Подарочек

Церемонному поклону Охотника и раньше недоставало изящества, но сейчас он просто превзошел сам себя — сложно удержать равновесие, когда под плащом что-то ворочается и издает странные скулящие звуки. — Надеюсь, ты не веришь тем россказням, будто бы мы питаемся человеческими младенцами, — холодно сказала Аннализа, разглядывая своего посетителя сквозь прорези уродливой маски. — Нет, вашство, не верю, — Охотник широко улыбнулся ей, глядя прямо в лицо, что уже было вопиющим нарушением этикета. В былые времена этого хватило, чтоб двери замка Кейнхерст навсегда закрылись перед ним, но… все изменилось. — Я вам просто подарочек принес. Он распахнул плащ и выпустил наружу… нечто. Аннализа невольно подалась вперед, желая рассмотреть это создание: оно было похоже на собаку, но никогда в Ярнаме — да и в самом Кейнхерсте, если уж на то пошло, не видели подобной породы. Крупный, пепельно-серый и невообразимо мохнатый «подарочек» встал на кажущиеся непропорционально длинными лапы и заскулил. — Он еще вырастет, — с извиняющими нотками в голосе добавил Охотник. — Ты даришь нам… собаку?! — Я просто подумал, что даже вам не помешал бы верный страж. Аннализа устало выдохнула и откинулась на спинку трона. Щенок — если он сейчас таких размеров, то каким же вырастет потом? — подошел ближе и ткнулся холодным носом в ее ладонь. — Зачем нам страж? Я и так бессмертна. — Ну мало ли… Когда вас Альфред по всему тронному залу размазал, я бы не сказал, что был какой-то прок от вашего бессмертия, — Охотник нагло усмехнулся и потрепал пса за уши. — Вот, а был бы у вас такой защитник… — Для начала, лучше вспомни, как вообще сюда проник этот Палач, — недовольно отозвалась Аннализа, машинально гладя свой «подарок» по голове и на доли секунды соприкасаясь пальцами с Охотником. Тот же, вместо того, чтобы раскаяться (или хотя бы сделать вид), пожал плечами: — Да и в любом случае, хоть не так одиноко будет сидеть тут. А то, уж простите, вашство, но замок у вас хоть и красивый, но запущенный донельзя. Призраки рыдают, горгульи на всех встречных бросаются, слуги все дружно с ума посходили — либо оттирают и без того чистый пол, либо на меня со шпагами и подсвечниками кидаются… В такой компании кто хочешь с ума сойдет. А так, поговорите с псинкой — и сразу полегчает на душе. Аннализа, хмыкнув, взмахнула рукой. — Иди отсюда, раз тебе так противен мой замок. Но когда рассветет… Тогда ты вернешься, и сам будешь ухаживать за ним. Я королева, а не какой-то псарь. Охотник вновь поклонился ей, шагнул ближе к лампе и растаял. Пес — нет, все-таки, еще щенок, — жалобно гавкнул и закружил по тронному залу, не то в поисках Охотника, не то… — Не смей портить мою… А ну кыш оттуда! — Аннализа хлопнула ладонью по подлокотнику, и щенок мгновенно отошел от статуи, не прекращая поскуливать. Призвать слугу было не сложно — особенно теперь, когда исчез Логариус с его иллюзиями. — Назначаю тебя старшим псарем, — сказала Аннализа, пытаясь краем глаза уследить за чересчур активным «подарочком». — Выгуляй пса, а утром отправляйся в Хэмвик. Возьмешь мясо или… чем кормят собак? — Не могу знать, ваше величество, — со скорбной миной отрапортовал слуга, стоически выдержав обнюхивание с ног до головы. — Я был дворецким и не имею ни… — Не важно. Теперь ты — старший псарь. Можешь считать это повышением… и выведи его уже на улицу! Судя по лицу слуги, он не считал это повышением в звании, но спорить с королевой не стал. Слушая, как стучат когти по гладкому полу, Аннализа поймала себя на мысли, что тронный зал уже не кажется таким холодным. Поднявшись с трона, она вышла наружу, мимоходом царапнув ногтями кресло мученика Логариуса. Ночь, длившаяся целую вечность и один день пошла на убыль. Стихла метель, бушевавшая над Кейнхерстом, а в воздухе остро и колюче пахло весной. Убедившись, что ее никто не видит, Аннализа наклонилась и взяла в горсть снег — рыхлый, мокрый… Дождавшись, пока талая вода не просочится сквозь ее пальцы, она подняла голову. Темное небо медленно светлело, а на смену воющему ветру пришла капель. Во дворе замка с громким лаем носился нежданный подарок от наглого, самоуверенного и несносного Охотника. Усмехнувшись, королева спустилась вниз, попутно осматривая собственные владения. Увы, Охотник был прав — запустение, хаос и разруха поселились там, где раньше царила роскошь. Жалкое зрелище. Слуги, точнее, те немногие из них, что сохранили разум, при виде нее спешно падали на колени. — Немедленно убрать в замке, — приказала Аннализа, остановившись возле механического лифта во двор. — И приведите себя в порядок, на вас смотреть стыдно. А вы, — она повернулась к рыдающему призраку, — возьмите себя в руки! В конце концов, леди Амелия, где ваше достоинство? Разве вы позволяли себе так орать, когда были живы? Призрак, застыдившись, втянулся в стену. Двор поражал своей неухоженностью, и Аннализа недовольно поморщилась. Теперь ясно, почему этот Охотник не испытывал ни малейшего уважения к замку с его вековой историей. Право слово, даже жилье распоследнего нищего в Ярнаме выглядело лучше, чем нынешний Кейнхерст. — Еще указания будут, ваше величество? — бывший дворецкий неслышно подошел к ней со спины. — Да. Я хочу, чтобы в следующий раз Кейнхерст встретил посетителей во всем своем великолепии. А еще… Неожиданный порыв ветра, пронесшийся по двору, рванул подол платья, забрался под маску, обжигая кожу холодом и оставляя на губах привкус соли. Щенок, до того бодро раскапывающий кучу снега, жалобно взвизгнул и подбежал к Аннализе. Она отстраненно погладила его по голове, пытаясь справиться с неожиданным и непривычным сердцебиением. — Ваше величество? — повторил слуга, ожидая продолжения. Аннализа дрогнула, словно пробуждаясь ото сна. — Ничего. Просто… приведите здесь все в порядок. Она знала — Охотник, этот наглый, бессовестный, невоспитанный Охотник-чужестранец, больше не придет. Щенок лизнул ее ладонь и прижался к ногам теплым боком. Кейнхерст блистал, как и прежде, вот только никто из живущих в Ярнаме об этом не знал — Нечистокровные умели хранить свои секреты. Ночью в его коридорах было так же светло, как и днем. Призрачные леди больше не стенали и не завывали. Вместо этого они танцевали, пели, вели светские беседы с горгульями, которых пришлось отучать от привычки затаиться в углу и наброситься на любого, кто проходит мимо. Но Аннализа не обманывала себя — все это было лишь иллюзией, такой же, как у Логариуса. Разве что теперь все обитатели замка старательно делали вид, что они живы и в своем уме. Дар-подарочек и правда вырос. Теперь его морда доходила ей почти до плеча, и при желании, она могла бы ездить на нем верхом — из нескладного щенка он стал огромным псом, крепким, выносливым и верным. Долгое время Аннализа и сама участвовала в своей иллюзии жизни. Она танцевала вместе с призраками, отдавала распоряжения слугам, но вскоре ей это наскучило. Все чаще она оставалась в тронном зале вместе с Даром, пока в бальных залах играла неживая музыка. — Знаешь, что меня больше всего злит? — сказала она, обращаясь к псу. Вот ведь, и здесь Охотник был прав. — Я ему говорила… нет, я ему приказала, чтобы утром он явился и стал смотреть за тобой. А он посмел исчезнуть. Дар шевельнул хвостом и с видимым наслаждением почесал себя за ухом. — Я, разумеется, не горюю о нем. Просто невыполнение приказов — это тяжкое преступление против короны. Дар согласно вздохнул и, подойдя к Аннализе, опустил голову ей на колени. — И что вообще могло произойти с этим несносным Охотником? Она невольно взглянула на лампу — вернее, на ее остатки. После той ночи, когда в Кейнхерст пришла весна, лампа больше не горела, и более того — она искорежилась так, словно ее ударили молотом. Дар неожиданно напрягся и, насторожив уши, уставился в окно. Шерсть на загривке стала дыбом, а в широкой груди заклокотало глухое рычание. — В чем дело? — Аннализа, заинтересовавшись, обернулась и коротко выдохнула. На первый взгляд этот закат ничем не отличался от предыдущих, но внутри у нее словно завязался узел. Ночь Охоты начнется сегодня. Дар, глухо рыча, следил за солнцем, медленно опускавшимся за горизонт. Она услышала крики и стоны из бального зала. Ее подданные тоже ощутили это, ведь для них ночь Охоты неразрывно связана с ночью сражения за Кейнхерст. Лампа медленно распрямилась, а рядом с ее ножкой замерцали полупрозрачные фигурки посланников. Дар, отвернувшись от окна, фыркнул и подбежал к ним, пытаясь обнюхать, но создания сна старательно уклонялись от его любопытного носа. — Подожди, дай я. Аннализа медленно подошла к ним и протянула руку. Расчет оказался правильным — посланники протянули ей тщательно свернутую записку с одной-единственной фразой: «Ты же знаешь, верно?». Глубоко вздохнув, Аннализа порвала записку в клочья и села на трон. Дар, покружив по залу, наконец улегся у ее ног. Вечер плавно перерастал в ночь, в замке вновь слышались заунывные стенания и вопли, но Аннализа ждала. Пес изредка ворчал, но в остальном вел себя спокойно. Лишь потом, когда взошла луна, он напрягся и вскочил на ноги. Охотник шел к трону, небрежно помахивая окровавленной саблей. Издав короткий лай, Дар бросился к нему, отчаянно виляя хвостом — Охотник едва успел отбросить оружие, чтобы не поранить пса. — Посетитель. Охотник, пропахший луной, — негромко сказала Аннализа. — Перестань тискать мою собаку. — Обязательно, вашство, — Охотник, кое-как отпихнув от себя радостно скулящего Дара, склонился в очередном неуклюжем поклоне. — Я смотрю, подарок мой вырос, отъелся на невинных жертвах, да?.. Приветствую тебя, бессмертная королева крови! Он поднял голову и подмигнул ей — бессовестно и нагло. И Аннализа впервые обрадовалась своей маске: ведь так Охотник точно не узнает, что она улыбается — искренне, а потому совершенно неподобающе королеве.