You feel like home

– Это последний раз, Сок-а, – обещает Юнги, проворно расправляясь с молнией на штанах и беря в руку твердый член. Хосок не сдерживается, стонет громко, ощущая на себе руки и язык своего хёна. И плевать, что они в тесной туалетной кабинке ночного клуба. Плевать, что Хосок прижат к стене, а Юнги стоит на коленях, посреди всей этой антисанитарии. Плевать, что кто-то может зайти. Просто плевать. Хосок ощущает, как его член пульсирует во рту старшего, пока тот бесстыдно отсасывает ему с характерными влажными звуками. Это хорошо, чудесно, крышесносно и так больно. Собрав последние крупицы здравого смысла, Хосок запускает руку в светлые волосы Юнги и чуть оттягивает назад. Старший поднимает глаза и выпускает хосоков член изо рта. Тонкая ниточка слюны тянется к его рту. – Юнги... – младший закусывает губу. – Сок-а... Малыш... Последний раз... – каждое слово Юнги сопровождает поцелуями: во внутреннюю сторону бедер, в тазовые косточки, живот, и снова берет желанный член в рот. Хосок морщится, как от боли, когда все его тело горит и плавится. Отчаянно жаждет мужчину, стоящего на коленях перед ним, но тот не принадлежит ему. И никогда не будет принадлежать. Хосок дружит с Юнги уже десять лет и два месяца. Они всегда были опорой, заботились и понимали друг друга с полуслова. Соулмейты – так их все называли. Так было всегда. Хосок влюблен в Юнги десять лет и два месяца. Юнги никогда не был влюблен в ответ. Вот так вот просто. У них у обоих были девушки и парни, Хосок даже чуть не женился. От отчаяния, от этой ёбаной безответной любви в своего лучшего друга. Его отговорил Сокджин, и Хосок будет вечно благодарен ему за это. Хосок трахается с Юнги 4 месяца и понятия не имеет, как они дошли до такого. Все дело в алкоголе и одиночестве, твердил он себе. У них обоих долго никого не было, все дело в этом. Тогда, в тот злополучный первый раз, они так же были в клубе, пьяные и потные. Хосок танцевал с Чимином, смешно надувая щеки и вертя задом, заставляя младшего смеяться. Но потом Чимина увлек за собой Чонгук, и Хосок остался один. Он любил танцевать, со всей страстью. С самого детства посвятил себя танцам и весьма преуспел, открыв танцевальную школу для детей. Отдавшись музыке, Хосок закрыл глаза и улыбнулся, неторопливо двигаясь в такт. А спустя несколько мгновений две руки обхватили его за бедра, привлекая к горячему телу. Хосок знал, кто это, знал этот свежий, едва уловимый, аромат духов. Юнги. Его Юнги. Он позволил себе на пару секунд обмякнуть в родных руках и запрокинуть голову на плечо старшему. В ухо прилетел смешок и хриплое 'Хосок-и'. Когда младший, наконец, повернулся, Юнги улыбался, и что-то было в его глазах, отчего в груди приятно защекотало. Предвкушение. – Хочешь потанцевать со мной, Сок-а? – Юнги снова оказался близко, почти крича из-за громкой музыки. Его рука оказалась на затылке младшего, пальцы нежно вырисовывали круги на коже. То ли из-за атмосферы клуба, то ли из-за того, что Юнги был так близко, касался его так, то ли из-за алкоголя, а может всего вместе взятого, Хосок почувствовал себя иначе. Адреналин заиграл в крови, и младший кивнул, глядя в глаза старшему и притягивая его ближе. Они танцевали вдвоем много раз, но в этот все было иначе. Их танец был слишком интимным, слишком жарким, совсем не дружеским. Руки Юнги были повсюду: на спине, плечах, талии, бедрах. Оглаживали и порхали, чуть касаясь кончиками пальцев, впивались до боли, когда Хосок делал очередное движение бедрами, прижимаясь к другу слишком тесно. Они чувствовали возбуждение друг друга, но просто продолжали эту игру. Первым не выдержал Юнги. Он привлек Хосока к себе за ягодицы, останавливая их танец. Младший почти застонал от мимолетного трения. – Хосок, если ты не хочешь продолжить это, то не нужно. Остановись, – тяжёлый взгляд Юнги сносил крышу, руки так и не покинули задницу Хосока. – А кто сказал, что я не хочу? – это был вызов, и то, как Юнги облизал свои губы и сузил глаза, расценивалось, как его принятие. Их первый поцелуй был диким, мокрым, с укусами и нетерпением. Будто не один Хосок ждал десять лет, когда любовь всей его жизни ответит на его чувства и прикосновения. Хосок чувствовал себя счастливым, когда они уходили из клуба, быстро соврав остальным, что младшему плохо и его нужно доставить домой. Хосок чувствовал себя счастливым, когда они ехали в такси, держась за руки и украдкой целуясь. Хосок чувствовал себя счастливым, занимаясь любовью с Юнги всю ночь, отчаянно вбиваясь в тонкое тело и кончая с его именем на губах. Зацеловывая каждый засос и отметину на бледной коже, пока длинные пальцы с нежностью зарывались ему в волосы, лаская и стирая из памяти всю боль прошедших лет. Хосок разбился на части, когда проснулся один в холодной постели под утро. Телефон Юнги был выключен, и никто из друзей не знал, где он. Чимин и Сокджин были с Хосоком все это время. Он не мог двигаться, не мог есть и спать, он даже не мог толком дышать. Только плакать. Хосок видел отчаяние и боль в глазах любимых друзей, но не мог помочь. Его собственное отчаяние разверзлось перед ним бездонной пропастью, и он все падал и падал вниз. Когда Хосок всё же забывался тяжелым сном, ему снились умершие родители, удаляющиеся от него, и он просыпался с криком, обмякая в руках Чимина и Сокджина. Он потерял своих родителей. Он потерял Юнги. На третий день Юнги вдруг пришел к нему домой. Хосок смотрел на него, стоящего в дверях, с невысказанной мукой на осунувшемся лице, пока Сокджин что-то тихо, но грозно выговаривал ему. Юнги помотал головой на какую-то реплику старшего и ответил ему, на что Сокджин хмыкнул. Чимин в это время держал Хосока за руку и грустно ему улыбался. Потом его друзья ушли, обещав вернуться через пару часов, и он остался с Юнги один на один. Старший все еще стоял в проходе, глядя на своего друга, худого, непривычно бледного и пугающе маленького спроть этой кровати, этой комнаты и всего этого мира. Сам Хосок лишь безмолвно смотрел в ответ, понимая, что если Юнги пришел попрощаться с ним навсегда, он не переживет этого. У него никого не было, кроме него. Он любил своих друзей, правда любил, и сделал бы все ради них, но с Юнги было иначе. Он всегда был особенным. Друг, дом, любовь, семья. Ради этого стоит сражаться, ради этого стоит приносить жертвы. Прежде чем Хосок успел открыть рот, Юнги оказался на коленях перед ним. – Прости меня, прости меня, прости меня... – бормотал он, обнимая колени Хосока и спрятав в них свое лицо. Хосок почувствовал влагу на своих голых ногах, одетых лишь в шорты. Его Юнги плакал из-за него. Но Юнги никогда не плачет, так не должно было быть. – Нет, Юнги, посмотри на меня, – голос Хосока сорвался, когда он осторожно взял лицо старшего в руки, заставляя поднять голову. Он осторожно вытер влажную дорожку на щеке Юнги большим пальцем, с отчаянием вглядываясь в родные темно-карие глаза. – Мы что-нибудь придумаем, мы решим это. Пожалуйста, не покидай меня, Юнги. Только не оставляй меня, я все сделаю... Я забуду... – сдавленные рыдания бесконтрольно вырывались из горла Хосока, и Юнги осторожно коснулся щеки младшего, привлекая его в объятия. – Я никогда не смогу оставить тебя, Сок-а. Я люблю тебя, – тихо проговорил старший, утыкаясь носом в шею младшему. – Я люблю тебя, Юнги, – прошептал Хосок, вкладывая в эти слова всю свою душу и сердце. Отпуская. Они больше никогда не обсуждали тот раз и те дни после него, снова наладив отношения. Но через месяц все повторилось. А потом еще раз. И еще. В общей сложности они занимались сексом шесть раз. Всегда пьяные, всегда в туалетной кабинке очередного клуба. Каждый раз обещая друг другу, что больше этого не повторится. И сейчас, занимаясь этим с Юнги в седьмой раз, Хосок понимает, что это не последний раз. А еще - что ему все больнее и больнее переживать эту близость. Что однажды он просто не выдержит и выгорит дотла. – Юнги, пожалуйста! – чуть ли не молит Хосок, касаясь лица Юнги, и тот вновь отстраняется, облизывая припухшие губы. – Сок-а, я... – Нет, послушай. Я устал, Юнги. Я больше не могу продолжать...это. Юнги поднимается на ноги, и что-то, похожее на боль, мелькает в его глазах. Он больше не кажется пьяным. – Зачем мы делаем это? Кто мы друг другу после всего этого? Я просто не могу. – Хосок, – Юнги хмурится. – Я не понимаю... Внутри Хосока что-то ломается, и он почти кричит. – Я люблю тебя! Я влюблен в тебя, неужели ты этого не видишь, Юнги? Старший делает шаг вперед, но Хосок больше не может выносить этой близости, этого замкнутого пространства. Он вырывается из тесноты кабинки, на ходу застегивая ширинку, и замечает в дверях шокированного Намджуна. Ему все равно, что он видел или слышал. Больше ничего не имеет значения, только бы оказаться подальше от этой духоты, музыки и толпы. Подальше от Юнги. Неделя проходит незаметно. Хосок равнодушно выполняет все нужные функции: работа, еда, сон на пару часов. Телефон отключен, не то, чтобы он ждал звонка. Сокджин и Чимин приходят проведать его каждый день. Хосок не возражает, он просто ничего не чувствует. Больше нет истерик и слез, возможно, это спокойствие пугает его друзей даже больше. Но как объяснить, что на месте груди теперь зияет невидимая глазу дыра? В субботу вечером Хосок сидит на подоконнике и наблюдает за закатом. Чимин и Сокджин ушли на двойное свидание и активно звали его с собой, но Хосок отказался. Даже выдавил улыбку и пообещал, что тоже сходит куда-нибудь. Ни один из его друзей не поверил ему. И теперь он все также сидит у открытого окна, вглядываясь в розово-синие разводы на небе, словно в них был заложен весь смысл его жизни. А, что если так и есть? Руки покрылись мурашками от холодного ветра, но парень не замечает этого, продолжая вглядываться в небесную даль, пока последние полосы света не отступают под натиском ночной темноты. Внезапно слышится звук поворота ключа в замке. Злясь на Сокджина, которому он по глупости дал полный доступ к своему жилищу, Хосок готовится к перепалке, но его голова пустеет, когда он видит своего посетителя. Он убьет Сокджина. – Хосок, боже, что ты делаешь? Ты же заболеешь!– сильные руки осторожно спускают его с подоконника, попутно запирая окно, и Хосока начинает трясти. Он отступает, пятится подальше от любви всей своей жизни, пока не упирается в стену. Юнги стоит перед ним, не делая никаких попыток подойти ближе, только смотрит. Явно замечает темные круги под глазами и выпирающие из-под футболки худые плечи, хмурится. Хосок обнимает себя в защитном жесте. – Зачем ты пришел? Старший тяжело сглатывает. Хосок видит, как дергается кадык на его изящной шее, и чувствует себя таким слабым. Он хочет целовать эту шею, эти искусанные губы, молить о том, чтобы Юнги коснулся его. Принял его в свои объятия, в свое тело и в свою жизнь. Но нельзя. Больше так продолжаться не может. – Я пришел, потому что люблю тебя, – голос Юнги ровный, но в глазах-буря. Хосок трясет головой и закрывает глаза. – Юнги, прошу тебя, хватит… Старший в несколько широких шагов сокращает расстояние между ними и берет Хосока за руки. – Я влюблен в тебя, так безнадежно влюблен! Прости меня, я вел себя, как мудак, – Юнги мрачно усмехается, – Когда ты чуть не женился, я почти сошел с ума. Я так боялся разрушить нашу дружбу, но я не мог держаться подальше. Я слишком долго хотел тебя… И я бы стал для тебя кем угодно - любовником, другом, лишь бы ты был счастлив, Хосок-а. Я не знал... – Но я не был счастлив, – почти шепчет младший, глядя на их соединенные руки. Юнги кивает и морщится. – Теперь я знаю, теперь я все знаю. Боже, Хосок-а, малыш… Ты простишь меня? Ты примешь меня? Хосок вглядывается в родные черты лица: темные, чуть раскосые глаза, аккуратный нос, маленькие розовые губы, лицо в форме сердца. Юнги всегда был красив, но это не главное в нем. Он добрый и чуткий, внимательный и понимающий. Юнги - его дом. – Ты правда любишь меня? – Люблю. И всегда любил, – Юнги целует холодные пальцы, один за другим. Хосок касается нежной щеки, заставляя старшего поднять глаза. – Тогда поцелуй меня. Он едва успевает выговорить последнее слово, когда его страстно целуют и вжимают в стену. Хосок зарывается пальцами в светлые пряди, притягивая Юнги ближе. Он чувствует головокружение, когда пальцы старшего пробегают по голому животу под футболкой и останавливаются на застежке джинс. Хосок улыбается Юнги в губы и дарит последний, более сдержанный поцелуй, прежде чем увести его в спальню. Там он нетерпеливо раздевает старшего, восхищаясь его бледной кожей, выцеловывая каждый доступный участок своего личного совершенства. Смеясь и смущаясь, Юнги избавляет младшего от одежды и мягко толкает его на кровать, забираясь сверху. – Юнги? – зовет Хосок неуверенно, глядя на замершего над ним мужчину. – Ты такой красивый, Сок-а, – голос Юнги хриплый и волнующий, а взгляд путешествует по всему хосокову телу останавливаясь на уже полностью возбужденном члене. Хосок выгибается и не сдерживает стон, когда горячий язык путешествует по всей его длине. Юнги надрачивает младшему, чередуя поцелуи и укусы, и сам начинает постанывать. – Юн… Юнги, детка, остановись. Я сейчас... – Хосок задыхается, когда старший берет его в рот полностью и делает что-то невероятное своим чертовым языком, отчего перед глазами темнеет, и младший кончает. Юнги пошло облизывается и тянется за поцелуем. Хосок не возражает. – Я хочу, чтоб ты трахнул меня, – шепчет в губы старшему Хосок, поглаживая его влажный от смазки член. Юнги переворачивает младшего на живот, попутно покрывая его спину поцелуями. Хосок выгибается, трется задом о пах старшего, вызывая тихое ‘Охх’, и довольно улыбается. Его собственный приглушенный стон разносится по комнате, когда Юнги вводит в него длинный палец, но Хосоку мало. Он в нетерпении двигает бедрами, чувствуя легкую дрожь в коленях. – Еще, хен! – хнычет младший и почти рычит, когда к одному пальцу внутри него добавляется второй. – Такой нетерпеливый, – Юнги хрипло смеется, и Хосок уверен, что это самый эротичный звук в мире. Он изворачивается и седлает старшего, с удовольствием замечая одобрение и похоть в глазах мужчины. Чуть прикусывая бледную шею, Хосок начинает насаживаться на член Юнги. Старший наблюдает из под ресниц, как движется тело Хосока над ним, как свет от фонаря вырисовывает тени на смуглой коже. Он обхватывает руками бедра младшего, соединяя их тела еще глубже, задавая ритм. Оргазм настигает Юнги, и его тело дрожит, пока Хосок увлекает его в еще один страстный поцелуй и сам изливается ему на живот. Чуть позже, они лежат в кровати, старший скользит пальцами по спине Хосока, обнимая его, и задумчиво смотрит в окно. Яркий диск луны то и дело скрывается за облаками, показываясь лишь на пару секунд. Хосок не спит. Лежа на груди у Юнги, он чувствует себя странно. Счастливым, безмятежным. – Юнги? –его голос немного ломается, и он прокашливается несколько раз. – Сок-а? – Как… Как давно ты влюблен в меня? Юнги как-то смущенно хмыкает и неловко ерзает в кровати. – Десять лет и два месяца. Хосок поднимает голову, заглядывая в самые любимые карие глаза на свете, и ярко улыбается. Он дома.