Nakama

– Сердечно извиняюсь, мой дорогой друг, что мы так давно не появлялись здесь! – Сложив обе ладони перед собой, как бы в просьбе, Ли делает глубокий, уважительный поклон перед серым надгробием, отличающимся от тысяч других лишь именем, высеченным на камне. Стоит так пару мгновений, и слышит по шороху одежды, что рядом, чуть за спиной, так же склонились жена и сын. Выдержав в таком положении время даже больше нужного, он, наконец, разгибается, и, воодушевляюще глянув на сына, наклоняется, стирая с плиты пыль, – Знаешь, Металл, здесь похоронен великий человек. – Почему он великий, папа? Ли улыбается, приняв из рук словно бы застывшей жены тряпку, и, протирая буквы, высеченные на надгробии, поясняет: – Это был мой вечный соперник! Мой лучший друг, верный, надёжный товарищ... И если бы не он, наш любимый и уважаемый Седьмой Хокаге был бы мёртв. – Папа... Ты хочешь сказать, что этот... Неджи пожертвовал собой? Чтобы защитить господина Наруто? – Да, – тихо-тихо отвечает Тен-Тен, печальным взглядом рассматривающая текст на надгробии, перечитывая, словно видит это имя впервые, словно каждый раз забывая, что оно написано на именно этом знаке. Пальцами, несколько отвыкшими от оружия, сжимает букет нарциссов, принесённый с собой, шурша оберточной бумагой, и кивает, выдыхая, – Он в него верил. – Как и мы, – С энтузиазмом подхватывает Ли, чтобы не показывать перед сыном не только собственное, но и чужое, в лице жены, недовольство. Она смотрит на него, на долю секунды глядя так, словно ожидает увидеть другое лицо на том, что перед собой, но через мгновение собирается, кивая, легко улыбаясь: – Конечно. Как и мы все. Ли не дурак. Совсем не дурак. Пусть он никогда и не назывался гением (да и не претендовал на это, по правде говоря), он никогда не был глупым. Конечно же, спустя столько лет брака именно с этой девушкой, подарившей ему прекрасного сына и разделившую с ним лучшие годы жизни, ту самую Юность, о которой грезили целых три поколения мастеров Тайдзюцу Конохи, Ли без сомнения скажет, что свою жену он любит, и не станет отрицать, что и она его любит, но... Но Ли прекрасно осознавал, что находится на чужом месте. И не то чтобы это очень давило, угнетало и вызывало в голове какие-то мрачные мысли, нет, совсем нет. Просто однажды Ли проснулся с этой мыслью, где-то спустя пару лет после окончания войны, и так с ней и остался, не в силах выкинуть её из головы. Каждое значимое действие в жизни вдруг стало сопровождаться тихим, рядом в мыслях произнесённым вопросом, на который не было ответа. А что бы сделал Неджи? Ветер вдруг поднимается и семья ускоряется, направляясь в сторону дома. Где-то на полпути они встречают самого Наруто с семьёй, и не здороваются вслух – лишь кивают, потому что все, начиная от притихшего, улавливающего настроение Металла, заканчивая хмурыми Хинатой и Седьмым понимают, какой сегодня день, и что в этот день полагается делать. – Я приду немного позже, ты не против? У меня есть некоторые дела. – Хорошо, – Тен-Тен кивает как-то апатично, на автомате обнимая сына за плечо, и, не задавая никаких вопросов, продолжает движение, совершенно не ощущая взгляд мужа в собственную спину. Ли никогда не любил врать. Проще честно и по-настоящему сказать всё, как есть, а не придумывать отговорки и увиливать, и ему было абсолютно неприятно говорить жене неправду, но сегодня... Ему нужно было немного времени наедине с другом. В этой рощице у одного из тренировочных полигонов на окраине деревни команда Гая раньше часто тренировалась, что вместе, отрабатывая тактики для разных ситуаций во время боя, так и по одному. Ли с теплотой на сердце обходит вокруг толстого тренировочного сруба дерева, чуть выше собственной головы, и обводит забинтованными пальцами неровную, помнящую прошлое древесину – с одной стороны она вся в мелких дырочках, тут и там поцарапанная и со следами от метательного оружия – здесь начинала тренировать меткость Тен-Тен. С другой стороны гладкая поверхность брёвна имеет вмятины, неестественно мягкие, словно вдавленные в дерево, идеально гладкие, почти симметрично расположенные справа и слева, и это значит только одно – здесь Неджи учился бить Мягкой Ладонью. На последнюю сторону неровного дерева, примостившуюся между первыми двумя, Ли смотрит особенно долго. Дерево избито почти по всей длине, неровно, торча крошечными щепками, вмятинами своими уходя глубже всех, словно надкусанное яблоко, и Ли, не сдержавшись, бьёт кулаком, на самом-то деле, впервые ударяя лишь один раз, ведь обычно таких упражнений была не одна тысяча, и, закрыв глаза, ненадолго прогоняет в голове картинки тех часов и дней, проведённых здесь в одиночестве, в попытке доказать сначала себе, а потом своему вечному сопернику, что он чего-то да стоит. Уже не получится сравнить, что сильнее – Мягкая Ладонь, или Стальной Кулак. Именно Неджи был тем, кто научил Ли медитировать. В один момент от просто взял руку в зеленом костюме и потащил её владельца под высокое дерево, в тень, бросив лишь сухое: – Не будет порядка в голове – не будет порядка в теле. И это помогает. Ли, поначалу очень боровшийся с неуверенностью в себе, закопанной глубоко-глубоко в душу и сверху надёжно прикрытой образом (скорее, вероисповеданием) того, кто идёт по Пути Вечной Юности, становится спокойнее, лучше контролирует себя, да и, по правде говоря, сидеть с Неджи просто так, рядом, словно они два отдыхающих друга, приятно. Вот и сейчас он опускается на траву, складывая ноги в позу Лотоса, и, делая длинный выдох, прижимает средние пальцы к большим, прикрывая глаза, невольно задавая в небо вопросы, которые сейчас задать попросту некому, ведь единственный гений, который мог помочь с ответами, находится далеко-далеко, там, в облаках, где деревню ярко освещает солнце. «Все ли я делаю правильно?» «Должен ли был умереть ты, а не я?» «Почему живу я, а не ты?» «Правильно ли я живу твою жизнь?» «Почему же ты ушёл?..» Медитацию вдруг прерывает птица, негромко перепорхнувшая над головой с ветки на ветку, как бы прицениваясь, куда приземлиться, затем уверенно слетевшая вниз, останавливающаяся прямо напротив Ли. Не то чтобы он сильно разбирался в птицах, и это то ли дрозд, то ли скворец, но это не особо важно – пернатая особа смотрит внимательно, склоняя маленькую головку, и Ли совершенно не может не смотреть на неё в ответ. – Почему именно птицы, Неджи? Хьюга ведёт плечом, пристальным взглядом наблюдая за небом, и, помолчав, отвечает, даже не глянув на собеседника: – Они в любой момент могут сменить направление движения. Помогает развить реакцию. Ли кивает и замолкает, снова ощущая себя презираемым в компании сокомандника. Буквально неделю назад они, к сожалению, не смогли вернуть Саске, и Ли, зашедший навестить уже бодрого и решительного Наруто, заходит и к Неджи, в общем-то, не надеясь на какую-то ответную реакцию или на какую-то благодарность, просто поступив по совести, как и подобает хорошему молодому человеку. Ещё какое-то время они сидят молча, и, наконец, Ли поднимается, потягиваясь, вежливо глянув на товарища по команде: – Я, наверное, пойду уже. Тебе что-нибудь принести в следующий раз? Может, что-то нужно? – Нет, спасибо, – Неджи мотает головой, заправляя прядь непривычно распущенных волос за ухо, и вдруг говорит, прямо вперив белый взгляд в Ли, – Я прошу у тебя прощения. – За что? – За мое поведение. До недавних событий я относился к вам, к своей команде... Не очень хорошо. Возможно, недооценивал. Возможно, сторонился. С тобой так вообще был... Не совсем вежлив, – Ли прекрасно видит, что слова не даются Неджи легко, но он собирается, уверенно выпрямляя спину, – В общем, извини. Я не отношусь к тебе плохо от слова абсолютно. Ты мой хороший товарищ, к тому же, очень способный. – По сравнению с тобой, Неджи-кун, я совершенно не способный. – Не глупи. Я наслышан о твоих успехах в этом бою с костяным человеком. – Я ничего почти не сделал! Это все заслуга Гаары! – Ах, если бы все в мире так быстро прощали других, как ты, жизнь была бы намного проще и легче, – Неджи иронично улыбается сам себе, качая головой, но вдруг становится серьёзным, хмуря тонкие брови, – Не принижай себя, Ли. В твоей жизни будет ещё много людей, кто попытается это сделать. Хотя бы не делай этого сам. Тогда Ли кивает, но сейчас он ойкает, когда наглая птица клюёт его в руку, не сильно, но привлекая к себе внимания. – Милое создание, у меня ничего для тебя нет, прости. Тебе стоит подыскать кого-то более подходящего. Птица с любопытством смотрит на него, слегка клонит голову в другую сторону, отражая в маленьких чёрных глазках солнечный свет, делая их совершенно белыми, и Ли вдруг как молнией ударяет. Он вскакивает с места, глубоко задышав, и как сумасшедший смотрит на птицу, прижав руку к сердцу. Неужели ты до сих пор слышишь меня? Птица разглядывает его, но задирает голову вверх, в небо, что делает и Ли, видя в небе косяк таких же пернатых, и ничуть не удивляется, когда его «собеседница», хлопнув крыльями, взмывает вверх, улетая все дальше и дальше, в конце концов становясь лишь точкой высоко в небе, присоединяясь к общему косяку. От птицы остаётся на земле лишь перо, которое Ли подбирает, трепетно пряча за пояс. Домой он идёт с улыбкой, спокойной и довольной. Так он улыбался тогда, когда, наконец, понял, что Неджи совершенно его не презирает. Да и сейчас смысла беспокоиться нет – поверьте, если бы Неджи был чем-то недоволен, он бы не побрезговал это сообщить. – Ты быстро. Где был? – Да так, говорил кое с кем. Тен-Тен, я тебя очень люблю! Жена вопросительно смотрит на него, карими глазами пробегаясь по всей фигуре человека перед собой, и улыбается, легко хлопая его полотенцем по плечу: – И я тебя люблю. Иди зови Металла, будем ужинать. Поднимаясь по лестнице, Ли все ещё улыбается. Это его жизнь. Это его семья. Он жив, потому что, как сказал бы его лучший друг, такова судьба. И пусть Ли и Неджи не тренировались вместе уже очень давно, и так и не смогли сравнить, что сильнее, Ладонь или Рука, но это не значит, что они отдалились друг от друга. Это просто значит, что судьба не захотела таких сравнений. А оно, может, и к лучшему.