Возвращайся домой

Здравствуй, друг мой! Я столько лет хотел поговорить с тобой, что сейчас, имея эту возможность, боюсь. Когда Хэнк показал мне статью о семи этапах переживания потери (от принятия до смирения), я смеялся. Господи, Эрик, ты просто не представляешь, что со мной было. Семь «стадий» горя за двадцать один день. Мне не хватило и десяти лет. Позже, когда пить уже просто не было сил, я вдруг подумал, что могу писать тебе. Ты наверняка счёл бы это эгоистичным порывом, но после десяти лет депрессии я готов был пойти на что угодно, чтобы поговорить с тобой, даже на это. Первые письма были сплошной болью и ненавистью к тебе. Никогда бы не подумал, что я, профессор Чарльз Ксавье, могу испытывать такую злость. Потом стало проще: письма превратились в нечто вроде отдушины. Я писал тебе о каждом дне, прошедшем с твоего ухода. Не знаю зачем, ведь все письма до единого теперь хранятся в ящике моего стола. Знаешь, я не единожды спрашивал себя, что было бы, не нырни я тогда за тобой? Что меня подтолкнуло? Наверное, связь, возникшая между нами уже тогда. Я без раздумий ринулся в воду лишь потому, что должен был спасти. Тебя. Сутки напролёт мы проводили вдвоём. Поиск мутантов, обсуждение дальнейших планов и споры, тысячи споров на этот счёт. Кто бы мог подумать, чем это обернётся для нас? Когда ты поцеловал меня впервые, я думал, что мне почудилось. Я старался не придавать этому особого значения, пока за очередной партией в шахматы ты не повторил. «Что-то не так, Чарльз? Ты смутился? Серьёзно?» С того дня я как будто провалился в другое измерение. Ты использовал любой удобный (и не очень) момент, чтобы обнять меня. Поцеловать. Я, взрослый мужчина, профессор генетики, лидер Людей Икс, чувствовал себя влюблённым подростком рядом с тобой и совсем не хотел противиться этому... ...до тех пор, пока ты не сообщил мне о своих планах. Я испугался, Эрик. Испугался, потому что уже тогда понял: позволить тебе убить Шоу — потерять тебя. Наверное, это одно из жестоких правил жизни — терять тех, кого любишь. Тогда мне казалось правильным отпустить тебя. Было ли это правильным? Даже сейчас, спустя столько лет, я не могу уверенно ответить на этот вопрос и самому себе. Но в одном я уверен по сей день: я любил люблю тебя, Эрик. Никакого прошедшего времени. Возвращайся домой.