Шёпотом

Роме всегда казалось, что для игры на гитаре нужно иметь божественный талант и гениальность, Илья же считал, что перебирать струны — не гениальность, нужно лишь чувствовать инструмент, понимать, как он дышит, как поёт. Гитара пела в руках Кутепова всегда сладко, томной хрипотцой, Зобнин любил засыпать под тихие звуки. В моменты, когда друга не было рядом, звон струн сменял плеер, с длинными наушниками, чтобы не запутывались вокруг шеи во сне. Рома любил музыку, она была частью его жизни, несмотря на то, что учился он на экономическом и таланта к созданию музыки у него не было. Инструменты плакали и выли в его руках, струны рвались, зудели на пальцах. Зобнин предпочитал включать трек на дисплее, закрывать глаза и погружаться в мир, где реальность сыпалась песком сквозь пальцы, её не существовало за гранью мыслей, там, где в самом тёмном углу души сидел Кутепов, тихо напевая весёлые песни. Рома улыбался во сне, представляя, как незаметно ото всех цепляется своими пальцами за широкие ладони. Безответная любовь, она, как правило, всегда больная. Такая мучительная, страдающая, но только не в голове парня, с которым его эта самая безответная любовь проводит почти двадцать четыре часа в сутки. Но всё же тёмный уголок души Зобнина остаётся открытым только для него одного, потому что они договорились. Договорились, помнишь? Вы просто друзья и не иначе, ты обещал и клялся. Рома прикрывает глаза, сжимая телефон в руке, русскую попсу слушают только девочки в переходном возрасте или около того. Ты обещал, а мужчины держат свои обещания. Мужик сказал, мужик сделал. Всё понятно?

✖ ✖ ✖

Наверное, Илья заподозрил неладное, когда узнал о неожиданной страсти друга. Сергей Лазарев. Было странно и неловко, потому что смеяться хотелось ужасно. Рома краснел и бледнел, говорил, что мама слушает, это её плакаты под кроватью. Только-только сорванные со стен. Кутепов, конечно же, верил. — В этом нет ничего такого, музыкальные вкусы у всех разные, — пожал плечами Илья, открывая и закрывая пачку сигарет в руках. — Правда? Ты даже смеяться не будешь? — удивился Зобнин. Им тогда было по пятнадцать, жизнь только начинала открывать новые стороны, новые смыслы. Рома улыбался, облегчённо выдыхая на то, что лучший друг не ржёт над его интересами. Сергей Лазарев — для девочек, так говорили все вокруг, Зобнин же считал иначе, но становиться объектом насмешек не хотелось. Мужики же ведь слушают рэп, металл и прочую хрень. Вся эта прочая хрень приходила с возрастом, и в итоге Рома просто забил на то, что могут сказать о его вкусах другие. Плейлист начинался с Лазарева, продолжался рок-группами и заканчивался на Стасе Михайлове (а вот это уже от мамы, честное слово, она просто любила слушать одни и те же песни на повторе). Илья очень удивился, когда зайдя домой к другу, чтобы пойти погулять, нашёл его в кухне, орущего… — Всё для тебя! Рассветы и туманы… блядь, — Кутепов сделал вид, что ничего не было, мысленно засмеявшись и сказав, что ждёт в комнате. Им тогда было семнадцать. А в восемнадцать, когда они компанией отмечали совершеннолетие Зобнина, Илья увидел то, чего не стоило видеть. — Нас могут найти. — Забей уже, никто сюда не заходит, тут же всякая хрень хранится. — Меня могут потерять. — Подождут… Рома с ужасом видит тень коридорного света, падающего на них и банки с мамиными соленьями. Илья хочет сделать вид, что ничего не видел, Илья не понимает, что происходит. — Что встал, Кутеп? Дверь закрой с той стороны. — Зобнин поворачивает голову, смотрит загнанно через плечо, и Кутепову ничего не остаётся, как выполнить просьбу бывшего одноклассника.

✖ ✖ ✖

— И давно ты… перебежчик? — Рома пытается не выронить кофе из дрожащих пальцев. Они застряли в метро, потому что на улице сильный ливень, зонта нет, а до ближайшей остановки далеко. Тема не поднималась со дня его рождения, прошло уже около двух месяцев, им всё же стоило обсудить это раньше. Зобнин нервничает, пытается найти подходящие слова, кусает губы, Илья смотрит на то, как капли катятся по широкому грязному стеклу. — После Оли и Риты, я понял, что не хочу быть с… девочками, — народа почти нет, лестница мокрая, в чёрных разводах. Рома пытается отвлечься, как можно более понятно объяснить то, что творится у него внутри и почему лучший друг узнаёт об этом именно сейчас. Благо, что в рожу не бьёт и на этом спасибо. — Так ты точно решил или просто пробуешь? — Точно решил, — слова резкие. Илья ведёт языком по пересохшим губам, думая, что ещё немного, и они не уедут домой. — Прости, что не сказал сразу, я не знал, как ты к этому отнесёшься, думал, что сразу получу в ебальник с разворота, — нервный смех. — Но ты стоишь здесь всё ещё со здоровым лицом, пытаясь улыбаться, — смешки прекращаются. — Нам нужно идти. Илья не может так сразу сказать, что он чувствует. Это открытие для него. Нет, разумеется, он слышал о таких отношениях, в некоторых странах они даже узаконены, но сам не сталкивался, а может, как и о лучшем друге, просто не знает о нахождении таких людей рядом. — Мы промокнем. — Я на мели, совсем пуст, такси не вариант вообще. — Рома обречённо вздыхает, понимая, что зря надел шорты с рубашкой и не взял толстовку. На плечи опускается тонкая ветровка, он удивлённо смотрит на друга, Илья слабо улыбается и начинает подниматься. — Долго ещё будешь стоять? Зобнин качает головой и перепрыгивает две ступеньки сразу. В тот вечер Кутепов мучает Гугл, ищет статьи, видео, фото. Больше половины населения России — гомофобы, но он не привык рубить с плеча, поэтому пытается разузнать об этом как можно больше. Внутренний детский интерес горит красным огонёчком, поэтому ночь проходит без сна. На следующее утро они встречаются в школе. Рома смотрит неуверенно, ждёт вердикта. Илья чешет висок, закатывает глаза, становясь похожим на приведение. — Давай так, я ещё ни разу с этим не сталкивался, так что ничего особо сказать не могу, только… не влюбляйся в меня, окей? — лицо Зобнина вытягивается, он шокировано смотрит на друга, а потом начинает смеяться. — Я? Да никогда! — Кутепов фыркает, перехватывая свою любимую Марию покрепче. — Обещаю и клянусь, что никогда не влюблюсь в своего лучшего друга! Клятву на пальчиках они, конечно, не давали, не маленькие же уже. А зря. Рома думает об этом спустя год, когда смотрит на играющего Сплин Кутепова. Илья тихо напевает о скором рассвете, о выходе, которого нет. Илья влюблён в свою Марию — гитару, купленную мамой в девятом классе. Илья талантлив, Илья красив и достаточно высок, чтобы стать любовью как минимум половины девушек в университете, куда они поступили не так давно. Илья идеален, когда играет на гитаре. У Зобнина в голове — тысяча и одно слово клятв и обещаний. Ни за что и никогда. Лазарев поёт о выстреле в самое сердце, Рома оказывается на пути, пуля пролетает сквозь сердце. Струны служат лучшим оружием. Илья продолжает тянуть Сплин, превращать его в сладкий мёд. Зобнин забывается и впивается ногтями в ладони. Не помогает. — Обещаю. Обещаю. Обещаю. Шёпотом, чтобы никто не услышал. Лазарев так вписывается в реальность, которую он строит себе сам. Вышедшая не так давно совместная с Биланом песня… рвёт к хуям все внутренности. Чёрт бы драл этого Лазарева вместе с Биланом. Сергей и Дмитрий. Дмитрий и Сергей. Илья Кутепов и Роман Зобнин. Блядство.

✖ ✖ ✖

Девчонки любят гитаристов — доказано американскими учёными. Девчонки любят романтиков с гитарой в руках, чтобы с прекрасными песнями и сладкими голосами, чтобы как Дима Билан или Сергей Лазарев. Илья закатывает глаза, собирая на перерыве около себя половину первокурсниц. Девушки переглядываются, хихикают и обсуждают будущую звезду всех музыкальных фестивалей их университета. Никогда и ни за что. Кутепов фыркает мысленно и видит в толпе улыбающегося. Рома говорил, что парня для отношений найти сложнее, так как ты не всегда можешь быть уверен в ориентации понравившегося субъекта. С девчонками было проще, Илья так думал, не особо интересуясь долгими отношениями, потому что учёба была немного важнее, а Мария в руках постоянно ревновала, ненавидела, когда кто-то к ней прикасался. Кроме Ромы, потому что Зобнин был знакомым и уже родным. Даже как-то пытался научиться играть, мучая несчастный инструмент. Илья честно пытался помочь, переставлял пальцы правильно, а потом натыкался на пристальный взгляд, опускающийся на чужие руки. Струны скрипели, плакали, Рома в итоге бросил неблагодарное занятие, отдавая предпочтение музыке в наушниках. Кутепов не знал, что его музыка — была лучшим лекарством от всего. Так же, как она была лекарством, она стала болезнью, потому что Зобнин влюблялся не только в музыканта, но и в его инструмент, в пальцы на этом инструменте. Тратить время на сопливые пиздострадашки, как говорила школьная подруга, не хотелось, поэтому Рома привыкал к чувству внутри, прививал себе стойкость и выдержку. Кутепов не должен знать, потому что мужчины держат свои обещания. Илья смотрит в зеркало и ненавидит себя за то, что порой слишком впечатлительный, слишком утопающий в новой информации. Новые открытия создавали внутренние двери, в них хотелось заглянуть, дёрнуть ручку и настежь, чтобы ветер в лицо. Волны кислорода пахли парфюмом Ромы, облака за дверью напоминали чужой смех. Кутепов помнил чужое обещание, смотрел на чисто голубое небо, вздрагивая, когда его заливало ртутью. Илья представлял, как это — касаться лучшего друга не так, как обычно. Парням же тоже присуща романтика, разве нет? Как ведут себя однополые пары, существуя вместе в одной квартире? Он не раз на шумных сборищах, куда их приглашали однокурсники, видел, как Рома улыбается парням. Эта улыбка имела нужный эффект, люди были разные, брюнеты, блондины, шатены, рыжие. Роме не хватало физического контакта, он сам это говорил не раз, поэтому пытался избавиться от голода. Кутепов пил горькое пиво, морщился от газов, жгущих глотку, и пытался переключиться на какую-нибудь девушку рядом. Не помогало. Илья закрывал глаза и отключался от реальности до утра, ждал момента, когда можно будет взять Марию и уйти. Рома всегда просыпался первым, умывался, улыбался и шёл впереди. Кутепов не знал… хочет ли спрашивать о том, что происходило за дверьми комнаты, в которую остаток ночи никто не входил? Обычно холодный и здравый рассудок плыл от мыслей, что могло бы быть. — Я обещаю! — звонким голосом Зобнина. Кутепов откладывает Марию в сторону и надеется, что это пройдёт. Обычный интерес, вызванный чужой жизнью. Ему ведь просто интересно.

✖ ✖ ✖

— Какой-то ты загруженный, братан, — посасывая подаренный девчонкой чупа-чупс, тянет Лёша, пришедший после футбольной тренировки в актовый зал, где любил бывать Кутепов, чтобы подумать. Лёша любил сюда приходить в такие моменты и слушать, как любимый им гитарист перебирает струны, иногда напевает странные песни и думает о своём. После нагрузок и продолжительного бега это бесполезное занятие было лучшим отдыхом. Мария сегодня не в настроении, чем-то недовольная и грустная, тихо скулит в пальцах хозяина. Кутепов откидывает отросшую чёлку на бок, наклоняет голову и рычит, потому что волосы непослушные. Сучьи… — Может отдохнуть? Не мучай ты бедную гитару, — Илья поворачивает голову к Миранчуку и тот чмокает чупа-чупсом. — Понял, принял, отстал. — У тебя было когда-нибудь, чтобы… ты узнавал о чём-то необычном, не касающемся тебя, но нездоровый интерес к неизведанному так и… — Неизведанному… слова-то какие, товарищ-гитарист, — фыркает Алексей, закинув ногу на ногу. — Ну, допустим, а что? — Что бы ты делал в таком случае? Миранчук перекатывает обсосанную на сотый раз конфету во рту. — Смотря чего это касается, что-то ты темнишь, друг. Илья утыкается лбом в бок Марии, гладит идеально ровную поверхность, прося прощение за дерьмовое настроение. — Давай только без рук, окей? — Без проблем, выкладывай. — Мне один человек сказал, что он, мягко говоря, по парням. Я это принял спокойно, погуглил… — Лёша вскидывает брови, начиная смеяться. — Что? — Гуглил гомосятину? Ну ты, конечно… — смех сопровождается недовольным взглядом, заставляющим притихнуть. — Ладно-ладно, продолжай. — В общем, что если к человеку, который сказал мне это, я испытываю нездоровый интерес и хотел бы попробовать. Миранчук продолжает чмокать, эти чмоки отдаются в голове молотком, бьющим по нервам. Ещё немного и Мария сорвётся, к чертям оторвёт струну, сообщая хозяину, что её достало пытаться петь, когда она не хочет. — Ну, я бы попробовал, наверное. Не вижу ничего криминального. — А если этот человек… твой лучший друг? — чмоки заканчиваются. — Зобнин гей? — Илья слабо кивает, вызвав этим тихий свист. — Вот это нихуя себе, какие новости. И как оно? Знать о том, что твой дружок по дружкам? — Кутепов поднимает голову, смотрит раздражённо. — Не можешь ничего полезного сказать — вали отсюда, — Мария скрывается за чёрной плотной тканью. Чехол идеально ложится на изгибы. Кутепов вздыхает и перекидывает инструмент через плечо, понимая, что спросил не у того человека, так ещё и растрепал. Охуенный лучший друг, можно заменить, пожалуйста. Дверь актового зала приоткрывается, когда сидевший на том же месте Лёша тихо говорит: — Люди должны разговаривать, чтобы понять друг друга. Если тебе просто интересно, то лучше не трогай его, а если за интересом что-то большее… ты найдёшь к нему подход, он же твой лучший друг. Молчание. — Спасибо, Лёш. Миранчук салютует почти закончившимся чупа-чупсом и остаётся один в актовом зале. Илья проходит несколько метров перед тем, как налететь на растрёпанного и неуклюжего Зобнина, уронившего из рук открытый рюкзак. — Гадство. Кутепов помогает подобрать тетради, делая в голове пометку, напомнить Роме об одной тетради для всех предметов. Парень тихо благодарит, торопится куда-то, даже внимания особо на него не обращает. — Куда ты так спешишь? — Сегодня последний день правоведа перед отпуском, — Илья удивлённо смотрит в спину друга, слабо улыбаясь, и понимает, что ручка, в которой уже как год меняется только стержень, осталась у него в руке. Когда у Ромы мыльная задница — он самый неуклюжий и невнимательный человек на планете.

✖ ✖ ✖

Поговорить — неплохая идея. Илья решает осуществить это тем же вечером, поднимаясь на третий этаж и слыша музыку из знакомой квартиры. Скорее всего, Зобнин убирается, потому что громкость при уборке у него обычно именно такая. Несколько нажатий на дверной звонок, музыка приглушается, Кутепов постукивает пальцами по косяку. — Вечера, — удивлённо здоровается Рома, видимо, не ожидая визита друга сегодня. Илья улавливает знакомый голос Лазарева где-то в гостиной и вздыхает. — Ну хватит уже вздыхать. — Знаю я, — Зобнин одёргивает край футболки, а Кутепов пытается присмотреться. Осознать для себя, интерес ли играет внутри или… — Нужно поговорить. — Тон получается слегка пугающим, обычно царившее между ними спокойствие немного омрачается недоумённым взглядом хозяина квартиры. — Проходи.

Кофе, алкоголь не стирает боль — Только ароматы твоих духов. Если бы могла говорить любовь — Прозвучал бы шепот довольных слов.

Знакомые припевы и слова, потому что даже им самим они выучены наизусть, хоть он и не поклонник. Сейчас в квартире пахнет кондиционером для белья, так как на дверях висят только постиранные вещи, Рома так и не додумался купить сушилку. Илья оглядывается, оставляет Марию на входе в гостиную, видит разобранный пылесос и устало падает в кресло, вообще не зная, с чего начать. — Илья? — Рома чувствует недосказанность, чужую нервозность, поддаётся этим чувствам. — Что-то случилось? — Как ты понял, что любишь мальчиков? В смысле, какие чувства при этом испытывал? — То же самое, когда влюбляешься в девочек, только понимаешь, что у человека перед тобой сисек нет и небольшой сюрприз между ног. Что за вопросы? — смех неровный. Илья понимает, что Рома увиливает. — Я просто… возможно… только возможно… — предотвращая ненужные вопросы, выставляет указательный палец вперёд Кутепов. — …возможно я влюбился в парня. В тебя, если конкретнее, но слова остаются в горле. Рома бледнеет. — Ну… я… могу сказать, что между парнем и девушкой различие лишь в половой принадлежности и немного характере, хотя от человека зависит, бывают такие парни, что любая баба позавидует. — Колени дрожат, слова выталкиваются языком, потому что Зобнин даже представлять не хочет, в кого мог влюбиться лучший друг. — После твоего признания, я всё думал об этом, гуглил всякую хрень, а потом… как-то так получилось. — Если честно, не помню, когда ты вообще мне говорил о влюблённости, — от смеха Ромы дрожат стёкла. Интонация похожа на волнение струн гитары. — Ну, это же хорошо, ведь в этом нет ничего такого? С парнями быть неплохо, главное, найти своего человека. — Ты ещё не нашёл его? — Илья, как хороший рентгеновский аппарат, сканирует лицо друга на наличие хоть каких-то эмоций, кроме растерянности и какого-то непонятного… отчаянья? — Нет, так, мелкие перебеги, не более, как с девушками. Такое ощущение, что Рома пытается убедить его, мол, это всего лишь твоё воображение, всё пройдёт, ты просто на меня насмотрелся. На самом деле Зобнин мечтает, чтобы всё это оказалось сном, потому что смотреть на Илью и девушку рядом — совсем не больно, это ведь нормально, здоровые адекватные отношения. Представлять друга и какого-то парня вместе… даже не хочется. — Что бы ты мне посоветовал в этой ситуации? — Рома, до этого отводивший взгляд, поворачивает голову к Кутепову, взглядом прося, чтобы последний вопрос остался без ответа. Лазарев всё напевает, весёлые и грустные песни, из мелодии в мелодию, из звука в звук. — Ты отличный гитарист, так что инструмент в руки и вперёд! — слишком воодушевлённо даже для него, словно они не обсуждают сейчас то, как Илья будет завоёвывать сердце парня. Какой-то абсурд, трагикомедия на маленькой сцене в жизни одного обычного парня. Ты же обещал, Рома, мужчины сдерживают свои обещания. — Думаешь, гитара лучший вариант? Он пришёл сюда, чтобы разъяснить для себя всё, но в итоге залез в дебри, ничего толкового не сказав. Илья поджимает губы, поднимаясь с кресла. На улице весна, на улице тепло, и в обычно в солнечной квартире друга сейчас почему-то совсем мрачно. — Лучше сначала узнать, какую он музыку любит, чтобы не ошибиться, — весёлый смех. — А то неловко, если ты будешь петь ему Сплин, а он любит Слипкнот. — Я знаю, какую музыку он любит, — улыбается Кутепов. — О, правда?

В этой тишине исчезает суть; Это ты молчишь или я кричу; Это ты во мне или это ртуть?

✖ ✖ ✖

Проблема заключается лишь в том, как сделать запланированное. Илья перебирает в голове тысячу песен, не зная, на какой остановиться. Сплин кажется подходящим вариантом, потому что они оба любят эту группу, могут переслушивать альбомы безостановочно. Проходит около трёх дней, за которые они с Ромой так и не встречаются, потому что Зобнин занят учёбой, сдаёт долги, а Кутепов запирается в своей квартире, пытаясь выучить, пытаясь подстроить свою Марию под новую песню. Лазарев поёт для девчонок, он думает об этом, когда держит инструмент в своих руках. — Мы с тобою шёпотом, шёпотом… — пальцы бегут по нитям, такое ощущение, что гитара дрожит, цепляется за медиатор. —…спрашивали что потом, что потом будет… Слова этой песни он знает наизусть, поэтому сидит и пытается заучить мелодию, пытается представить, как всё это будет выглядеть. На дворе весна — самое время для романтики, песен вроде Лазарева, цветов и широких улыбок. На дворе весна, которую он проводит дома, потому что на пары идти не хочется. На дворе весна, которая отдаётся внутри слабой аллергией. Рома не любит весну, цветение, он пытается как можно меньше выходить на улицу, пытается выцепить сидящего на первом этаже Илью, спросить-таки, на свой страх и риск, в кого влюбился друг, но времени нет, как и желания, в общем-то, знать про неизвестного. Лазарев неустанно в наушниках, перекрикивается с парнями из Fall Out Boy. Жизнь затухает в такие моменты, кажется блеклой и немного прозрачной. Буквы перед глазами отпечатываются на сетчатке, хочется поскорее закончить с долгами из-за своей же ленивой жопы. Илья: ты завтра дома? Долгов нет? Вы: дома, как там твой план по покорению мужского сердца? Илья: совсем скоро приведу его в исполнение. Вы: отлично, успехов с этим! Илья: спасибо <3 Зобнин накрывает глаза рукой и вдыхает, выдыхает, и так раз пять, чтобы успокоиться. Наушники откидываются в сторону, через три дня сдача последнего долга. История в этом семестре отымела его во все дыры, не спрашивая разрешения. Нужно учить, нужно делать всё для того, чтобы не думать.

✖ ✖ ✖

Кутепов блокирует экран телефона, отодвигает одеяло ногой, потому что жарко. Нужно встать и приоткрыть окно, нужно подышать. —…если за интересом что-то большее… ты найдёшь к нему подход, он же твой лучший друг. Рома любит слушать его игру на гитаре, Рома любит Лазарева и не любит весну, Рома не любит учиться, но любит изредка читать. Рома любит парней, Илья вспоминает данное другом обещание. Он же не давал обещаний, клятва не распространяется на него? Он совсем забывает о том, что ещё ничего не произошло. Для Ромы, как и обещал Зобнин, он может быть просто другом. Ни больше, ни меньше, лучший школьный друг, неожиданно разделивший его новые взгляды, может не вписаться. Илья надеется на лучший исход, Илья надеется, что сердце его не подводит. Молодость — это эпоха упущенных возможностей, говорил Сирил Коннолли. Эпоха, которая кончается за дверями университета, как говорила мама. Мама говорила, что счастье в жизни — главное, Илья смотрит в потолок и понимает, что упускать возможное счастье сейчас — варварство. Мария смотрит на него со стула, выпущенная на свободу и немного одинокая в темноте. Он засыпает полусидя, положив руку на живот и наклонив голову в бок. Молодость — то время, когда нужно пробовать, смаковать, узнавать. Мария засыпает вместе с хозяином, Рома желает ещё раз успехов и спокойной ночи, но Илья этого уже не видит.

✖ ✖ ✖

Утро начинается с солнца, яркого, жёлтого, прямо над горизонтом. Зобнин трёт глаза, стирая с уголков глаз соринки, и поднимается, привидением добираясь до ванной комнаты. Он вспоминает, что обычно Илья после пробуждения сначала идёт курить, а потом уже чистит зубы. Рома замирает над раковиной, впервые представляя, каков на вкус утренний поцелуй, немного передёргивает. От Кутепова пахнет сигаретами редко, всё перебивается запахом свежего парфюма. Зобнин быстро чистит зубы, умывается и идёт на кухню. Нужно начинать учить прямо сейчас, слишком много материала и букв. Сегодня ему снилось, как он укрывался страницей из учебника по экономике. Финишная прямая. Балконная дверь открывается, впуская в квартиру прохладный ветер и шелест листвы деревьев, стоящих неподалёку. Налитый кофе горчит, отдаёт кислотой в горле. Илья сказал, что скоро исполнит то, что ему посоветовал друг. Рома никогда не страдал и не будет, это жизненный принцип, это судьба. Рома верит в неё, сжимая пальцы на тонкой ручке. Судьба движет людьми так, как хочет, позволяя лишь иногда изменить одним маленьким действием все правила и развития. Зобнин уже тренирует улыбку для друга, совершенно искреннюю и радостную. Разве может быть что-то важнее счастья дорогого тебе человека? Самоотверженность и слабоумие. Он мог бы наплевать на все свои обещания и признания, но нужно ли это? Включив тихо Linkin Park, он откидывается на спинку дивана, нервно качая ногой. Пятка опускается, поднимается, опускается и снова поднимается. Он запрокидывает голову и смотрит в белый потолок, обои на этих стенах они клеили вместе, все перемазались, одежду было сложно отстирывать. Хочется заснуть под звуки Марии, улыбаться перед падением в глубокий сон, слушать тихий голос и не думать ни о чём. Видимо, желание настолько сильно, что он слышит знакомые звуки. Время около десяти утра, а голова уже движется по направлению бездны, пытаясь заставить верить в происходящее. Мария такая знакомая и родная, что он узнает её из тысячи. Совсем двинулся с этой учёбой и Лазаревым. Тихий свист заставляет поднять голову и посмотреть в сторону балкона.

Мы с тобой шепотом, шепотом Спрашивали: "Что потом? Что потом будет?" Шепотом, шепотом не хочу кричать О том, что друг друга забудем.

Знакомый голос врывается в голову весенним утренним ветром. Кофе в чашке дрожит, когда он вскакивает, в одних шортах выскакивая на балкон и замечая на детской площадке знакомую фигуру со знакомым инструментом в руке. Два дома стоят близко, соединяются площадкой, кто-то уже поднялся на работу, кто-то ещё спит. Рома замечает лица в доме напротив, а потом снова опускает голову.

Кофе, алкоголь не стирает боль — Только ароматы твоих духов. Если бы могла говорить любовь — Прозвучал бы шепот довольных слов.

Илья играет так, будто это последняя исполненная песня на Марии. Зобнин почти запинается о собственные ноги, слышит голоса соседей сверху и не может понять, что происходит. — Ты отличный гитарист, так что инструмент в руки и вперёд! — Думаешь, гитара лучший вариант? — Лучше сначала узнать, какую он музыку любит, чтобы не ошибиться, а то неловко, если ты будешь петь ему Сплин, а он любит Слипкнот. Илье понравился парень, он спрашивал совета, Илья играет то, что нравится этому человеку, Илья смотрит прямо туда, где сейчас стоит Зобнин и осознание осыпается пухом тополя на голову, начинает немного подташнивать. Рома может слушать Слипкнот, Сплин тоже, ему нравятся их песни, но исполнителем номер один в сердце всегда остаётся… Лазарев.

Мысли рассыпаются, как песок. Стрелки на часах разделяют нас. Тишина спасает от лишних слов, Но цена спасения льётся из глаз.

Мария плывёт в руках хозяина, так ярко и громко, будит соседей, будит природу вокруг, пока Илья своим голосом разбивает мир вокруг Ромы вдребезги. Это реальность? Сон? Кажется, что землетрясение начинается. — Вау, ещё не перевелись романтики в наших селениях, — голос мужчины где-то сверху. — Это так классно! — уже женский. — Повезло девушке. Зобнин тихо хмыкает, думая, что не похож он на девушку. Он стоит, залитый солнечными лучами, отчего у Кутепова на секунду перехватывает дыхание. Он ни разу такого не делал, в его жизни не было человека, ради которого он мог бы пойти на такое. Люди просыпаются вместе с его голосом, пением его Марии. Рома поджимает губы, зачесывает пальцами растрёпанные волосы, пытается верить своим глазам и слуху, когда Илья заканчивает песню. Совсем тихо, плавно, так, как должен был. — Мы с тобой шепотом, шепотом… — гитара замолкает, ждёт реакции. Рома опускает взгляд к своим ногам, вздрагивая от аплодисментов где-то сверху, замечая людей, вышедших посмотреть на исполнителя современной утренней серенады. Илья наблюдает за тем, как знакомое лицо скрывается в темноте квартиры, поднимается резким движением и почти бегом направляется к подъезду. Зобнин за это время успевает закрыть конспекты по истории, пролить кофе на надетую футболку и, запинаясь о собственные ноги, дойти до двери. На звонок нажимать не надо, ему открывают через секунду. Кутепов делает шаг вперёд, сразу же ставит Марию на пол, опустив чехол рядом со снятыми кедами. И что говорить? — Я… даже не знаю, что сказать, — на выдохе произносит Рома, покрываясь белыми и красными пятнами. Сейчас, когда он стоит лицом к лицу со своим другом, тело ломается под пристальным взглядом светлых глаз. Илья выше его на голову, нависает тенью в тёмной прихожей. — Илья… — А нужно говорить? — Зобнин не знает, какого ответа от него ждут. В голове отрывки из фильмов, нелепые и ужасные, где один главный герой вбивает второго в стену. Горячий поцелуй, невообразимые чувства, снова начинает подташнивать. — Что теперь? — У меня ещё ни разу такого не было, я хочу, чтобы ты научил меня, — Рома пытается идти спиной вперёд как можно медленнее, но бежать некуда, Илья знает каждый угол этой квартиры, в туалете и ванной нет щеколд, прятаться негде. — Чему я должен тебя научить? — Любить… — кажется, что прямо сейчас он вливает себе в горло кипячёный кофе. — Тебя. — Слишком… громкие слова, — неловкий смех. — Громкие слова были тогда, когда я на весь район орал тебе серенаду Лазарева, — Рома улыбается и вздрагивает от прикосновения широкой ладони к своей шее, он по размерам ничуть не уступает Кутепову, только в росте, но сейчас чувствует себя ничтожно маленьким и беспомощным. — Твои соседи оценили. Они никогда не были настолько близко, это пугает. Обоих. — И что потом… — Потом я узнаю, как это — целоваться с парнем, — шёпотом. Прямо в уголок губ. — Лучше, чем с девушкой, — выдохом и губами по губам, пытаясь не дышать, пытаясь поверить в происходящее. — Почему? — после нескольких прикосновений. — Узнаешь. Мария склоняет голову, тихо замирает в тишине отголосков мягких губ, пока весенний ветер врывается в комнату, задевает чашку с кофе и тетрадь, лежащую на столике. Он знает, как целовать, потому что видел Илью с девушками, не раз и не два; так же, как Илья видел его с парнями. Им будет, чему поучиться друг у друга. Им будет, что сказать друг другу после шёпота, вырванного короткими поцелуями. Им будет, о чём сказать молча, когда Зобнин уткнётся лбом в чужой подбородок, пытаясь всё ещё поверить в происходящее. Лазарев снова слышится из гостиной, любимыми, выученными наизусть песнями.