Венок

У него никогда не получались красивые венки. Стебли пушистых одуванчиков ломались, пачкая его своим белым молоком, которое высыхало и оставляло коричневые пятна в виде кружочков. Ромашки гнутся, мак осыпается, а о васильках и говорить нечего. Ещё ни разу у него не вышло красиво — именно так, как он хотел, — в отличии от его брата. Тот был очень горд своими навыками и всегда ими хвастался, вплетая длинные ленточки ярких цветов, которые доставали почти до колен, если их не раздувал ветер. Да, венки — определенно его призвание. Никто не плетёт так же хорошо, как он. Вообще любые поделки у него хорошо получаются, даже если он делает что-то впервые. Россия иногда дразнит его, называя "сёстренкой", ведь подобного рода занятия предназначены для девочек. Но каким бы вредным ни был Федерация, он всё равно любил Украину. Глушь, в которой он находился в данный момент, манила своим простором и сказочной красотой. Колоски пшеницы пошатывались от лёгкого ветра, на ещё зелёных семенах ползала всякая живность, где-то далеко упало яблоко, ударившись своим сочным боком о твердую землю. Он любил эти края. Здесь ему всегда было хорошо. В любое время года он готов выйти сюда и бесцельно бродить, собирая цветы или снег в зависимости от погоды. На его земле тоже хорошо, но здесь гораздо лучше. Он не знал почему и вряд ли мог это объяснить, да и зачем? Эта странность не требует никаких объяснений. Возможно, что он считает брата лучше себя, но вряд ли когда-нибудь ему в этом признается. Украина ещё не знает о его приезде и, наверное, очень удивится, увидев за порогом Россию, который, судя по виду, останется у него на пару дней. Младший брат радостно бросится ему на шею и пригласит в дом, извиняясь за то, что не прибрано, хотя у него всегда довольно чисто, даже если он никого не ждёт. Поправив на плече сумку с гостинцами, он двинулся в путь. С пустыми руками явиться было бы как-то некрасиво, да и это брат родной, всё же. К тому же поесть они оба любят. Маршрут его сложен. Сначала пришлось сутки просидеть в душном поезде, не имея возможности открыть окно, потом на электричке два часа, автобус, и пешком пару километров пройтись. Наверное, как только он придёт, Украина его накормит, искупает и спать положит; с дороги весь помятый вон. Преодолев огромное поле, он увидел вдалеке бледно-желтую деревянную калитку с невысоким заборчиком, покрашенным в такой же цвет. Сам же домик довольно бледный, напоминающий выгоревший на солнце банановый, а рядом с небольшим окошком висела спутниковая тарелка, покрашенная в сине-желтый флаг. — Патриотично. — усмехнулся Россия, подметив, что раньше окрас у этой тарелки был иной. Открыв калитку, он зашёл внутрь и прошёл дальше, удивленный тем, что его никто не услышал и не вышел встречать. Федерация сильно огорчился, увидев, что двор заперт, а его хозяина нет. Придётся ждать, что поделать. Стянув с себя сумку, он сел на веранду, взяв в рот оранжевый фитиль сигареты, подпалив её. Украина — это одно сплошное село. Очень уютное и благоприятное. Жить тут — одно удовольствие. Даже люди здесь другие. Порой русский поражался умениям своего брата совмещать несовместимое. Стиль ретро и что-то более современное так же мешалось и с традиционными рубашками с вышивкой или другой национальной одёжей. Девушки носили венки из искусственных маков и вышеупомянутые рубашки, больше похожие на платья до колен. На его землях никто не будет рядиться в яркие костюмы. Только если это не какой-то особый праздник, на который можно попасть, только если на тебе есть что-то пёстрое. Украина возвращался домой с желтым бидоном молока в одной руке, слегка покачивая его, от чего ручка терлась о кольца, противно скрипя. На голове парня свежий венок, который он, судя по всему, сплел недавно. Остановившись у калитки, он нахмурился. Кто-то зашёл и не закрыл её. Ну что за люди! Хорошо, что скот уже пригнали с пастбища, и глупое животное не зайдет к нему во двор. Хозяева коров в определенное время открывали двери во двор, чтобы те могли зайти и уйти в хлев. Зайдя во двор, он на засов закрыл дверцу и направился в хату. Увидев на веранде своего старшего брата, Украина чуть не выронил бидон от увиденного. Почему Федерация не предупредил его, что приедет? Вот же глупый русский! — Россия! — поставив канистру с молоком на землю, украинец подбежал к Федерации, бросившись в его объятья. — Я тоже рад тебя видеть, братец. Где ты пропадал всё это время? — спросил старший, погладив его по голове. — За молоком ходил. Ты почему не сказал, что приедешь? А если бы я уехал куда-то? — Ой, кто тебя ждёт? Как будто ты кому-то кроме меня нужен. Украина покачал головой, отпустив Россию. Кинув ему ключи, он попросил открыть дом и пойти искупаться, пока он накроет на стол, ведь брат наверняка с дороги голодный. Высокий стакан объёмом двести миллилитров наполнился свежим молоком, которое недавно прокипятили. Любо было смотреть украинцу, как брат с удовольствием ест его угощения, запивая это рюмкой самогона. После горячей ванны и ужина он по-любому захочет лечь в кровать и проспать до утра. — Пойду застелю тебе кровать. — сказал младший, поднявшись с места. Россия покачал головой, схватив того за руку. — Не надо. Я с тобой лягу. У тебя кровать вон какая широкая, вдвоем на ней уместимся. — Утром я ухожу на пастбище, не хочу тебя разбудить. — Ничего. Не умру, если встану раньше. К тому же, я приехал тебе помочь, а с утра работать, — ты говорил, самое то. Нежарко, и комары не кусают. — Да, но я то привык, а ты любишь спать до обеда. — усмехнулся Украина, сев на место. — Вот. Хватит уже, пора настроить нормальный режим. У тебя тут хорошо, правда. Так что я тут у тебя надолго. Ты же не против? — Рабочие руки лишними не будут. Хм, хорошо, оставайся, но потом не жалуйся, идёт? Россия кивнул, возвращаясь к еде. Утро обещает быть тяжёлым, потому надо было ложиться спать прямо сейчас, чтобы утром было легче встать. Он был в деревне, но так-то, по натуре, городской. Так сказать, владеет навыками, но нигде их не применяет. После ужина русский лег к брату у стенки, потому как с краю постоянно падал. Он поэтому никогда не брал верхние места в поезде или закупал страховку, потому что крутится в одну сторону.

***

Утро. Ещё очень рано, но уже никто не спит. Два молодых пастуха ведут скот на пастбище, вешая на свою одежду утреннюю росу и грязь. — Да тут, чтобы перейти, човен нужен, — сказал пригнавший скот мальчонка, глядя на большую лужу со следами тракторных колес. Украина слегка засмеялся, тряся плечами. Куртка, в которую он оделся, была слишком большая, отцовская, сделанная на века. Именно такой размер был у СССР, когда тот был таким же юношей как Украина. Нехило, что сказать. На поле они одевались как бомжи с вокзала — в самое ненужное и замызганное, потому что не в гости пришли. На поле сразу видно, где рабочий, а где пастух. Труженники на поле одеваются по минимуму, ведь нужно усердно трудиться, да ещё и солнце печёт. Вооружившись палками, молодые люди погнали коров именно туда, где танку будет пройти сложно, куда уж стаду с двумя парнями. Погрязая в жиже, они всё же вышли на поле и, отогнав скот от огородов, оставили тех пастись. — Так себе работа. Стоять тут, смотреть, как они едят. — фыркнул Россия. — Всё равно это большая помощь. Людям некогда каждому свою пасти, а у меня такого как у них хозяйства нет. Вот и помогаю. — пожал плечами украинец. Старший усмехнулся, глядя, как тот побежал за коровой, которая ушла слишком далеко. — Беги-беги. — засмеялся Россия. К обеду стало жарко, потому куртки они сняли и завязали на пояс. Весь день виделись лишь из далека, охраняя свою территорию и следя за своей половиной стада. В двенадцать они завели скотину по домам и пошли отдыхать, ведь в четыре часа им снова выходить на поле. Украина послал брата за водой, вручив ему ведро. Конечно тут есть водопровод, но воду лучше пить из колодца. Прицепив ведро к крючку, Россия пустил его в свободное падение. Ведро стремительно опускалось, пока с мощным шлепком не ударилось о воду, погружаясь в неё. Почувствовав, что то утонуло, Федерация схватился за ручку и стал вытягивать его обратно. Когда та оказалась максимально близко, русский схватился за неё и потянул на себя, вытаскивая ведро. Когда старший вернулся, всё уже было готово. Ему налили полную тарелку вчерашнего борща со сметаной и положили рядом пару ломтиков черного бородинского хлеба. — Щедро. — прокомментировал русский, поставив ведро на место. Украина кивнул, сказав, чтобы тот сначала сел есть, а потом мог заниматься своими делами. Никаких таких дел у него не было, потому он решил, что просто проваляется в кровати или, может, прогуляется. Сев за стол, он обнаружил, что Украина забыл дать ему ложку, а взять сам он не мог, потому что не знал, где они у него лежат. Рыскать по чужим шкафам неудобно, как и принимать тот факт, что он до сих пор не может запомнить, где лежит вся кухонная утварь брата. Кричать через всю комнату он не станет, хотя Украина так постоянно делает, когда ему что-то надо, а России нет поблизости. Но у младшего это в порядке вещей. Все они тут больно крикливые, и не станут утихать, даже если сказать им, что их прекрасно слышно. Встав из-за стола, он отправился на поиски брата, чтобы не есть суп руками. Кажется, он сказал, что пойдет в комнату переодеваться. — Украина, ты забыл... — начал русский, открывая дверь спальни, в которой сегодня ночевал. Закончить предложение ему не дала представшая перед ним картина: его брат стоит на коленях и роется в нижнем ящике своего шкафа, ища что-то, полностью проигнорировав слова России. Помимо умения хорошо работать руками, Украине было ещё, чем похвастаться. Такие красивые бедра были только у него из семьи и вообще из окружения России. Худые, стройные девчачие ножки и красивые, упругие ягодицы. Если бы не кое-что мешковатое у него между ног, то он бы сошёл за вполне красивую пани. Тихонько подойдя сзади, Россия опустился на колени, проведя рукой по пятой точке брата, отчего тот вздрогнул, резко повернувшись. — Что? Неужели напугал? — усмехнулся Россия, притянув к себе голову брата, даря легкий поцелуй в щеку. Украина надул губы, оттолкнув лицо брата ладошкой, прося не мешать ему. Вместо того, чтобы убрать голову, Россия стал целовать тонкие (опять же) девчачие пальчики и тереться о них щекой. СССР давно заметил, что он ждал вторым ребёнком дочь, но судьба решила иначе, наградив мальчика привычными для девочки внешними показателями. От лёгкого флирта Россия перешёл к прямому домогательству. Стянув штаны Украины, ловкие пальцы забрались под милые детские трусики, прикасаясь к горячему нутру, толкая туда указательный палец. Из-за отсутствия акта в последнее время он стал довольно тугим, что вызвало затруднение. К тому же Федерация не перестал грызть ногти, из-за чего они были неровными и царапали прямую кишку украинца. — Больно... — простонал тот, пытаясь слезть. Но русский не позволял, толкая второй палец как можно глубже, раскрывая их, будто ножницы, растягивая узкое колечко. — Вытащи! — Терпи, — фыркнул Россия, добавляя ещё и третий палец, который пролез с трудом. Вытащить их пришлось тогда, когда на лице младшего стали появляться слезы, что доказывало, что ему действительно нестерпимо неприятно. Наскоро расстегнув ширинку брюк, он стал входить в брата. Дойдя только до половины, парень уже начал двигаться туда-сюда, чтобы хохол привык к ощущениям и не кричал. Войдя полностью, он стал наращивать темп, иногда задевая ту самую точку, которая из натурала делает ненатурала. Сбавив обороты, он ощутил вибрацию, после чего кончил внутрь брата, поглаживая белую задницу. — А мне сплетешь веночек? — мурлыкнул русский на ухо Украине. — Хуёчек... — огрызнулся тот, восстанавливая дыхание.