It's you

У Чанхи мелко подрагивают руки, пальцы практически не гнутся, не слушаются хозяина, и ещё на него Ёнкюн смотрит так. Выжидающе, взбудоражено, будто ребенок, которому подарили новую игрушку в обертке, и он ждёт не дождется времени, когда сможет заглянуть вовнутрь; узнать, что именно находится за яркой упаковкой, то ли, что он так долго ждал. Чанхи честно не понимает: разве не он должен так себя вести? Он держит в руках помятую бумажку и всё ещё боится, словно ему не девятнадцать лет, а десять; снова и снова рассеянным взглядом скользит по нечётким цифрам, написанным несколькими минутами ранее простым карандашом. — Ну что? Ты же так долго этого ждал, Чанхи! Давай. Смелее. Хуже быть не должно. — Ёнкюн, — отзывается тихо Кан, боязливо оглядываясь из-за угла. Урок всё ещё шёл, и учитель мог быть где-то неподалеку. — Даже если я прямо сейчас сделаю это, что я ему скажу? Ёнкюн улыбается: — Ну, ты бы мог сказать, как есть: я — твой сталкер, ты меня не знаешь, но я отлично знаю о тебе абсолютно всё. Твоя любимая еда, цвет, идеальный тип (девушек, но я бы хотел об этом промолчать), — парень почти насмехается, делает это в своей привычной манере: незлобно, даже в некоторой степени, успокаивающе. Чанхи сползает по стенке на пол, хватаясь за голову, усмехается и сам, потому что иначе нельзя никак. Ёнкюн — душа компании, способен поднять настроение одним словом, фразой (и даже если грубые слова слетают с его губ, то они не причиняют должной боли окружающим). Чанхи тоже хотел быть таким. Также, как и быть способным решительно сжать руку того, в кого он влюблен уже два года, сказать: «Эй, я влюблен в тебя уже давно. Давай начнем встречаться?» Но реальность всегда бьёт слишком сильно, вышибает из лёгких весь кислород одним ударом, заставляет задыхаться, дышать всё чаще и глубже. Когда Чанхи сжимает в ладони листик, улыбаясь, и прячет его во внутренний карман пиджака, шепча простое «пойдем» другу, он и подумать не мог, что на следующий день увидит нечто подобное. Он, уверенный, что признаться сможет и без помощи телефона, как обычно — чуть поодаль, у дороги — ждет объект воздыхания у его института. Что-то, сидящее внутри и в простонародье зовущееся «предчувствием», всё утро кричало о том, что он совершает ошибку, суясь сегодня сюда. — Джухо-оппа! Этот визг был до чёртиков противен, подобен ультразвуку, но парень с пепельными волосами, внезапно появившийся в воротах, приветливо улыбается какой-то девушке. И целует. В губы. Чанхи буквально чувствует, как вдребезги разбивается его сердце, оно словно драгоценный хрусталь, который так неосмотрительно Кан доверил тому парню с пепельными волосами, что так мило улыбается, приобнимая какую-то девку за талию. Именно на этом месте всегда представлял себя Чанхи. Не единожды мечтая об объятиях с этим человеком. — Чанхи! — зовет Ёнкюн, и Кану слышится его голос словно сквозь толщу воды. К горлу подкатывает тошнота. Чанхи представляет, насколько странно выглядит со стороны с этими широко распахнутыми глазами, однако отвести взгляд — миссия наравне с невыполнимой. Ёнкюн подбегает, хватает его за плечо, еле ощутимо сдавливает. Наверное, заметил, куда смотрел друг. Он хмурится: — Чанхи, умоляю, идём. Здесь, — Ким сглатывает шумно, — нам делать нечего. Чанхи сдвигается с места, ведомый за руку Ёнкюном, и только уже на полпути к дому ощущает, что с его глаз катятся слёзы; а, прикоснувшись рукой, он изумлённо всматривался в мокрую ладонь. ××××× Чанхи всё ещё помнит их первую встречу, соприкосновение отчего-то холодных пальцев с горячими (обжигающе горячими, но оттого их не хочется отпускать), ту самую книгу, которой действительно сильно досталось (потому что она громко грохнулась с самой верхней полки, а потом и из рук испуганного прикосновением Чанхи). Джухо засмеялся, увидев выражение младшего, но после опустился на одно колено, легко поднял тяжёлый том и подал его парню. Кан принимает книгу, смущённо благодаря, а Джухо с чувством выполненного долга удаляется из читального зала. И Чанхи сам не знает, почему вспоминает об этом дне с особым трепетом даже сейчас. С разбитым сердцем, лёжа на мокрой подушке и свёрнутый калачиком. Его еще никто не отшивал подобным образом. (Если брать в расчет, что его вообще никто еще не отшивал). Это стремление узнать прекрасного незнакомца вылилось в настоящую драму для него. Парень, по которому он сохнет, оказался тем ещё натуралом. Чанхи медленно открывает глаза, тянет руку к прикроватной тумбе, нащупывая на поверхности ту самую бумажку и беря следом телефон. Он собирается духом, тяжело вздыхает и выдыхает, набирает номер, ничтожно долго нажимая на каждую цифру. Если он решил это сделать, то, значит, назад пути уже просто нет. Сердце бьётся, силясь вырваться из груди с минуты на минуту, Чанхи и сам готов упасть обратно на постель от усталости, от напрасно потраченных нервных клеток. Он начинает молиться, чтобы на той линии не взяли, гудки равномерно продолжали идти, а в это мгновение он бы просто бросил жалкие попытки стать заметным. Это пытка, самая настоящая. Болезненная, нездоровая (он ведь сталкер) мания. Чанхи обязан был знать всё ли хорошо у Джухо, как он себя чувствует, не заболел ли, нормально ли он ест? Словно мамочка… это даже сталкерством не назовешь… — Алло. Джухо слушает. На той линии слышатся смешки (наверное, Джухо сейчас в кругу его друзей), когда Чанхи в очередной раз тяжело вздыхает (сам уже задолбался считать), готовясь сказать те самые слова, которые уже около двух лет поселились в нем на постоянной основе, стали частью, въелись, как пятно от томатного сока на белой футболке — не отстирать. — Я люблю тебя, Бэк Джухо. Прямо сейчас, узнав об этом, можешь считать меня сумасшедшим, думаю, это твое право. Всё-таки ты меня не знаешь, а вот я за два года (за два чёртовых года!) узнал о тебе всё и даже больше, — Чанхи горько усмехается, рассматривая свою руку и бумажку в ней: мятую, серую, немного оборванную. Она так напоминает его душу. Такую же растоптанную. Нечаянно, а, может, и специально сломанную. — Ха, знаешь, я должен был позвонить. Мне прямо легче даже стало, нет той тяжести, что была до этого. Прости меня. Пожалуйста, прости за мой эгоизм, позвонил и вывалил всё на тебя. И, прошу, заботься о себе, будь аккуратнее, береги себя и свою девушку. Я от всего сердца желаю вам счастья. Телефон валится из рук, сразу, как только вызов был сброшен, потому что приходит оно, осознание своего поступка; осознание последствий, которые он мог создать. «Почему я ни на что не гожусь?» Чанхи падает спиной на кровать, зажмуривается. Господи, как же он хочет забыть это всё. Что он только что натворил? Сам себе могилу вырыл… ××××× Одними из главных страстей Чанхи были пение и танцы, и если с первым все было отлично даже без учителя, то вот со вторым возникли некоторые трудности. Чтобы (как Чанхи давно и хотел) поступить на хореографический, ему требовалась помощь профессионала, кем и стал Ким Ёнбин — случайный человек, с которым ему пришлось делить место в автобусе, так вовремя появившийся в жизни Кана; он нечаянно обмолвился, немного громко говоря по телефону, что собирается набрать группу способных учеников. Так они и познакомились. И все шло довольно гладко, Чанхи — один (лучший) из тех способных учеников, которые изо дня в день радуют Ёнбина, а сам Ёнбин — способный учитель. Только он может объяснить что-то настолько подробно, что даже самые худшие в их небольшой группе людей абсолютно всё понимают. Но однажды Ёнбин решает сообщить своим ученикам, что к нему чуть позже придёт друг, младший с факультета искусств. Все присутствующие сразу оживились, а женская часть уже вовсю расспрашивала про возраст этого самого младшего и красавчик ли он. Чанхи усмехался только, подходя к сумке и беря бутылку с водой и смотря на время в телефоне. Про его влюбленность раз в раз напоминала фотка на обоях (он не мог ее поменять на щенков, ну никак. Потому что Джухо всё равно лучше, и выглядит он как айдол, сфотографированный вполоборота на концерте) и номер в журнале последних вызовов, как напоминание о том, как он недавно опозорился. Даже номер свой обычный спалил, хотя и хотел изначально позвонить с номера Ёнкюна, который сейчас сидел на полу у зеркала и тяжело дышал. Внезапно дверь открывается, и в комнату для практики входит высокий парень в чёрной маске (для Чанхи в любом случае почти каждый парень — высокий). Он встряхивает волосы руками, поправляет прическу, улыбается глазами еле заметно. Ёнбин налетает на бедняжку буквально тут же, как будто вовсе не он пару секунд был в другой части зала, помогая одному из своих учеников сделать движение правильно. Чанхи сразу замечает глаза и пепельные волосы. И то ли это он помешанный настолько, что видит в каждом незнакомце его, то ли это вполне мог быть… — Итак, ребята, это мой младший, о котором я вам рассказывал! Ну же, сними маску, — Ёнбин дёргает парня за руку, приказывая, а тот сдаётся, тянется к ушам, чтобы снять душную ткань с лица. — Это Бэк Джухо. Надеюсь, вы с ним подружитесь. Джухо проведет пару тренировок и заодно хорошо объяснит, какие правила в данный момент действуют в институте — он учится на третьем курсе. — Да ладно, — шёпотом выдыхает Чанхи, давясь водой и начиная кашлять, неосознанно обращая на себя внимание. — Всё хорошо? — заботливо спрашивает Джухо, а девчонки мечтательно вздыхают, ибо его голос. — Может, нужна помощь? Чанхи изумленно смотрит в ответ, прокашливается в последний раз, держась за грудь, и отрицательно мотает головой. Слова как обычно застревают в горле — это просто ненавистно им. Это впервые, когда Джухо обращался к нему, заметил из толпы (хотя было странно не заметить его, стоящего вдалеке от толпы и громко кашляющего, но это абсолютно не изменяет того факта, что Джухо обратил на него внимание). «Почему после того звонка я так и смог разлюбить тебя? Мы ведь оба парни, так почему? Почему у меня сердце стучит, как сумасшедшее?» Джухо по-прежнему улыбается широко, когда Ёнбин просит его положить вещи и показать, на что способен. Бэк был очень талантливым, Чанхи-то этого не знать: он следил за всеми его соц. сетями уже порядка двух лет. Джухо уверенный в себе, для него станцевать перед кучкой подростков как два пальца об асфальт — легче задания не придумаешь, но он всё равно выкладывается в полную силу — по-другому не может. — Это потрясающе, — аплодирует Тэян, закусывая губу. Чанхи совсем не нравится взгляд, которым осматривает Тэян Джухо, до такой степени, что хочется взять и прикрыть парня от всех чужих глаз; Кан ведь первый встретил его, а своим делиться — в планы не входило. Он медленно, на чуть ватных ногах подходит сзади к Тэяну, ощутимо отпихивая его подальше вбок, слыша удивленный вскрик. Чанхи только потом осознал, что теперь стоит прямо напротив Джухо. Глаза в глаза. ××××× — Это не так делается, — мягко говорит Джухо, вздыхает тяжело и таки подходит к временному подопечному в лице Чанхи. Через зеркало находит его взгляд и аккуратно обхватывает левую руку, поднимая ее выше, а ногу легко поправляет, оставляя ее чуть подальше. — Как тебя зовут? Ты всегда такой, не в форме? Или, может, не выспался? — у Бэка есть настроение шутить. Чанхи, боявшийся даже дышать, чтобы момента не испортить, вздрагивает. Что, если Джухо узнает голос? — Чанхи. Кан Чанхи. — Красивое имя. Бэк отходит также незаметно, как и подходит, и продолжает расхаживать между подростками. Чанхи опять в ступоре: его имя назвали красивым? Оно понравилось Джухо? «Господи, Чанхи, ты своими мыслями напоминаешь глупую главную героиню женского романа. Он прикоснулся — ты уже покраснел.» Кан оглядывается назад и наблюдает за открывшейся ему картиной: Тэян мило ворковал со студентом, даже вызвал его смех. — А Тэян-то зря времени не теряет, я вижу, — Ёнкюн подходит сразу же, как только Джухо уходит дальше. — Эй, расслабься! Этот милок всё равно твоим будет. Тэяну захотелось поиграть просто, остынь. Отстанет через пару дней. Чанхи машинально сжимает кулаки до побелевших костяшек. «Как реагировать на такое правильно?» — Мне страшно. — Почему? — отзывается парень, засовывая руки в карманы свободных штанов. Они по-прежнему продолжали следить за Тэяном и Джухо, который совсем невинно не обращал внимания на явные подкаты. Ю на глазах менялся, становился всё более злым и раздражённым. — Ну что я говорил? Твой Джухо-хён непрошибаем просто. Даже Тэяна игнорит открыто, в то время, как (почти) все в группе уже у его ног. Я прямо восхищаюсь! — Ага, — он горько усмехается, — действительно, непрошибаем. — Кан переводит грустный взгляд на друга и отвечает на вопрос: — Я боюсь, что он узнает меня. Я позвонил и признался, сказал, что он может считать меня сумасшедшим даже: всё-таки парень, позвонивший парню, чтобы признаться в любви. Я заслуживаю этого. — Ого! Чанхи, ты — настоящий мужчина! — Ёнкюн внезапно сжимает его в крепких объятиях. Таких, что дышать трудно. — Я знал. Верил! Что ты однажды скажешь это Бэк Джухо! — Ёнкюн, умолкни, прошу! Ёнкюн хохочет пуще прежнего и замолкает только когда Ёнбин смеряет его злобным взглядом — Ёнкюн не хотел потом проблем. ××××× В таком ритме проходит где-то неделя. Чанхи успевает привыкнуть к мягкому тону, прикосновениям теплых рук, улыбке. Дела были плохи лишь в том, что — вообще-то — Кан хотел «переболеть» влюбленностью в парня, но изо дня в день всё сложнее воплотить свой план в жизнь. Особенно, когда Тэян клеится настойчивее, несмотря на немой отказ. — У тебя с ним что-то есть? — Тэян бьёт ладонью по шкафчику в паре сантиметров от лица Чанхи. Ю злой сейчас. Даже очень. А в раздевалке помимо их двоих не было никого, абсолютно ни одной живой души. Чанхи всё равно глаза не отводит, смотрит в ответ еще более озлобленно, выдерживает взгляд Тэяна с удивительной стойкостью. Отрицает, конечно же, он все отрицает, сразу понимая, о ком речь. Ю усмехается: — Да брось! Ты на меня такие взгляды бросал, когда я приближался к нему более, чем на два метра! Просто ответь мне, как есть. — он наклоняется ближе к уху Чанхи: — Я ведь всё равно узнаю. Так смотрят не просто так. Ты с ним спишь? Поэтому он мне отказывает? — Тэян! Придурок, ты что несёшь? — Кан отталкивает парня от себя и отходит от шкафа. Внезапно его хватают за воротник рубашки. — Дорогой, — это обращение он просто выплёвывает в своей любимой манере, — он — птица не твоего полёта. — Ха. Плевать я хотел на твоё мнение! — Хэй-хэй! Спокойно! — в раздевалку влетает Ёнкюн, принимаясь оттаскивать двух парней друг от друга. Похоже, они бы убили просто один другого. — Девочки, чего такого не поделили? — Отвянь, — кидает Тэян, поправляя одежду и выходит с гордо поднятой головой. Ёнкюн отпускает локоть друга, впервые ничего не спрашивая. Драки как таковой не было лишь благодаря Киму, который подоспел очень вовремя. ××××× Ёнбин, действительно, очень хороший человек, он даже не выпрашивал сильно причину того, почему Чанхи попросил ключ от репетиционной. Чанхи не может сосредоточиться на основных тренировках из-за Джухо, который вечно рядом и сбивает. Хочет помочь, а на самом деле только мешает. Но почему-то совсем забыл предупредить, что на самом деле запасных ключа было два. Об этом Чанхи узнает сам, когда на следующий день после ссоры с Тэяном из зала доносится музыка и чей-то рэп. Кан никогда не слышал такой читки. Четкой, мощной настолько, что коленки подкашиваются неосознанно. А еще с таким голосом, довольно низким с хрипотцой. Чанхи боится даже подходить к двери, потому что смутно догадывается, кто это мог быть — только один человек имеет такое влияние на него. Джухо даже не обратил внимания на то, что кто-то зашёл, просто не слыша хлопка двери и даже не замечая отражения в углу. Чанхи забивается в угол, опуская кепку ниже, пытаясь слиться со стеной, потому что не хотелось портить атмосферу. Не хотелось смущать (а получится ли вообще смутить Джухо?) и прерывать. Но в одно мгновение Джухо замечает всё-таки гостя, оборачиваясь в очередной раз на середине к двери, и еле заметно ухмыляется. Недобро и даже как-то слишком раскрепощенно, подходя ближе к Чанхи шагом хищника, направляющего к своей жертве. В унисон ему вторит женский голос из колонок, Чанхи замирает, когда Бэк резко сокращает между ними расстояние, дочитывая строки уже в паре сантиметров от его лица. Близко настолько, что можно было пересчитать ресницы и просто взять — и утонуть в раскосых глазах. — I'm the mother fucking top man. «С этим сложно поспорить», — усмехается Чанхи, в уме переводя строчку на корейский. Джухо тем временем отставляет микрофон от лица, застывает, лихорадочно бегая глазами по лицу напротив; размышляет секунд тридцать и, видя, что Чанхи совершенно не против этого, закусывая нижнюю, впивается в его губы, целует нежно; растягивает и так недолгое удовольствие. У Чанхи в голове сотни фейерверков, а у Джухо на плечах рука любимого человека, с которой он переплетает пальцы свободной от микрофона ладонью. ××××× — Я знаю, что ты — это тот «сумасшедший», который мне звонил полторы недели назад. — Так просто говоришь мне это? — отзывается Чанхи, сидящий рядом на полу, и откидывает голову назад. — И как же? Ёнкюн? — Ёнбин-хён, — легко отвечает Джухо, всматриваясь в любимый профиль (он был немного нечётким из-за отсутствия света). — Я услышал твой голос, он мне показался знакомым, поэтому я попросил хёна дать мне номер каждого из группы. Ты даже представить не можешь, что мне пришлось пережить, а потом ты со своим «плевать я хотел на твое мнение» и озверевший Тэян. Кусочки пазла понемногу собираются в голове Чанхи. — Подожди, так ты слышал? — Ага, и я тебе даже больше скажу — именно благодаря мне ты жив и здоров остался. Кто, думаешь, Ёнгюна позвал? — О Господи, — Чанхи хватается за голову под заливистый смех. Но вдруг кое о чем вспоминает. — Кстати, та девушка… — Мы расстались, потому что я нашел свою настоящую любовь. Чанхи смущённо улыбается, заливаясь краской, когда Джухо нежно кладет свою ладонь поверх его руки, ласково поглаживает. И не сдерживает своего порыва, повернув голову в сторону Бэка, поддаваясь вперед и легко чмокает его в губы; Джухо улыбается шире, словно кот, объевшийся сметаной. Чанхи кладет голову ему на плечо, сжимает крепче ладонь с переплетёнными пальцами.

13.03.2019 г.