопасно мое присутствие в Вулворт-билдинг. Гриндельвальд сломал мне жизнь, а Аврорат поставил на ней окончательный крест. Не хочу, чтобы кто-то из них добрался до Криденса. Мы вернем его семье. — Криденс — брат невесты мистера Скамандера? — воскликнула Куини, прижав ладони ко рту. Персиваль поморщился: он слишком громко думал. Тина, уже привычная к чтению мыслей, нашла другой повод удивиться: — У Ньюта есть невеста?! — Это другой мистер Скамандер, дорогая, — успокоила ее Куини. — Это его старший брат Тесей, — объяснил Персиваль. — Мы служили с ним в Европе во время войны, когда были еще совсем молодыми аврорами. Куини задумчиво посмотрела вперед, повела рукой, точно оказавшись внутри воспоминаний и воскрешая их заново. — Лита, — тихо и отчетливо проговорила она. — Я помню ее портрет в чемодане Ньюта. Тина поджала губы, бросив на Куини тяжелый взгляд, та в ответ лишь пожала плечами и натянуто улыбнулась. — Значит, у Литы есть младший брат. И она с Тесеем считает, что это Криденс? — глубоко вздохнув, спросила Тина, попытавшись перевести тему в более безопасное русло и заодно прояснить ситуацию. Персиваль кивнул, виновато сощурив глаза и поджав губы, понимая, как безумно его ответ прозвучит со стороны. — Лита Лестрейндж со своим младшим братом Корвусом и няней Ирмой приплыли в США и отдали его на усыновление. Во время плавания случилось кораблекрушение. Никто из них не пострадал, но отец Литы все равно объявил, что его сын погиб. Куини печально вздохнула. И Якоб, и Персиваль, и, разумеется, Тина знали, что она уже прочитала все в мыслях за секунды до того, как это прозвучало вслух, но тактично подождала, пока Персиваль не озвучит новость сам. Каким бы проклятием ни считалась легилименция с чтением хаоса, творящегося в людских головах, непристойностей и прочих вещей, которые лучше было бы не слышать, — иметь в запасе несколько лишних секунд, чтобы подготовиться и правильно отреагировать, было настоящим даром. — Но зачем он это сделал? — насторожилась Тина. Персиваль готовился к тому, что эту историю не примут без скепсиса. — Из-за Юсуфа, старшего единоутробного брата Литы, — признался он. Конечно, Куини уже услышала это несколько минут назад, но дала ему возможность рассказать все самостоятельно. — И что нужно Юсуфу? — напряженно спросила Тина. Персиваль покачал головой, не находя сил объяснить эту запутанную семейную драму, и ему пришла на помощь Куини: — Тесей сказал, что именно из-за Юсуфа им пришлось спрятать Корвуса. Отец Литы, Корвус Лестрейндж-старший… — Якоб хмыкнул, но Куини не обратила внимания, — с помощью Империуса увел мать Юсуфа из семьи. Глаза Тины испуганно округлились. — У них родилась Лита. Потом ее мать умерла, Корвус нашел себе новую жену, и у них родился маленький Корвус. Отец Юсуфа взял с него непреложный обет отомстить Корвусу-старшему и забрать у него дорогого ему человека. Корвусу пришлось отослать сына, чтобы до него не добрался Юсуф. По мере пересказа мыслей Персиваля, выражение лица Тины делалось из потрясенного все более неверящим. — Ты уверен? — с сомнением спросила она Персиваля. Тот лишь развел руками: — Это то, что мне поведал Тесей. У него было мало времени, так что мне оставалось лишь слушать и запоминать, не задавая лишних вопросов. — Вероятно, Юсуф решил, что обет исполнился сам собой? — озарило Якоба. Персиваль задумчиво кивнул: — Хотя не представляю, чем для него может обернуться неисполненый обет, если Криденс и в самом деле брат Литы. Тина болезненно зажмурилась, прижав пальцы к вискам: — Это очень драматично, но как мы теперь найдем Криденса? — Не знаю, но Тесей просил меня не дать Гриндельвальду первым добраться до Криденса. Вот только тот слишком силен, без обскура… — Персиваль, — с укором произнесла Куини, — уж не хочешь ли ты, во имя Мерлина, отомстить с помощью Криденса? Мы не справимся, у нас другая цель. Персиваль не думал о мести. По крайней мере сейчас, чтобы о ней можно было прочитать в его голове. — МАКУСА хотел уничтожить Криденса, потому что счел опасным… — Но он правда опасен, если его силой неверно воспользоваться, — перебила Тина. — …а Гриндельвальд хотел переманить на свою сторону, используя мою внешность, — продолжил Персиваль. — Как я уже говорил, я хочу защитить от них Криденса и реабилитировать себя в его глазах. Куини ничего не сказала, но Персиваль догадался, что она подумала, смерив его долгим взглядом. «Ты хочешь помочь Криденсу, потому что заботишься о своих амбициях, отмщении и уязвленном достоинстве». Персиваль не отрицал. Но если его личная выгода могла принести выгоду другим, то что в этом может быть плохого? Так или иначе, желание найти Криденса было искренним, Персиваль чувствовал вину перед ним. Но сейчас было не самое удачное время предаваться меланхолии. Прояснив то, что им известно, необходимо было обсудить дальнейшие действия… Обитатели цирка Арканус, должно быть, уже давно покинули Париж, так что их нельзя было допросить, а в доме Ирмы не осталось ничего, что могло навести на след. Хотя Персиваль не исключал идеи вернуться туда вновь. — Я наведаюсь в парижский Аврорат. Наверняка им что-то уже известно об Ирме, — объявила Тина. Как и предполагал Персиваль, Тину отправил сюда МАКУСА, так как Гриндельвальд, по заявлениям очевидцев, был замечен в Европе. К тому же у нее был налажен крохотный контакт с Криденсом, и она могла попробовать достучаться до него. Хотя и МАКУСА, и Международная конфедерация явно предпочитали получить Криденса мертвым, чем живым, упорно считая его опасным магическим существом, представляющим угрозу для волшебного сообщества по всему миру, а не человеком, которому нужна помощь. — Куини знает, как меня найти, — напоследок сказала Тина и с громким хлопком аппарировала. Висящий под потолком светящийся шар растворился в воздухе. — Люмос, — достав палочку, произнесла Куини, и ее лицо озарилось небольшим огоньком. — Так что, будем искать иголку в стоге сена? — без энтузиазма спросил Якоб. — Ирма мертва, Криденса ведь здесь ничто уже не держит. — Как и в любом другом месте на планете, — заметил Персиваль. — Ему больно, — с горечью тихо сказала Куини. — На его месте сейчас я бы хотела куда-нибудь спрятаться, чтобы меня не нашли, и дать волю чувствам, а не бежать куда глаза глядят. — Что, думаешь, нам стоит подождать? — мрачно спросил Персиваль. — Как раз наоборот. Гриндельвальд все еще хочет получить Криденса. Разве сейчас, когда он так уязвим, не самый удачный момент, чтобы заманить его к себе обещаниями? Гриндельвальд. Может, Персивалю следовало поискать его вместо Криденса? — Буду аппарировать по всему городу и слушать, — устало проговорила Куини. В слабом огоньке Люмоса Персиваль только сейчас заметил, какой изнуренный у нее вид. — Последние две недели я только этим и занималась. Но сейчас он, должно быть, так потрясен, что его боль будет сбивать с ног любого легилимента.

***

Как бы Криденс не хотел злиться на Скендера, оправдывая свой поступок, он не мог перестать повторять про себя, что поступил неблагодарно. Возможно если бы он попал в Арканус не добровольно, у него бы появился повод для ненависти. Если бы его держали против воли… и если бы он стал частью представления. Мальчик, способный превращаться в черную тучу, наделенную невероятной силой. К счастью для Криденса, он был всего лишь помощником, а незаменимых помощников не бывает. Но бывают незаменимые женщины-змеи. Так что одна, но немаловажная причина злиться на Скендера у него все же была. Криденсу сразу стало понятно, что добровольно тот ни за что не отпустит Нагини, объясняя тем, что она опасна, а его шоу понесет убытки без такого удивительного аттракциона. В цирке Криденс узнал, что существуют волшебники, которых называют анимагами, — они способны принимать облик животного, но редким, достойным представления талантом в волшебном мире это не считалось. Нагини не была анимагом, как Криденс решил вначале, ее «дар» был проклятьем, обрекающим превращаться в змею, пока однажды она не останется навсегда в этой форме, не утратит человеческий облик. Пугающая метаморфоза притягивала взгляды. Кто знает, может именно это выступление станет для нее фатальным, и ее в последний раз увидят в женском теле? Криденс не желал, чтобы остаток дней Нагини провела вот так, развлекая публику. Ему хотелось, чтобы она была свободной. — Эй, мальчишка, натаскай воды для каппы, — велел Скендер, заметив, что Криденс прохлаждается без дела неподалеку от клетки Нагини. Любой волшебник справился бы с этим в два счета, вот только Криденс не имел палочки и не умел колдовать. Это было прекрасно известно Скендеру, и он намерено находил для Криденса такие задания, чтобы занять на некоторое время и не беспокоиться, что тот опять вернется дежурить у клетки Нагини. Скендер не запрещал обитателям цирка общаться между собой, но с каждым днем, судя по всему, его все больше и больше беспокоил настораживающий интерес Криденса к Нагини. — Хорошо, сэр, — глухо отозвался Криденс и бросил последний взгляд на сжавшуюся подле кровати девушку. Из-за похожей на парчу ткани сценического костюма, Нагини и без перевоплощения напоминала клубок змей с блестящими чешуйками. Ее выход был еще нескоро, и судя по последнему объявлению и звериному реву с арены, сейчас публика лицезрела выступление дрессировщика с двуглавым львом. У Криденса был шанс подготовиться, он надеялся поскорее покончить с работой и вернуться обратно. Каждая минута промедления могла стоить шанса на побег. Первое время ему нравилось наблюдать за шоу, пока то не приелось. Поспешив разделаться с поручениями, он прокрадывался к занавесу, стараясь остаться незамеченным для гостей, и выглядывал на арену. Яркие волшебные огни освещали сцену, подобно прожекторам немагов, несколько музыкантов на зачарованных инструментах создавали накал, акцентируя паузы в представлении и преддверии кульминации шоу. Криденса и самого охватывал восторг вместе со зрителями, когда огромный лев по команде прыгал сквозь кольца или щуплый волшебник пытался с помощью заклинания левитации поднять в воздух стул, на котором сидел неподъемный толстяк. Каждый раз тот терпел неудачу, пока ему на помощь не приходил высокий широкоплечий силач, с легкостью справляясь с задачей, а после вместе с толстяком поднимая и незадачливого волшебника. Скендер как-то пытался поручить часть этого представления Криденсу, но тот отказался, боясь того, что произойдет, если возьмет в руки палочку и произнесет простенькое заклинание. Он не знал, как поведет себя обскур. Криденсу не приходилось колдовать раньше, а мистер Грейвз никогда не давал ему в руки свою палочку. Хотя возможно он бы позволил… тот, настоящий мистер Грейвз, которого Криденс в мыслях называл «Персиваль». Вот только он никогда не просил, а Грейвз никогда не предлагал. Да и зачем ему, он наверняка считал его немагом… — Криденс? — позвал тихий голос, и тот вздрогнул, выходя из сонного оцепенения. — Ты дрожал. Дурной сон? Нагини. Криденс сонно заворочался и вдруг осознал, что во сне обнял ее. Нагини не спешила высвободиться из объятий. Осознание того, что ночью она вновь преобразилась, не пугало его. Хоть Нагини и превращалась в змею, разум она не утрачивала. Хотя понимание, что во сне он мог обнимать именно змею, обескураживало. — Мне снился цирк, — хриплым спросонья голосом ответил Криденс, не желая открывать глаза. И тогда Нагини придвинулась ближе, прижавшись к его груди своим обманчиво хрупким телом. — Теперь мы свободны, — с благодарностью шепнула она ему. После того, как в цирке начался пожар из-за того, что Криденс выпустил на волю ящериц, стрелявших искрами с кончиков хвостов, им с Нагини чудом удалось выбраться из горящего шатра. Воспользовавшись царящей паникой, они помчались прочь с площади Каши следом за другими магами, спешащими в сторону статуи женщины. Добегая до статуи, маги словно по волшебству исчезали, и тогда Криденс догадался, что это зачарованный портал. Он не успел понять, как это произошло, помнил только, что оказавшись подле статуи, ему удалось словно просочиться сквозь нее, а потом все стихло. Крики и треск огня остались позади. Криденс молился про себя, чтобы никто не пострадал. Он не беспокоился, что Скендер или кто-то еще из цирка станут их искать — те были слишком поглощены спасением собственного имущества и того, что осталось от шатров. Криденс хотел бы злиться за Скендера, но не мог, потому что слишком жестоко отплатил ему. Но как бы ни было ужасно то, что он совершил, Криденсу удалось спасти Нагини из цирка. Нагини и Криденсу пришлось всю ночь без сна слоняться по Парижу, ища какое-нибудь безопасное укрытие, а весь следующий день они практически вслепую бродили по улицам, ища дом Ирмы. Денег у них не было, и потому им пришлось перебиваться тем, что удавалось тайком стянуть с прилавков на рынках — фрукты, свежую горячую выпечку и небольшие горсти орехов из пузатых мешков. Каждый раз Криденс мысленно просил прощения у торговцев за эти мелкие кражи, но обстоятельства не оставляли ему иного выбора. И вот когда они уже достигли цели, когда поднялись на ветхую пыльную мансарду, когда им навстречу вышла маленькая женщина, представившаяся няней Криденса… Криденс покрепче зажмурился, надеясь, что образы воспоминаний отстанут от него, но становилось только хуже: они мелькали еще ярче… …Волшебник в длинном пальто и шляпе, в одно мгновение убивший Ирму… Каким-то непостижимым образом он возвел вокруг себя нечто вроде защитной сферы, из-за чего обратившемуся в обскура Криденсу никак не удавалось подобраться к нему, чтобы зацепить обломками стен и осколками стекла — те натыкались на незримый барьер. Кем был тот волшебник, подосланный (в этом Криденс не сомневался) убить его, он не знал, но по одежде догадывался, что он один из тех, кто пытался уничтожить его еще тогда на станции Сити-Холл. Криденс был в гневе, испепеляющей ярости, глухом отчаянии! Ему хотелось уничтожить этого волшебника, стереть в порошок! Он почти забыл, что может случайно зацепить Нагини во время атак… Волшебнику все было нипочем, он самодовольно улыбался, Криденс видел его плотоядную ухмылку сквозь мерцание сферы, черные всполохи обскура и раскуроченные доски… Нагини извернулась змеей, повернувшись лицом к Криденсу и обняла в ответ, утыкаясь лбом куда-то в шею, но он почти не обратил внимания на эту трепетную нежность. Криденс был слишком поглощен мыслями, что наверняка не оправдал ожиданий Нагини. Как впрочем и своих собственных. Все эти месяцы он свято верил, что стоит ему оказаться в Париже, найти Ирму, как все закончится. Криденс обманывался и остался ровно там, где и был. Убедил Нагини поверить ему… — Мы свободны, — вновь прошептала Нагини, чувствуя его отчаяние. Свобода… В чем был ее смысл? Криденс никогда по-настоящему не стремился к ней. Он был свободен и волен идти куда хочет после смерти Мэри Лу, но совершенно не представлял, как распоряжаться этой свободой. Он всегда был должен, обязан, его жизнь планировала приемная мать. Пусть он и стал взрослым, но так и не научился по-настоящему мечтать, желать и принимать в переломные моменты серьезные решения, которые бы не обернулись полным крахом. После нападения они с Нагини сбежали, потому что понимали, что сейчас нагрянут стражи порядка: разрушенный дом не останется незамеченным, и меньше всего было нужно, чтобы их обнаружили. Им вновь пришлось скитаться по улочкам Парижа, напоенным щемящей меланхолией и горькой надеждой, что все еще можно спасти. Мимо них сновали статные джентльмены, которые держали под локоток хорошеньких барышень в изысканных платьях и ажурных шляпках; чумазые дети в драной одежде, ловчее и проворнее Криденса воровавшие на рынках яблоки и выпечку, старички в ветхих сюртуках и шляпах, с глазами усталыми и мудрыми, будто познали самые сокровенные тайны вселенной. Нагини не спрашивала, а Криденс не говорил, куда они идут, потому что не знал — ноги сами вели его вперед как когда-то давно в далеком декабре. Его не покидало ощущение, что он продолжает искать что-то или кого-то, вот только не может пока сообразить, кого именно. Когда волна паники начинала тошнотой подступать к горлу, Криденс переводил взгляд на Нагини, и ему сразу становилось легче, видя безмятежность в ее глазах. После долгих лет, проведенных в цирке в плену клетки, она кажется была рада просто оказаться где-нибудь под бескрайним небом, не исполосованным прутьями решетки.

***

Персиваль и Якоб вновь оказались сами по себе, но теперь им, во всяком случае, не надо было заботиться о поиске сестер. Это оказалось поистине огромным преимуществом, по счастливой случайности им повезло оказаться в разрушенном доме Ирмы одновременно сразу после происшествия. Возвращаться в магический квартал было бессмысленно, впрочем как и в дом Ирмы, и все же Персивалю хотелось проверить его еще раз, чтобы убедиться наверняка. К его облегчению Якоб во время разговора с сестрами не предложил использовать карту, которую дал Дамблдор. Персиваль старался не думать о ней, чтобы Куини не прочитала этого в его мыслях, однако понимал, что тянуть тоже нельзя. Возможно этот друг Дамблдора сможет оказать им посильную помощь, так как ситуация становилась все более отчаянной. Но многолетняя работа в Аврорате научила его никому не доверять, пока он не будет точно уверен в правильности своих суждений и не будет хотя бы призрачно владеть ситуацией. — Как думаешь, Куини очень сердится? — внезапно спросил Якоб, когда Персиваль аппарировал их обратно на улицу Филиппа Лоранда, где находился дом Ирмы. — Она явно расстроена, — неопределенно ответил Персиваль, не зная, как вежливо сказать, что сейчас не самое удачное время. — Точно сердится. — Якоб кивнул своим собственным мыслям, видимо прекрасно обходясь и без собеседника. — Я все время думал, что ей скажу, но когда встретил, будто все слова растерял. Хотя она наверняка и так видела в моих мыслях, что я сожалею и не хочу с ней ссориться. — Да, наверняка, — подтвердил Персиваль, не особенно вслушиваясь, и осторожно осмотрелся по сторонам, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает. — Она слишком хороша для меня, — грустно добавил Якоб, пока Персиваль открывал в помощью Алохомора дверь на первом этаже. Ему не хотелось перемещаться сразу на мансарду, вдруг авроры оставили следящие или антиаппарационные чары. Когда они поднялись на разрушенную мансарду, то обнаружили, что мертвое миниатюрное тело Ирмы уже исчезло, зато на припорошенном гипсовой пылью полу остались следы чьих-то башмаков. Возможно и их в том числе… — Черт! — воскликнул Персиваль. — В чем дело? — напряженно спросил Якоб. — Следы! Мы не стерли их, прежде чем аппарировать с Тиной и Куини, — объяснил он. — Это они забрали тело, так? Авроры? — уточнил Якоб. — Думаешь, нас начнут искать? — Надеюсь, что нет, — Персиваль поморщился. — Сейчас нам меньше всего нужен хвост подозрительных парижских авроров. Криденс здесь не появлялся — это было ясно, как день. Да и зачем ему? Персиваль тяжело вздохнул, жалея о впустую потраченном времени. Не то, чтобы впустую, конечно, — он рассчитывал создать иллюзию хоть какой-нибудь деятельности, чтобы обнадежить Якоба, а заодно подумать над следующим местом, где можно продолжить поиски. Он старался представить себя на месте Криденса, как обычно делал, служа в Аврорате и пытаясь предугадать следующий шаг темных магов, но ничего не приходило на ум. К тому же он плохо ориентировался в городе. Как и Криденс, откровенно признаться… Персиваль круто развернулся к Якобу, окрыленный внезапной идеей. — Что немаги всех стран могут знать о Париже? — Что? — опешил Якоб и удивленно моргнул. — Дай-ка подумать. Эйфелева башня! — Он вдохновенно щелкнул пальцами, озвучив мысль. Персиваль согласно покивал, довольный тем, что его догадка подтвердилась. — Она наверняка у всех на слуху с самого детства. — Хорошая мысль! Проверим там. — Взяв Якоба за руку, Персиваль аппарировал. На этот раз Якоб держался увереннее после перемещения, уже успев немного привыкнуть к ощущениям. Они оказались прямо на Марсовом поле среди пышных кустов, разросшихся вдоль аллеи. Что было не очень удачной идеей — ветки едва не выкололи им глаза. — И что, думаешь он где-то там наверху? — шепотом спросил Якоб, ткнув пальцем в величественную башню. Со стороны казалось, что на этой стальной, продуваемой насквозь ветрами конструкции просто невозможно расположиться так, чтобы остаться незамеченным. — Не знаю, — пожал плечами Персиваль и переступил с ноги на ногу, выжидая момент, чтобы незаметно выбраться из кустов, не привлекая внимания немагов, наслаждающихся теплым парижским вечером. — Он же не умеет прыгать в пространстве, как ты? А черную тучу наверняка бы заметили. — К тому же с ним может быть девушка, Нагини, — неохотно напомнил Персиваль. — Будь ситуация другой, я бы предложил поискать их в кафе, — благосклонно предложил Якоб и слабо улыбнулся, когда Персиваль недоуменно на него покосился. — Извини, просто мы с обеда еще ничего не ели. Я немного проголодался. Персиваль понимающе кивнул, хотя сейчас, находясь целый день в подвешенном состоянии, ему бы кусок в горло не полез. Пробравшись сквозь отчаянно сопротивлявшиеся ветки, они, наконец, вышли на аллею, на которую неукротима наползала длинная тень от Эйфелевой башни. — Если Криденс где-то поблизости, то наверняка нашел какое-то укромное место, — Персиваль озвучил очевидную мысль, потому что молчание все больше и больше угнетало. — Нам не хватает Куини, — печально вздохнул Якоб, покосившись на влюбленную парочку, сидящую на скамейке слишком близко друг к другу. — Она могла бы услышать его. Присутствие Куини бы и правда не помешало, но они договорились встретиться с ней и Тиной только вечером. Кто знает, где Куини сейчас… — А те дома, — Якоб ткнул пальцем в сторону улицы, маячившей за кронами деревьев, — они ведь жилые? — Похоже на то. — Может Криденс где-то там? — Не думаю, что он осмелился бы у кого-то погостить, — покачал головой Персиваль. Он знал, что Якоб подразумевает что-то, но к вечеру ему начало казаться, что от эмоционального перенапряжения он стал непроходимо туп и не понимает очевидных намеков. — Нет, но он мог бы там спрятаться. Например где-нибудь на чердаке. — Куини сказала, что сейчас он слишком потрясен. Вряд ли он захотел бы любоваться красивым видом на город. — Ну а что ему остается? — развел руками Якоб. По его лицу было заметно, что подавленное состояние Персиваля начало его немного раздражать. И Персиваль прекрасно понимал его, ему самому было тошно от себя, но с каждой потраченной минутой ему казалось, что грозит свершиться что-то непоправимое. Если Гриндельвальд все же доберется до Криденса первым и сумеет расположить его к себе, то можно считать, что тот заведомо победил накануне грозящей свершиться революции. — Давай проверим чердаки, — кивнул Персиваль. Он в очередной раз пожалел, что на поиски они отправились без Куини. — Хуже от этого точно не будет. Якобу и Персивалю казалось, что они прошли все пыльные заброшенные чердаки в нескольких кварталах, но не нашли ничего, кроме сохнущего на веревках белья и истлевших трупиков крыс. — Знаешь, сейчас я даже рад, что Куини не с нами, — Якоб брезгливо покосился на дохлую крысу, морща нос при каждом вдохе спертого, затхлого воздуха. — Кажется у меня пропал аппетит. Персиваль против воли улыбнулся. — Думаю, нам пора возвращаться, — нехотя проговорил он, взбираясь по приставной лестнице, ведущей с чердака на крышу. — Наверняка Куини и Тина уже ждут нас. — И что потом? — с сомнением спросил Якоб. — Потом… — Персиваль остановился на середине лестницы и обернулся. — Потом нам, видимо, придется воспользоваться картой Дамблдора. Якоб согласно закивал, и его добродушное лицо озарилось призрачной надеждой.