Приручи меня.

Репетиция одного из Екатеринбургских концертов. Репетиция, которой самого начала не должно было быть в расписании, висящем при входе во Дворец Молодежи, но, видимо, от судьбы все — таки не убежишь. Я стоял на сцене с гитарой в руках и собирался распеться перед завтрашним концертом, но внезапно подбежавший ко мне Андрей, сам того не понимая, позволил сделать с собой другое. — Что это, Слав, объясни мне, что это? — требовал немедленного ответа Андрей, потрясывая у меня перед глазами моей же тетрадью — личным дневником и, гневно пыхтя. Его глаза имели кроваво — красный цвет. Он был очень взбудоражен и крайне возмущен. — Отвечай! — надрывал горло он, пытаясь накинуться на меня с кулаками. Честно говоря, в тот момент я очень растерялся. Ведь эта тетрадь была моей личной вещью, самым ценным и к тому же открыта она была на весьма содержательной странице, каждая строка была пропитана нестерпимой болью, которую я столько лет был вынужден носить в себе и самой искренней любовью к Андрею… Однако, несмотря на сложившуюся ситуацию, вел он себя очень и очень странно. Тело словно не слушалось своего хозяина, постоянно дергалось. С полуоткрытых губ бежала слюна. Я совершенно не знал, как себя с ним вести и поэтому молча ухмылялся ему. — Чего лыбишься, неужели нельзя хранить свои записи у себя в тумбочке, рюкзаке да где угодно. — Андрей, отступись от Славы, иди сюда, — подлетел к нам Данила, намереваясь предотвратить конфликт между нами, он тянул его на себя, а Андрей настойчиво рвался ко мне. В эту же секунду у меня перед глазами всплыли строчки из дневника, обнаруженного Андреем. «Я желаю его. Всего. Полностью. От первой до последней клетки. Он совсем не замечает меня, я понимаю, что это нормальное явление, я же люблю безответно. Я не набивался к нему в лучшие друзья, он сам принял меня к себе. Я ничего не требовал от него все это время. Ничего и никогда. Я всегда был рядом и остаюсь. Хотя иногда, особенно по ночам, мне хочется приласкать его, успокоить. Дать ему понять, что он не один в этом мире, не один барахтается в океане жизни. Да, я, возможно, перегибаю палку и веду себя сейчас очень по — женски, но хочу, когда — нибудь…согреться в его объятиях, почувствовать его плоть, прижаться. Он, как зверь, которого еще никто не сумел подчинить себе, повести за собой. Да, он бывает невыносимым, грубым, дерзким. Требует «свежей крови», так сказать, новых лиц, но я не перестаю чувствовать в нем родную душу. Я знаю, Андрей — мой человек» — Не трогай, я хочу с ним разобраться! Мерзкий, пакостный парнишка. У меня нет слов! — вопил он. — Андрей, ты сейчас ведешь себя, как моя мама вела себя со мной в юности. «То не делай, это не пиши. Что это за дурацкий текст?» — Ты не имел никого права брать мою вещь и вообще, что с тобой? Чего ты так завелся? — спокойно начал я. — Да, там написано о тебе. Да, есть некоторые моменты, которые я бы не хотел, чтобы ты читал, но раз так, то, прошу тебя — остынь, я скоро приду и обо всем поговорим, я объясню. — Я жду тебя, — снизил тон Андрей, прикрывая тетрадью свое, кхм, достоинство. Первым это заметил Данила и завел диалог со мной. — Слушай, у него, кажись, дзынь! Встал… Ну, на тебя. Просто он боится в этом признаться, вот и не по себе ему, — выложил все Данила, как профессиональный психолог. Я только диву дался, а затем закрыл лицо рукой. Мне было жуть как стыдно перед ним за эти подробности, хотя он особо и не запаривался по этому поводу, только махнул рукой и добавил: — Слава, как бы там ни было, поговори с Андреем, разберитесь чего у вас там. Он же, как спичка, быстро зажигается, едва поднеси к огню. И не злись на него, не закипай тоже. — Да, спасибо, — все, что смог выдавить из себя я и, сдержанно кивнув, направился к Андрею. Я долго думал, перебирал варианты в голове, как все начать…с какого слова и решил для начала напоить его чаем с любимыми вафлями. Взяв в буфете одну пачку, я вновь пошел к нему. В горле застрял ком, ладони потели, я порывисто выдыхал, с трудом задерживая дыхание. «Кажется, этот момент настал, когда еще, если не сейчас мне удастся подобраться к Андрею и завладеть, постепенно, нежно, ласково, — думал я» Добравшись до его гримерки, я постучался и заглянул, но не обнаружил. Тогда я повертелся в коридоре еще пять минут и пошел вперёд, вскоре какая — то из дверей скрипнула, я обернулся, присмотрелся — увидел Андрея, он звал меня к себе. — Заходи, нам здесь никто не помешает, я свободную комнату нашел, она самая дальняя из всех, запирается на ключ. Никто не услышит. О ней знаю только я, а теперь и ты, — Андрей говорил со мной очень мягким голосом от прежнего тона не осталось и следа. Я зашел в комнату, Андрей поднялся и закрыл нас, а затем вернувшись на постель, внимательно посмотрел на меня. — Что — то не так? Тебя словно подменили. Еще совсем недавно ты кричал, хотел меня убить. Был сам не свой. А сейчас что? — я подсел к нему, отложив вафли. Нам, наверняка, будет не до них. — Ты чего — то боишься, скрываешь? — я окинул его взглядом, он все также держал руку на своих черных, мешковатых штанах и сглатывал. Его глаза сменили цвет с красного на густо — карамельный. — Приручи меня, не волнуйся, все будет хорошо. Я так устал от всего, укроти, — на одном дыхании сказал Андрей, убрав ладонь. Ткань на штанах предательски приподнялась, выдав его с головой. Он тут же отвернулся, вцепившись в свою футболку мертвой хваткой. — Не тушуйся, я все понимаю. Ты не в силах больше бороться с собой и тебя всего стягивает от нарастающего желания. — Ты тоже хочешь, я все правильно понял? — серьезно поинтересовался он. — Да, — я встал и снял с себя белую рубашку, черные брюки. Осторожно снова подсел, а затем забрался к нему на колени, попутно стаскивая футболку, в которую он так вцепился, ловко стащил штаны и плавно толкнул на простынь. Затем я стал покрывать его кожу влажными, вязкими поцелуями. Шею, плечи, грудь, торс. Все, что было мне доступно. Я обвил его шею руками, пустив их ему под спину и зубами уцепился за резинку боксеров, насквозь промокших и липких от спермы. Позже отбросив их, я провел языком по основанию набухшего члена и его головке, взяв в рот, стал жадно посасывать. Андрей, не сдерживая себя, стонал. Очень громко. Он рычал, покусывая губы. Смочив член слюной, я помог ему сесть обратно, еще раз сделал тоже самое, только уже заглотил. Выпустив, обвил его талию ногами и стал аккуратно насаживаться, так как хотел получить удовольствие и сам, не позволив любимому кончить. — Потерпи еще немного, сможем скоро, — шептал я Андрею, интенсивно двигаясь на нем и, принимая сочные поцелуи, которые поступали мне на плечи. Его руки блуждали по мне, это выглядело так по — хозяйски. Он трогал меня, я был ему предоставлен, как кукла, но мы не играли. Я выкрикивал его имя, почувствовав полную удовлетворенность и, оказавшись на пике, мы одновременно излились. Плотно прижавшись к Андрею, я обмяк, повиснув и, широко улыбнувшись. Он сомкнул руки у меня за спиной. Ему стало легче, я его обуздал, но решил, что все — таки хочу, чтобы он был главным в нашем «союзе.» Он все еще сжимал меня, сладко целуя. Оторвавшись от него, я заявил: — Андрей, я хотел бы, если мы, когда — нибудь будем вместе, ты был надо мной. Я тебе доверяю себя. — Как скажешь, Славка. Прости меня за несдержанность, я не со зла. Просто этот твой дневник, эти строки, еще мой «порыв», все как — то сошлось. Сплелось воедино. — Все правильно, так и должно быть, Андрей. Я уже не смыслю жизни без тебя и это длится давно и, если бы не., то мы бы и дальше были лишь друзьями. — Я тебя люблю, — прошептал Андрей, оттягивая мою губу и, смакуя ее. — И я тебя люблю, — сказал я, возобновляя новый позыв наших тел и душ. *** Как водится за ночью, всегда следует утро, а за ним день. Так вот. Проснулся я в крепких объятиях Андрея, мы уснули, наверное, после третьего раза совокупления. Я разлепил глаза первым, огляделся. Комната, действительно, была очень уютной, я встал с постели и распахнул шторы. За окном вставало солнце, на чисто — синем небе вдаль плыли белые облака. Не став тревожить Андрея, я быстро оделся и вышел из комнаты, мне захотелось сделать ему крепкий кофе с двумя кусочками сахара, как он любит и взять сладкие, жевательные подушечки с яблочной начинкой. Спустя время я все организовал, взял в руки поднос, стащив его из буфета, подумав, заплатить позже. Себе я сделал «пустой» чай с бергамотом. Поставил поднос на тумбочку, вновь разделся и стал подползать к Андрею. Он сонно вздыхал, заразно почмокивая губами. Одна его рука лежала за головой, вторая была опущена на бедро. Я провел ладонью по его сексуальному телу и нетерпеливо коснулся губ. Поначалу он отмахнулся, решив, что это просто сон, но, когда я пустил руку под одеяло и взял в нее член, он напрягся, пытаясь перехватить мою ладонь, двигавшуюся, то вверх, то вниз. — Пусти, зараза такая. Ах. Ах. Ммм, — произнес он, выпуская из легких спертый воздух. Я убрал руку, потянув Андрея на себя. Я перебирал его светлые волосы, втягивая дурманящий запах его кожи. — Просыпайся, вставай. Кофе стынет, я хотел приятное тебе сделать, купил, вот, сладостей, — как — то сбито сказал я, шум сердца отдавался у меня в ушах. — Поднимаюсь уже, за кофе отдельное спасибо, — зевнул Андрей, обхватив меня руками и, коснувшись губ. Отдаваясь ласкающим поцелуям Андрея и, невнятно постанывая от «проделок» его языка, я погружался в невероятный экстаз. Мне было необъяснимо хорошо, мое тело судорожно билось в конвульсиях от его горячих рук, язык тревожил каждый участок кожи. Он был везде. Когда мне перестало хватать воздуха, а кончики пальцев посинели, Андрей отстранился и принялся сразу же растирать их. Едва мы восстановили дыхание, Андрей сел, отпил кофе, надкусил сладость и сказал: — Ну, с добрым утром, жаворонок мой. Как насчет прогуляться по парку, подкрепиться где — нибудь? — Доброе утро. Ой, какое же оно доброе! — воскликнул я, улыбнувшись Андрею и добавил: — Я, с большой радостью, пойдем, конечно же. Андрей потрепал меня по голове, взлохматив челку, а я накрутил его прядь волос на палец. Затем мы встали, я выпил чай, он допил кофе. Одевшись и, убрав следы нашего «преступления», мы выползли на улицу, щурясь от утреннего солнца. Тут Андрей резко схватил меня за руку, заметив, что мой организм хотел бы еще поваляться. Выглядел он бодро, горячий напиток сделал свое дело. — Э, хватит, ускоряй шаг, вон кафе, а там и парк, — подал голос Андрей. Я встряхнулся и рванул от него в сторону кафешки. — Догоняй! Теряешь физические силы, еле плетешься, — посмеялся я над тем, как Андрей скривился и пластично выгнулся. — Щас как тресну! — замахнулся он на меня, при этом посмотрев очень сосредоточено. Подурачившись по дороге в парк, мы вошли в него и сели на скамейку, ну как сели, точнее, Андрей сел, а я сбегал в ларек за чипсами и газировкой для себя. Он, конечно, был не особо доволен, завел нудный разговор о язве желудка, но мне ничто не могло испортить сегодня настроение. Андрею пришлось только развести руками. Погуляв в парке и, насладившись красотой летней природы, мы побрели дальше. Оказавшись в кафе, Андрей решил заказать нам по десерту и мороженому. Разумеется, мы испачкали себе лица приторным десертом, так как Андрей неудачно меня покормил. Он сделал мне шоколадный «боевой раскрас» и заливисто стал смеяться, а я перегнулся через столик и желанно впился ему в губы, он положил свою ладонь поверх моей. «Мы точно «ворковали», у меня появилась какая — то недюжинная сила и все благодаря ему» «Он неотрывно смотрел на меня, знаете, в этом взгляде было все, все оттенки Андрея от самого светлого до чрезвычайно черного» — Андрей, — обратился я к нему, когда он стал черпать из кремманки растаявшее мороженое. — Оу, я слушаю тебя, Слав. — Я хочу быть с тобой, это не пустые слова. Я готов, поверь, готов терпеть твои вспышки гнева, идти на уступки. Быть рядом в любое время дня и ночи, когда тебе будет нужно, слышишь? — Да. Эх, Славка, да, я тоже хочу быть с тобой, я буду стараться поменяться ради тебя, себя, нас… — Держи наушник, послушаем музыку, на твой выбор, — сказал Андрей, протянув мне серый провод. Я протянул ему свой. В ушах играла ритмичная песня, как я любил. Он вновь оттянул мою губу и начал ее смаковать…я просто смотрел на него. Ведь большего мне и не надо было. Все остальное казалось таким несущественным пустяком. Главное — наша связь, которую не разрушить не людям, не городам, не каким — либо обстоятельствам. Я в этом полностью уверен. «К другу другу спиной, рядом, но не со мной. Безответные дни, продолжаю дневник… Ведь ты, как шарф, перекрыла мне горло и убила мою гордость, я прошу, верни мне тепло…это, как сахар лизать через стекло. Повернёшься, но ненадолго, мы с тобой перед другом не в долгах…любовь на расстоянии прыжка. Я — твоя печаль, ты — моя тоска»