***
Они сидели в небольшой пекарне и говорили шепотом, так, чтобы никто из посторонних не смог услышать. Санем только-только рассказала друзьям о выезде, который организовало агентство, и сейчас она, Осман и увязавшаяся за старшим братом Айхан смотрели на Лейлу выжидающим, долгим взглядом, пытаясь понять, что она скажет. — Я не смогу участвовать в этой поездке, — осторожно начала девушка. Сестра посмотрела на нее удивленно. — Почему это? — ошарашенно спросила она. — Ты всегда и во всем участвуешь, позволь узнать, что случилось с тобой сегодня? Блондинка не спешила с ответом и некоторое время продолжала хранить молчание, рассматривая свое отражение в небольшом стаканчике некрепкого черного чая. — Эмре сказал мне остаться, — тихо сказала она наконец. Ребята, как по команде, в один голос выкрикнули: — Что?! — Не ему указывать тебе, как жить, потому что… — начал Осман, но Санем перебила его. — Почему он вообще считает возможным принимать решения за тебя? Лавину гневных вопросов замкнул вопрос Айхан, которая, несомненно, была чуть меньше осведомлена о тонкостях сложившейся ситуации: — Почему ты назвала господина Эмре по имени? — То есть, господин Эмре, верно, — Лейла сочла нужным ответить только на последний и, замявшись, уставилась в пол. — Это вышло случайно, но… Санем рассмеялась. — О да, случайно, милая Айхан. И еще они сейчас, кстати говоря, совершенно случайно ждут ребенка. Глаза девушки от удивления сделались вдвое больше, чем обычно, и она, пребывая в полнейшем шоке, лишь прикрыла рот рукой. Блондинка окинула сестру холодным взглядом и, кисло улыбнувшись, протянула: — Спасибо, дорогая, что дала мне возможность все рассказать самой. Брюнетка, скорчив милую рожицу в ответ, изобразила реверанс. — С чего ему вдруг приспичило так волноваться о тебе? — подал голос молчавший до этого момента Осман. — Что он вообще сказал тебе, когда узнал о ребенке? — Сказал, что мне сейчас вредно, — старшая Айдын пожала плечами, — а когда узнал… Ты знаешь, мне кажется, он был так же растерян, как и я, когда услышала впервые. — Скорее напуган, — отозвалась пришедшая в себя Айхан. — Такая ответственность. Извини, Лейла, но я думаю, что ему нет до этого дела. Делает вид, что заботится о тебе, чтобы показаться вежливым, а потом ему надоест, и он скажет тебе делать… — Ничего он мне не скажет! — шикнула на нее не на шутку разозлившаяся Лейла. — Он не такой, никогда таким не был, я знаю это! Конечно же, он напуган, не каждый день его радуют новостями о неожиданном отцовстве. Мы оба напуганы, и это… — Не пытайся оправдать его, — Санем не упустила возможность вставить свои пять копеек. — Ты говоришь так только потому, что он нравится тебе. Блондинка изумленно приподняла бровь. — Я? Оправдать? Он, между прочим, наговорил мне глупостей, я не спорю. И чтобы вы знали, — она обвела многозначительным взглядом сидящих рядом друзей, — я сказала ему, что поеду, и что мне абсолютно неважно, что он говорит. — Но Лейла, — осторожно начал Осман, — это ведь в самом деле вредно для тебя. — Наплевать, — бросила она и, поднявшись на ноги, принялась надевать легкое осеннее пальто. — Мне надоело пересчитывать каждый шаг и пытаться понять, что мне можно, а что нет. Я не хочу подстраиваться под еще толком не появившегося ребенка. Она быстрым шагом вышла из-за стола, так и не допив свой чай. Осман в ответ лишь покачал головой и, взглянув на притихших Санем и Айхан, едва заметно пожал плечами. Днем погода стояла теплая, но по вечерам, когда яркое солнце все же скрывалось за видневшейся вдалеке линией горизонта, было довольно прохладно. Лейла шла по пустынной улице медленно, не торопясь, отчаянно стараясь оттянуть как можно дальше тот момент, когда она должна будет вновь натянуть на себя улыбку и, открыв двери родного дома, заверить родителей в том, что с ней, как и обычно, все хорошо. Еле ощутимый ветерок задувал под пальто и пробирал до самых костей, заставлял девушку поплотнее кутаться в шерстяной шарф, который она очень кстати додумалась взять с собой, уходя из дома. Несколько раз обернув пушистый аксессуар вокруг себя, блондинка пожалела о том, что под ним, таким мягким и уютным, как бы ей ни хотелось, спрятаться от колкой реальности невозможно. В голове крутились, упорно не желая оставить ее в покое, резкие слова Айхан. Да, возможно, Эмре в самом деле уделяет ей внимание только потому, что чувствует себя причастным ко всему, что сейчас происходит с ней, но это ведь не значит, что однажды ему просто надоест? Рано или поздно скрывать правду станет попросту невозможно, и она должна будет открыть все карты, как бы трудно это ни было. Но много ли тех, кто захочет остаться с ней рядом после того, как она расскажет все от и до? Примут ли родители ее положение, поймут ли, позволят ли остаться в доме, или же выгонят за дверь к чертовой матери от горя — ее поступок, безусловно, еще долгое время будет считаться сущим позором не только в семье, но и на районе. Эмре, к несчастью, был единственным, с кем она всегда чувствовала себя в безопасности, единственным, кому она могла довериться, закрыв глаза на все, что произошло между ними. Айдын видела в нем его настоящего, другого, не такого, каким его воспринимали все, и он действительно, как сказала Санем, нравился ей. Однако все-таки, разумеется, у Лейлы не было ни малейшей гарантии того, что Дивит продолжит помогать ей с ребенком, появление которого, по словам госпожи Хюмы, не значило для парня абсолютно ничего. Он не был готов стать отцом, и Лейла знала это: видела неуверенность и какую-то растерянность в его до боли знакомых глазах, когда он, хоть и изредка, но смотрел на нее сквозь стеклянные стены своего кабинета. Должно быть, думал, что она не заметит. Блондинка вдруг остановилась посреди дороги и замерла, будучи не в силах сказать ни слова. А что, если он скажет ей избавиться от ребенка? Эта неожиданная, страшная мысль прокралась в ее сознание и заставила сердцебиение остановиться на несколько мгновений. И речи быть не может. Она не сделает этого, не сделает ни за что на свете, ни в коем случае не станет отбирать у самой себя ту частичку дорогого ей человека, которая так неожиданно досталась ей. С отцом или без него, малыш непременно будет жить, Айдын позаботиться об этом, пускай пока ей и самой не очень понятно, как разобраться в такой ситуации. В конце концов, сдержанность и хладнокровность были присущи ей с малых лет. Следовательно, она непременно найдет наиболее оптимальное решение для всех, сумеет быстро встать на ноги и спланировать собственную жизнь как минимум на весь следующий год. Санем нагнала ее у самого порога, тогда, когда она уже была готова сделать глубокий вдох и уверенно, как ни в чем не бывало, войти внутрь. — Почему ты так упрямишься, сестра? Лейла молча застыла на месте. Она бы не сумела ответить на этот немного наивный вопрос даже самой себе — не смогла бы подобрать нужных слов. — Чего ты боишься? Подумай: это ваш ребенок. Твой и человека, который был так далеко от тебя, в то время как ты любила его годами, — прошептала брюнетка, заглядывая ей в глаза. — Разве он не стал к тебе так близко? Разве ты не чувствуешь любовь, Лейла? Чувствовать любовь. Блондинка не была уверена в том, что в самом деле знает, что это такое. Она невольно вспомнила, как чувствовала себя самой счастливой на свете, когда Эмре осыпал ее поцелуями, как трудно ей было дышать от радости и восхищения, когда она находилась в кольце его рук, когда ощущала на своей спине его горячие ладони. Воспоминания накрыли ее с головой, и девушке отчего-то сделалось жарко, а на щеках заиграл едва заметный румянец. — Чувствуешь, — улыбнулась Санем. — Я же вижу, что чувствуешь. Попробуй дать вам шанс узнать и почувствовать друг друга. Попытайтесь построить что-то большее, чем то, что у вас уже есть. Светловолосая покачала головой. — У нас ничего нет, — сухо сказала она. — Как бы я ни хотела обратного, нет. И его внезапное ко мне влечение может быть вызвано чем угодно. Что это за любовь такая, когда я узнаю о его неготовности быть отцом из третьих уст? Не знаю, Санем, что это за чувство — похоть, страсть, недостаток внимания из-за одиночества — что угодно, но не любовь. Аллах, да он с любым из наших партнеров бывал откровеннее, чем сейчас со мной! Младшая Айдын лишь пожала плечами в ответ. — Я не говорила про любовь. Это слишком большое и слишком сложное чувство, которое нельзя описать в подобном разговоре или ощутить за несколько мгновений. Но только слепой мог не заметить того, как сильно ты на самом деле дорога ему. Блондинка отвела глаза и принялась сверлить взглядом покрытый трещинами асфальт под ногами. Отвечать не хотелось, но повисшая в воздухе звенящая тишина нагоняла тоску. — Ты иди домой, — сказала она Санем, чуть поежившись от внезапного неожиданно сильного порыва ветра. — Я еще подышу и зайду. Девушка поняла, что ее прогоняют, и тихо ответила: — Не стой на ветру, а то еще замерзнешь, и что мне потом с тобой делать? Смотри по ощущениям и береги себя, сестренка. Лейла кивнула и тяжело вздохнула, когда за ее спиной еле слышно закрылась входная дверь. Она ненавидела себя за то, что когда-то, не задумываясь, поверила в пьяные слова Дивита о любви, за то, что ей в глубине души так хотелось, чтобы слова сестры сейчас оказались правдой, и чтобы парню в самом деле было на нее не совсем наплевать.***
Эмре надеялся на то, что Лейле, несмотря на ее вечную гордость, хватит ума послушать его совета и остаться дома на время поездки, однако его надежды рассеялись, как только он увидел ее у микроавтобуса. Айдын стояла рядом с сестрой, негромко переговариваясь с ней и то и дело поправляя огромную дорожную сумку на своем плече. Дивиту отчего-то захотелось ударить себя ладонью по лицу: она, определенно, сама не понимает, что творит. Он прекрасно знал, что поднимать тяжести девушке сейчас как никогда вредно, что уж говорить о том, что она ни в какую не согласилась отказаться от участия в спортивных соревнованиях — его не покидало ощущение, что блондинка делает все это исключительно ему назло. Парень, вздохнув, протиснулся сквозь толпу сотрудников агентства, кивнул сестрам в знак приветствия и, наклонившись к блондинке, тихо спросил: — Ты в своем уме? Что ты творишь? Мало того, что ты приехала сюда, так ты еще и сумку на себя взвалила, совершенно не подумав о том, какими могут быть последствия. Не дожидаясь ее язвительного ответа, он забрал у нее вещи и протянул: — И что ты там только носишь? Я отдам ее тебе тогда, когда тебя заселят в номер, и то принесу сам лично, чтобы быть уверенным в том, что ты ничего не поднимала. Развернувшись, он оглянулся на Санем и поспешил добавить: — Прошу тебя, следи за своей сестрой. А то она, не дай Аллах, багаж за всех недавно прибывших разгружать начнет. Брюнетка хихикнула и понимающе кивнула, тем самым дав ему понять, что Лейла в надежных руках. — И что он себе позволяет? — буркнула светловолосая, собрав распущенные до этого момента волосы в высокий конский хвост. — Я не обязана слушать его. — Он заботится о тебе так, как умеет, — Санем тепло улыбнулась в ответ. — И я вижу, что он хочет для тебя лучшего. Лейла закатила глаза. Тройка девушек-сплетниц, стоявших чуть дальше, уже глядела на нее с презрением и едва заметным любопытством и о чем-то перешептывалась. Поездка обещала быть полной слухов, догадок, несправедливых обвинений и многих других потрясающе интересных вещей. В глубине души Айдын уже жалела о том, что вспылила и поехала исключительно для того, чтобы в который раз за несколько дней пойти наперекор Дивиту, но развернуться и уехать в город она не могла себе позволить: раз решила приехать сюда и доказать ему, что лучше знает, что ей можно, а что нельзя, то сейчас было просто необходимо внушить это и себе, и ему. Из раздумий ее вывел раздавшийся рядом голос расстроенной и взволнованной Гюлиз. До светловолосой долетел обрывок какой-то фразы: — Мне сказали, что в списках произошла ошибка… Девушка вынырнула из собственных мыслей и увидела сестру, которая, успокаивающе поглаживая бывшую ассистентку начальника по плечу, глядела на нее с сочувствием. — Что-то случилось? — негромко спросила блондинка, подойдя ближе. Санем вопросительно взглянула на Гюлиз, будто бы спрашивая, можно ли посвятить Лейлу в подробности всего произошедшего, и, получив от нее утвердительный кивок, сказала сестре: — Ее по ошибке заселили в номер к господину Эмре. — Что-о-о? — возмущенно воскликнула Лейла, но, заметив на себе укоризненный взгляд брюнетки, осеклась и негромко спросила. — Как такое могло произойти? Разве возможно настолько ошибиться при подаче списков? Это же полный бред! Санем в ответ пожала плечами. Старшая Айдын впилась взглядом в коллегу и шепотом поинтересовалась: — И что ты теперь будешь делать? Не станешь же ты оставаться в его номере на всю поездку из-за какой-то глупой ошибки? Гюлиз хитро улыбнулась: — Ты что, заревновала что ли? Лейла взглянула на нее изумленно. — Я? Вот еще. Пусть спит с кем хочет, — равнодушно бросила она и тут же прикрыла рот рукой. — То есть, я не это имела в виду… Пожалуйста, прости. Девушка окинула ее каким-то странным взглядом и ответила: — Вообще-то, я думала поговорить с тобой. — Со мной? — Ты знаешь господина Эмре намного ближе, чем я, вы же, все-таки, столько лет работаете вместе… Все это время стоящая рядом Санем едва сдержала смешок, но сестра вовремя ткнула ее локтем в бок, и она вмиг сделалась серьезной. — Я подумала, что мы могли бы поменяться местами? Я поживу с Санем, а вы с господином Эмре как-нибудь поделите номер, в конце концов, вам же часто приходится договариваться друг с другом? Некоторое время светловолосая молча смотрела в одну точку, пытаясь осознать, что не ослышалась. — Ты с ума сошла, Гюлиз? Что обо мне потом скажут люди? Неожиданно Санем взяла сестру под локоть и отвела в сторону. — Если честно, я думаю, что это твой шанс! — она произнесла восторженно, подмигнув блондинке. — Шанс наладить отношения и поговорить друг с другом без посторонних, разве нет? Старшая Айдын пожала плечами и, кисло улыбнувшись, ответила: — Когда я провожала его домой, я тоже думала, что это — шанс наладить отношения, но что-то вся эта история закончилась немного не так, как я себе представляла. Темноволосая, задумавшись, несколько мгновений смотрела в одну точку, после чего сказала: — Но, сестра, хотя бы из сочувствия к Гюлиз! Бедная девушка не знает, куда себя деть, неужели ты не хочешь помочь ей? Она ведь, насколько мне известно, одна из немногих, кто поддержал тебя? — брюнетка одарила ее полным мольбы взглядом и, выждав коротенькую паузу, добавила. — В конце концов, второй раз тебе уж точно не грозит. — Санем! — прикрикнула на сестру Лейла, возмущенно глядя, как та с трудом сдерживает смех. — Что ты говоришь, Санем, могла бы и постыдиться! — Так ты согласна? Девушка сомневалась, пытаясь понять, как лучше всего поступить в данной ситуации. С одной стороны, ей действительно хотелось помочь коллеге, которая совсем недавно была так добра по отношению к ней, но с другой блондинка боялась, что их с Эмре и без того странные отношения могли зайти дальше привычного, хотя в данной ситуации, несомненно, казалось, что дальше уже просто некуда. — Хорошо, — неуверенно протянула она и, оглянувшись на растерянно озиравшуюся по сторонам Гюлиз, повторила. — Хорошо, я согласна. Ты ведь не виновата в том, что это случилось. Брюнетка просияла. — Тогда я сбегаю на ресепшн и попрошу их поменять местами наши имена. Подмигнув сестрам на прощание, Гюлиз удалилась с гордой улыбкой победителя. Окинув окружающих изучающим взглядом, Лейла неожиданно встретилась глазами с Дивитом и почувствовала, как желудок в одно мгновение сделал сальто. Непонятно почему, но она вдруг ощутила какой-то совершенно необоснованный, чуть ли не панический страх и искренне пожелала себе провалиться сквозь землю, лишь бы ненадолго скрыться от него. Парень глаза не отводил, будто бы пытался рассмотреть ее досконально, увидеть все ее чувства и эмоции насквозь, и вскоре Айдын, окончательно разнервничавшись, отвернулась, попыталась перевести дыхание. Одно она знала точно: впереди ее, несомненно, ждал самый тяжелый отдых в ее жизни.