Просто тексты

Под американскими мостами как всегда была пробка. Но я не торопился. Врубив на полную катушку Квинов, я неспешно тащился в общем потоке, пропуская тех, кому было больше всех надо. В магнитоле — «Богемская рапсодия», в руке — красный винстон, а что еще нужно человеку, чтобы быть довольным жизнью? Нет, ну, конечно, для счастья нужно много-много всего. И я бы не сказал, что это все у меня было. Но если брать настоящее мгновенье — сиюминутное счастье — то да, оно меня вполне устраивало. На окраине сознания болталась мысль о том, что все-таки надо было сначала подумать, а потом уже лезть на вечно перекопанный Обводный, но я быстро отбросил ее как непродуктивную. Ехал я к маме — слушать ее вечные нотации на тему длины волос, излишнего курения и депривации сна. Да-да, вы все правильно поняли, именно поэтому я и не торопился. Слушать ее в очередной раз заведенную одну и ту же пластинку как-то не хотелось сегодня. Настроение не то. Но вот пробка рассосалась, и я вывернул на Лиговский проспект. Осталось только найти место для машины, купить в магазине рядом с маминым домом тортик и набрать на домофоне цифру три. Мама жила на первом этаже. Точнее, когда-то он был первым. А сейчас, замурованный многочисленными слоями асфальта, почти врос в землю и мог бы считаться полноценным цоколем или даже полуподвалом. Решеток на ее окнах не было никогда, хотя я пытался настаивать на том, что они нужны. Но мама не хотела видеть мир через решетчатое окно. А еще причина была в Васе. Вы, наверное, подумали, что Вася это мой брат? Ну или мамин ухажер? Нет, я был единственным ребенком в семье, а ухажера маминого звали редким именем Ренат, и он практически все время проводил на работе. Вася — это мамин кот, конечно же. И, естественно, рыжий. Мне кажется, что всех рыжих котов хозяева называют Васьками. Так вот, Васю все любили. И мама, и я, и даже Ренат, которого кот встречал в ночи с работы, терся об его модные ботинки и подставлял голову под руку для ласки. Я, собственно, к коту и приходил, когда приезжал к маме. Выслушав свою порцию нравоучений, я садился с чашечкой кофе у окна во двор и разговаривал с котом, обязательно занимавшим свое коронное место на специальной подушечке на подоконнике. Я говорил, а кот молчал и слушал, изредка вовсе от меня отворачиваясь. Я хвастался своими достижениями, я жаловался на судьбу и очередную неудачу в отношениях с очередной девушкой. Я даже читал ему свои стихи. Он слушал меня молча и никогда не уходил раньше, прежде чем я закончу рассказ. Мама тоже слушала. Хотя делала вид, что занята на кухне. Я знал, что она стоит в коридоре, прислонившись к косяку двери. Так, чтоб я не заметил, если вдруг бы надумал повернуться. И мама тоже прекрасно понимала, что Василий — это просто возможность рассказать ей все, что меня тревожит, занимает, злит или радует. Она тоже всегда слушала до конца. И каждый раз, когда поток моих слов превращался в едва заметный ручеек, она как бы случайно заходила в комнату. — Сережа, чай-то готов. Пойдем, что ли. Отпусти кота погулять уже. Я тут же вставал, открывал форточку, и кот, почуяв свежий воздух, исчезал где-то в недрах двора. Кстати, из-за этого-то мама и отказывалась от решеток. Свободного кота нельзя ограничивать.