IX
Ему снится сон. Он беспокойный и тягучий как патока, растворяющийся серой пеленой в его голове. Картины мелькают друг за другом, и Фрэнк не успевает зацепиться за них, но наутро он отчетливо помнит некоторые отдельные фрагменты, несвязанные между собой. После они размываются в его памяти, оставаясь где-то далеко за границами его сознания, там, куда у него нет доступа. Он помнит, что тонул. Под ним была чернильная бесконечная бездна, откуда вырывались щупальца, пытавшиеся дотянуться до него, с пылающими искрами на том месте, где должны быть глаза. Фрэнк плохо плавал, его всегда пугали глубокие водоёмы, моря, океаны с их глубинами — они страшили своей неизвестностью. Нет ничего хуже, чем тонуть в темноте, задыхаясь от недостатка кислорода, чувствуя, как вода заполняет твои лёгкие, просачиваясь через каждую пору. Бездна освещалась сверху слабым свечением, рваными лучами разрывавшим черноту, которая неумолимо поглощала её. Фрэнк стремился к свету, но он чувствовал отчаянность и обреченность, которая настигала его с каждым движением. Тени были всё ближе, разевая свои зубастые оскалы, и он успел лишь закрыть глаза, прежде чем его поглотила кромешная темнота. Он проиграл. Когда Фрэнк просыпается утром, он чувствует тяжёлую подавленность и такую безысходность, которая накрывает его с головой и не отпускает ещё полдня. А когда она уходит, то оставляет после себя опустошенность, дыру в его груди, словно если бы она забрала какую-то часть него. Её уже никогда не восполнить. На самом деле, Фрэнку не так часто снятся сны — а может, он просто не помнит их. Он не помнит, когда ему в последний раз снилось что-то яркое и радостное — всё слишком блеклое и размытое. Кошмары, где умирают близкие ему люди, и он ничего не может сделать, чтобы предотвратить это. Холодные капли дождя, крышки гробов, пустая мрачная церковь с разбитым алтарем. Кошмары, где он задыхается и не может пошевелиться, словно его тело налилось свинцом. Беспорядочные тёмные тени, липкий пот и паника на грани истерики. Кошмары, где не происходит абсолютно ничего, но после этого Фрэнк чувствует непонятное беспокойство и тревогу. Будто бы он что-то забыл, будто бы было что-то ещё очень важное, но он не помнит. Не может вспомнить.***
— С вас двенадцать долларов. Фрэнк роется в карманах и вытаскивает помятые купюры. Он не хочет тратить деньги с карты, на которой и так оставалось не так много его сбережений. У него немного дрожат руки, когда он, наконец, выходит из парикмахерской с полегчавшей головой. Затылок непривычно холодит, лишившись укрытия от прохладного ветра. Фрэнк периодически трогает свою подстриженную голову, и ему кажется, что он ещё чувствует фантомные прикосновения волос на своей шее. Он не хочет думать о том, что скажет Джерард. Он просто вышел после нескольких недель постельного режима в Уолмарт за продуктами, а в итоге вернётся вот в таком виде. Фрэнк начал отращивать волосы после школы — просто в один момент ему показалось, что так он будет выглядеть лучше, хотя насчёт комфортности этой причёски он бы поспорил. Их нужно было периодически мыть, расчесывать, убирать волоски с подушек и из слива, скатывая из них волосяного монстра. Джерарду нравились его волосы, и, наверное, отчасти поэтому Фрэнк с молчаливым удовлетворением наблюдал, как падают на пол его отрезанные локоны. Он наслаждался бережными и в то же время твёрдыми прикосновениями мастера, движениями расчески и тихими щелчками лезвий ножниц — это расслабляло и успокаивало, вызывая приятную дрожь. Сейчас длина его волос едва достигала одного дюйма, лишь косая челка была чуть длиннее, спадая на его лоб. Он впервые за долгое время видел лишь свое лицо, и оно казалось ему незнакомым с его заостренными чертами, немного осунувшимся видом и синяками под глазами. Его отражение криво усмехнулось ему, когда хлопнула входная дверь. Фрэнк не спешил выходить в коридор. — Детка, ты где? Слышится звон ключей, глухой кашель, а потом и шаги. — Фрэнк? — Я в с-спальне, — он повысил свой голос, чтобы его услышали. Он опять начинает заикаться, как обычно бывает, когда волнение сжирает его изнутри. Джерард вошёл в комнату, снимая по пути свои уличные джинсы, рубашку, мимолетно кинув на Фрэнка взгляд. Он задержался на нем, и можно было видеть, как сменяется гамма эмоций на лице Джерарда. — Что за херня у тебя на голове? — он продолжил переодеваться, вытряхивая из карманов пачку сигарет, кошелёк и ключи. — Я подстригся, — Фрэнк проигрывал несколько десятков вариантов этого диалога в своей голове всё это время, но сейчас это не имело значения. — Я вижу, блять. Вопрос — зачем? Теперь каждый месяц будешь ходить и тратить деньги на стрижку. — Мне так н-нравится больше, — ответил Фрэнк, машинально убирая волосы за ухо, но короткая челка выбивалась и снова спадала на его лицо. Он просто надеялся, что его голову не разобьют об стену или в него не кинут что-нибудь тяжёлое. — Выглядишь по-уродски, если честно, — фыркнул Джерард, несмотря на него и хлопая дверцами шкафа. — Погладь мою рубашку, она мятая. Разговор закончен, и Фрэнк вздохнул, когда он остался в комнате один вместе со своим отвратительным лицом. Теперь он сомневался в том, что принял правильное решение — может, не стоило так коротко стричься (а может, ему вообще не стоило стричься). Фрэнк снова почувствовал себя грустно после слов Джерарда, который всего за пару минут выбил из него всю уверенность и решительность. Он, блять, даже подстричься самостоятельно не может. Это смешно, но Фрэнк не смеётся. Он так зависим от мнения Джерарда, что даже чувствует это на физическом уровне, — ему гораздо лучше, когда его решения и действия одобрены, чем когда им недовольны. Это отравляет его жизнь. Он сам отравляет её себе, истекая ядом сомнительности и нерешительности. Иногда бывают моменты, когда нужно собраться и просто сделать это. Но Фрэнк слаб. Призраки прошлого, тени неудач и боязнь снова провалиться преследуют его уже давно. Он хочет смахнуть с себя липкую паутину неуверенности, но он просто не может. Господи, какой Фрэнк слабак. Неудивительно, что он был полным отстоем в школьной команде по бейсболу, пока в него прилетали мячи и он не мог нормально сделать подачу и отбить её. Но всё же он сделал это, и пусть его отрезанные волосы ничего не значат для Джерарда, но они значат что-то для самого Фрэнка. Это… был шаг к освобождению, и ему сложно объяснить, но вместе с этими волосами с его плеч упал тяжёлый груз, который давил с каждым днем всё сильнее и сильнее. Теперь Фрэнк чувствовал лёгкость, и пройдёт несколько дней, прежде чем он окончательно свыкнется со своей новой внешностью, потому что изменилась не только она, но и что-то в его мышлении. Это должно было когда-то случиться. Но все же он чувствует себя беспокойно. Фрэнк вешает выглаженную рубашку в шкаф, и выходит из комнаты, туда, где должен быть Джерард. Он должен кое-что спросить. Те слова, что Джерард всегда говорит ему… Они всегда разные и зависят от его настроения. Он может сказать, что Фрэнк тупой, бесполезный, ленивый, а на следующий день говорить какой он замечательный и как ему с ним повезло. Фрэнк не знал, чему верить, и где Джерард говорит правду. — Скажи, ты правда считаешь, что я уродливый? — он мнется, но все же присаживается рядом на диван. Джерард отвлёкся от телевизора, смеряя его взглядом снизу вверх. — Нет. Ты очень милый. Но эта прическа всё портит, — ответил он, делая глоток пива. — Ты правда так считаешь? Мне не стоило…? — спрашивает Фрэнк, поджимая колени к груди. Глаза Джерарда блестят от яркого экрана телевизора в полутемной гостиной. — Да, я так считаю. Ты должен доверять мне, — он смотрит на Фрэнка, на его небольшой ссутулившийся силуэт с плавной линией позвоночника, ловя его взгляд, но тот отводит его, пряча лицо за руками на коленках. Он выглядел растерянным, со своими грустными чайными глазами, которые неожиданно заметнее выделялись на его лице, чем раньше. Джерарду захотелось его обнять, а не прогонять от себя, хотя он планировал просто отдохнуть в одиночестве после тяжёлого дня и, возможно, немного напиться. — Хочешь посмотреть фильм? Я недавно купил новый диск, — неожиданно для обоих произнёс он, после чего встал с дивана, откладывая банку на столик, и подошёл к полочкам у телевизора. — Здесь коллекция фильмов Джорджа Ромеро, — похвастался Джерард, покрутив упаковку в руках перед парнем, который с плохо скрываемым любопытством наблюдал за ним. — Я знаю, что ты любишь подобное. Фрэнк несмело подполз поближе к середине дивана, пока Джерард вставлял диск в жужжащий DVD-плеер. Он чувствовал себя лучше, потому что у Джерарда было вроде как хорошее настроение, и он не собирался кричать на него из-за его стрижки. Они давно не смотрели вместе фильмы, а теперь вдруг Джерард сам предложил ему, и Фрэнк не хотел отказываться, хотя его накрывала паника, когда он представлял себе, что должен будет провести с Джерардом как минимум два часа в одном помещении так близко. Фрэнк всё ещё был напряжён, когда парень уселся обратно на диван, включив первый попавшийся фильм, и через некоторое время приобнял его, укладывая рядом с собой так, чтобы голова Фрэнка оказалась на его левом плече. Он замер в руках Джерарда, боясь пошевелиться, и уставился на экран, где вышагивали запечатленные в далёких восьмидесятых толпы живых мертвецов со старыми спецэффектами и плохого качества съёмкой. Фрэнку действительно нравилось это. Джерард не трогал его, как это обычно бывает, а просто невинно перекинул руку через него, устроившись удобнее на подушках. Его прикосновения обжигали Фрэнка, но вскоре он постепенно расслабился в его руках, всё ещё чувствуя себя странно, прислушиваясь к дыханию тёплого Джерарда. В такие моменты ему казалось, что всё хорошо. Что не было никаких слез и криков, шрамов и синяков, что у них обоих нормальное психическое состояние и между ними счастливые здоровые отношения, в которых есть взаимоуважение, верность и любовь. Сознание обманывало Фрэнка, переиначивая всё на свой лад, чтобы меньше травмировать его инфантильное восприятие мира и наивную веру во что-то хорошее, которое все ещё не угасало в нем. Но разрывающие на куски кричащих людей мертвецы напоминали о той реальности, в которой Фрэнк живет. Напоминали о его боли, о его кошмарах и страхах, о раздражённом Джерарде и его угрожающем голосе, пугающем взгляде и тяжёлой руке. Фрэнк не даст себя обмануть, и больше не поведётся на его уловки, потому что каждый раз происходило одно и то же. Это был словно замкнутый круг, из которого Фрэнк не мог вырваться и который в конечном счёте его погубит. Всё не могло быть хорошо, даже если Джерард обнимал его под звуки рвущейся живой плоти и криков ужаса, и они лежали вдвоём, прижавшись друг к другу. Фрэнк чувствует, как щекочет его нос и глаза, а потом текут небольшие слезы, которые он незаметно пытается вытереть. Мертвецы возвращаются в свои могилы.