Секрет Сары

Громкий заразительный смех, на грани истеричного, раздавался в спальне окутанной ночным мраком. Смеялась женщина в темноте. Рядом с ней была ещё одна фигура — совсем ещё молоденького паренька, его присутствие выдавали лишь горящие красным глаза. Две красных точки, будто два светящихся огня, совсем не мигали. — Так ты что — беременна? — хрипло, но произнеся последнее слово чуть ли не с визгом, вопрошал мужчина. — Мой Гой, сколько же я ждала этого момента, — удовлетворённо сказала еврейка: — Момента когда сделаю тебе ещё больнее чем могла прежде. — Зачем тебе это? — Байльшмидт нахмурился. В его глазах блеснули слёзы. — Эй, ты чего? — будто с жалостью спросила еврейка. Но Пруссия не ответил. — Я уже давно живу как воплощение, — сказала Сара: — И знаешь, была даже богиней. Ашера — так раньше называли меня люди. Но, что я тебе — гою, это говорю. Ты же всё равно не поймёшь. Хотя теперь тоже уже не совсем человек. — Мне плевать кем ты там была! Что делать с этим! — Пруссия замахнулся чтобы пихнуть еврейку в живот, но остановил руку. — Ты уйдёшь с моей земли вместе со своей толпой этих вонючих крестоносцев, а я останусь здесь и рожу. Дитя двух воплощений станет Избранным! — Мой ребёнок, родной ребёнок — от тебя, — Гилберт, уже не сдерживаясь, заплакал. — Ах, мой милый гой, как же я люблю тебя, и этого ребёнка тоже, — еврейка засмеялась. — Сара! Хватит. Я ненавижу тебя, и плод чрева твоего! — на лбу молодого тевтонца выступили капельки крови. — Да не кричи ты так! Лучше пойди и умойся, а то заляпаешь мне всю нашу с тобой кровать! — примерительно усмехнулась Сара. — Ничего общего у нас нет и не будет, ты — кучерявая дрянь! — взвизгнул Гилберт. — Ребёнок… Он будет! — напомнила женщина и схватила парня за яйца: — От тебя. Тевтонец закатил глаза. — Представь, каким будет это дитя?! — воскликнул Байльшмидт, но еврейка лишь улыбнулась и прислонила палец к его губам. А губы Гилберта были красными от недавних поцелуев любовницы. И его лицо было в красных кровавых дорожках, которые сливались со слёзами. — Это нашим мужчинам запрещено жениться на гойках, — усмехнулась Сара: — Для женщин всё наоборот. И я совершила то, что должна. — Но предала свои идеалы полюбив гоя, который меня ненавидит, — продолжила еврейка, отпустив его яйца. Байльшмидт лишь выдохнул, продолжая молчать, а она говорила: — Но я тоже всё-таки боюсь того, кто родится. Врать не буду. И я убью этого ребёнка. Вытравлю — если хочешь. — Нет! Это мой ребёнок — которого я так долго ждал! — воскликнул Гилберт: — Ждал от тебя. И в этом ужасная ирония. Но он же не виноват. Пусть там сам дьявол — но он родится. Я хочу этого. — Я бы его не убила, — ответила Сара: — Ведь я Богиня-Мать! Я даю жизнь, а не отнимаю. — Но где он будет расти? — словно неслыша её продолжал рассуждать Байльшмидт. — Среди нифелимов, — улыбнулась еврейка: — Мне известен один мир, где всё наоборот. Если у нас нифелимы появились от союза ангелов с смертными женщинами. То в том мире смертная женщина родила от демона, так и появились они. — Что это за глупость… — Гилберт встал и начал одеваться — Отдай его лучше в семью твоих пастухов. А лучше к жрецам Египта или в Ромею. — Ты же знаешь, как трудно жить с обычными людьми в нашем опасном мире. Он же будет со скрытой силой эгрегора. И стоит ему умереть — эта сила проснётся. Он станет воплощением. Но какого народа? Гилберт оделся — в чёрное с серебром. — Специально надел это, да? — нежно спросила еврейка. — Да любимая, — тевтонец усмехнулся, стирая ладонями кровь с лица: — Ладно, с ребёнком я потом решу, ты сначала роди. *** Сара родила, но не сообщила об этом Гилберту. Да и ему самому было теперь не до того. Как и следовало ожидать после стольких поражений, все его тевтоны, вместе с разбитыми воинами Креста, вскоре покинули Святую землю. А затем и его бурный роман с венгеркой окончился провалом. И он ушёл на север — к сумрачным берегам Балтии, создавать свою собственную страну… Холод янтарных дюн был его тевтонскому духу всё-таки ближе, чем жаркие пески Палестинской пустыни. А Сара, навсегда уступив своё место другому воплощению своего народа — по имени Агасфер, унесла их сына, известной лишь воплощениям Млечной Дорогой через звёздные просторы в совсем другой мир. На планету Халм под косматой красной звездой. Мир недоступный обычным путём и даже имевший отличное от земного время. Там, на далёком острове, в стране окружённой тремя огромными Стенами, она нашла семью одного богатого торговца тканями. Его жена как раз родила мёртвого младенца, и Сара, прикинувшись повитухой, просто подменила ребёнка. Она даже сама шепнула женщине его имя — Эфраим. Оставшись в этом городе, позднее, много раз навещала эту семью и узнала, что её сына чаще стали называть Флоком. Такая смешная кличка ей даже понравилась. Но остаться с ним Сара уже не могла — затраченная энергия сделала её смертной и вскоре она просто умерла от старости. Её огорчало лишь то, что она не может открыться своему сыну и помочь ему, видя что он чувствует себя чужим в этой семье. Такое было бы для него, всё же, ещё труднее… Но до самого конца она была рядом и присматривала за ним. А через год после её смерти на эту тихую страну из-за Стен неожиданно напали Титаны. А потом в атаке на Звероподобного её маленький Флок погиб от удара камнем в голову и стал воплощением Элдии.