Цветок лаванды

- Маркиз, вы решили спать до вечера? Или сразу до завтрашнего утра? Эти слова возвращали из небытия в суровую реальность. - Уже два часа пополудни. Эстебан со страдальческим стоном открыл глаза. Солнце показалось нестерпимо ярким, будто он не в Олларии а в Эр-Сабве. Или в Кэанллоа. «Ладно, не будем о грустном». - Эр Людвиг, что такое? Что за спешка? Горит ваш особняк, дворец, или гарнизон? На самом деле горело в глотке самого Эстебана. И немудрено – после вчерашнего–то. - Вы уже проснулись, маркиз? - Нет, еще сплю, - огрызнулся он. Вошедший Густав подал стакан с темно-зеленым отваром горичника. - Пейте. Горько, зато полезно. - Угу. На большее юный оруженосец был неспособен в данный момент. Отвар запросился обратно, и пришлось сидеть пару минут, пережидая приступ дурноты. - Теперь вы соображаете хоть что-то? – нудел над ухом комендант. Больше всего хотелось послать к кошкам эра Людвига. А также Густава, горичник, и весь мир впридачу. - Вам что-то нужно? – снова спросил Эстебан, голова которого мало-помалу начала приходить в порядок, - или же вы разбудили меня, чтобы полюбоваться? Граф Килеан хмыкнул: - Сегодня толку в гарнизоне от вас не будет. Но я нашел вам задание. Вставайте, умывайтесь и ступайте завтракать. Хотя люди уже пообедали. - Завтрак я, пожалуй, пропущу, так же, как и обед. Одна мысль о еде кажется мне какой-то неправильной. «Нет, не надо о грустном». - Как хотите. В-общем, жду вас в библиотеке. Через полчаса Эстебан предстал пред строгие очи своего эра. Он еще был бледен после вчерашнего, под глазами залегли темные круги. Но в целом, чувствовал себя сносно. - Какое задание? – поинтересовался он, глядя в окно. - Будете разбирать книги по алфавиту, - ответил комендант. Эстебан оглядел библиотеку. - А слуги этого не могут сделать? - Слуги убирают ковер в коридоре. Еще вопросы? На это маркиз промолчал. Ковер в коридоре – это было… Это было совсем неправильно.       Просто они с Северином поспорили, кто больше выпьет в «Желтой лилии». Или не желтой? Как там называлась та кошкина таверна? Эстебан просто не мог проиграть. Еще Первый маршал сказал «Не проиграть, когда победить невозможно». И выпил на бокал больше. А потом его растрясло по дороге домой. И еще этот эр Людвиг стал кричать на него, встретив в коридоре. Так кричал, будто бы уже конец света произошел, а все оттого, что оруженосец приехал в три часа ночи и не совсем трезвый. Ну, вот и… «Ладно. Не надо о грустном». - Что мне делать? - Я уже сказал. На полках есть буквы. Вы должны выставить все книги в алфавитном порядке. Вот начинайте отсюда. Сперва книги следует класть на стол, потом брать и все на букву «А» - вот туда, на ту полку. И так далее… И, видя, что мальчишка медлит, раздраженно спросил: - Что сейчас вам не понятно? - Все понятно. Хотелось сжать кулаки, бросить на пол стопку книг и выбежать вон. Но это недостойно маркиза Сабве. Да и позор будет, если комендант отправит домой – мол, не справился с обязанностями. Хотя нет, не выгонит – побоится гнева отца. Но все равно делать надо. Так что Эстебан стиснув зубы, занялся книгами. Комендант тут же, в углу, сидел за столом и что-то сосредоточенно писал. Время застыло, словно муха в янтаре. Книг было множество. Эстебан возненавидел их, прочихавшись раз сто от книжной пыли. И вот, когда уже все было почти закончено, он вдруг спросил: - Вы собираете гербарий? Вот один из экземпляров, забытый вами. И протянул коменданту засушенный цветок лаванды. От него уже давно не было запаха – слишком долго он пролежал между страницами книги. Людвиг вскочил: - Дайте сюда. - Как угодно эру. Подавая цветок, Эстебан чуть сильнее сжал пальцы – стебелек сломался, рассыпался в пыль. - Как вы могли? Зачем? Зачем вы сломали его?! На коменданта было страшно смотреть. Бесстрастное обычно лицо вассала Приддов сейчас напоминало гротескную маску скорби и боли. Эстебан хотел было возразить – мол, дорогие вещи надо держать в более надежных местах , а не бросать между страницами забытых книг. Но не стал – уж больно странно и страшно было видеть лицо эра Людвига. А тот принял засохший изломанный цветок с каким-то благоговением. - Так вот он… Я думал, он пропал. Книги, старые книги… И сел на низкий диван, держа веток в руках так, как держат маленького зверька или птичку. На оруженосца он более не обращал внимания. Казалось, он полностью погрузился в собственные воспоминания. - Она надеялась на нашу встречу. Она ждала… ждала до последнего, - еле слышно шептал он. И слов-то было не различить, просто Эсти в свое время научился читать по губам. У мальчишки уже вертелись в голове каверзные вопросы и ехидные реплики по поводу «прекрасной незнакомки». Но тут граф будто очнулся и взглянул в глаза оруженосцу. Столько скорби Эстебан не видел ни разу за все семнадцать лет своей жизни. - Как её звали? – зачем-то спросил он. Просто, чтобы не молчать, чтобы не видеть отчаяние в серых глазах эра. - Мари. Она обещала ждать. И ждала. Я мечтал вернуться, но, увы.. Лихорадка, всего три дня. Я не успел. А даже если бы и успел, что толку… - Это она… вам подарила? - Она положила его в книгу. Я думал, Вененн, она так любила Вененна. Наверное, взяла первую попавшуюся.       На душе стало паршиво. Будто обидел ребенка или женщину. Кого-то, кто слабее и не может ответить ударом на удар, а колкостью – на колкость. А это недостойно дворянина вообще и тем более – Колиньяра. Эстебан сел прямо на ковер – потертый и не новый, как и все в этом доме. Взглянул на эра снизу вверх: - Простите, эр Людвиг. Граф не знал, как трудно было его оруженосцу произнести эти слова. Ни у кого и ни разу Эстебан не просил прощения. Мог в детстве пообещать «что больше не будет», но просить прощения – никогда. А сейчас простил – искренне. А в душе грызли разом сотня ызаргов. В свои семнадцать лет мальчишка впервые узнал , что «угрызения совести»- не просто метафора. Совесть грызла так, что на глаза отчего-то навернулись слезы. И тут эр Людвиг протянул руку и погладил оруженосца по встрепанным темным кудрям. - Ничего, Эстебан… Не вы виноваты. Я становлюсь сентиментальным, это старость. - Нет, - покачал головой оруженосец, - это… Это не старость. Просто у вас живая душа. Он еще хотел пообещать, что никому ничего не скажет, но не стал. Уж слишком глупо бы это звучало. Граф Килеан-ур-Ломбах ничего не ответил, лишь вздохнул печально, по-прежнему глядя на засохший цветок. Некогда лиловые, а сейчас потерявшие цвет комочки лаванды крепко держались на веточке.