Часть 1
14 марта 2019 г. в 18:24
Теплый ветер раздувал припорошенную дорожной пылью траву, шуршал ветками кустов и улетал прочь, теряясь в возвышающихся у горизонта аспидно-серых горах.
После долгой прогулки, после скачек по холмам, поднимая влажные, долетающие до лица седока капели из потревоженного ручья, конь шагал неспешно. Подергивал соловым, золотисто-солнечным ухом, вслушиваясь в неразборчивые, тихие слова мужчины в сползающем с плеч пальто, из-под которого выглядывал гордо поблескивающий начищенный до блеска пятиконечный звездчатый значок.
Объехав небольшой город по кругу, шериф возвращался в участок, подменить заскучавшего помощника. Когда он проезжал через центральную улицу, он услышал, как разбилось стекло в салуне, и поспешил туда. Пьяные драки его не должны были касаться, но на привязи перед заведением он увидел незнакомую лошадь и решил посмотреть, в чем дело. Поставил рядом с чепрачной аппалузой незнакомца своего фыркнувшего кватерхорса, погладил его нос и поспешил внутрь.
В салуне было шумно, и кто-то даже вскрикнул перед тем, как шериф вломился внутрь, толкнув вперед зашатавшиеся двери. Нетрезвый незнакомец размахивал револьвером, который нельзя было доставать в заведении. Доказывал кому-то что-то или просто хвастался — шерифу было не важно, он просто ударил его ногой сзади по коленям, а когда тот рухнул на пол, выронив из рук оружие, скрутил и связал его.
— Приятного вам вечера, — поприветствовал он жителей городка, в котором каждый знал друг друга, махнул рукой и вышел на улицу с нарушителем на плече. Пойманный с поличным, он не особо и сопротивлялся, только бормотал что-то и посмеивался над ситуацией — его нес мужчина, который был ниже и легче него.
Долго таскаться с ним шериф не собирался. Уронил на круп лошади и повез в участок, дожидаться, когда тот протрезвеет, чтобы расспросить о том, кто он, что забыл здесь и заставить выплатить штраф за разбитое стекло и учиненный беспорядок, а уже после отпустить.
Крепкая лошадь, с четко очерченными сильными мышцами замерла перед чудным зданием. Вторым деревянным этажом, колоннами держащимися над верандой, он опирался на нижний, облицованный камнем. А над входной, покачивающейся на расхлябанных петлях дверью чернела выведенная нетвердой рукой надпись, сообщавшая всем о том, что здесь обитался шериф, его немногочисленные сменявшиеся помощники и может кто-то еще. Тот, кто заходил ненадолго, забирал со стола вознаграждение или новую листовку, и тут же уходил.
Дверь скрипнула, когда ее толкнул мужчина, коротко поприветствовавший своего задремавшего помощника и тут же отпустивший его отдыхать.
— Может, вам все же нужна помощь? — он кивнул на забредшего в их город путника, связанного и что-то пьяно бормочущего на плече шерифа.
— Тут я справлюсь сам, Джон, — он уверенно кивнул и опустил связанного на пол железной прочной клетки, разрезал веревки на ногах и руках и защелкнул замок. Помощник немного постоял в дверях, потом забрал с крючка на стене свои вещи и вышел, оставив пойманного пьяницу и шерифа наедине в участке.
Шериф снял с себя пальто, бросил его на вешалку и сел за стол. Опустил на столешницу светлую, вылинялую и выгоревшую на солнце шляпу, стер со лба пот. С грохотом выдвинул нагруженные множеством бумаг ящики, просмотрел несколько листов, отложил в сторону брошюры с объявленной наградой. Просмотрел старую отчетность, вырезки из новостей, но нигде не увидел фотографий того человека, что сейчас лежал на койке, удобно развалившись.
В щели в окне задул ветер, сорвал с места газетные шуршащие листы, и шериф, поежившись, опустился за ними.
— Холодно, шеф, — человек в камере поджал к себе ноги, обнял колени, — у вас тут задувает.
И шериф ненадолго оторвался от бумаг, снял с вешалки свое пальто и кинул его мужчине в камере. Постоял, держась за прутья решетки и переминаясь с ноги на ногу по скрипучему полу, и спросил:
— Кто ты вообще такой? В бумагах не было никого подходящего под описание, кроме разве что… — он помолчал немного, качнул темноволосой головой, — но нет, ты не он. Зачем приехал к нам? Что ты собирался делать перед тем, как я связал тебя? Стрелять? В Кого?
— О, у меня много имен и не меньше прозвищ: «Тот парень», «бродячий пес», «ирландский выродок». «Шерифский…», — он кашлянул и решил не продолжать, чтобы не смущать мужчину, а на его губах вспыхнула довольная улыбочка. — Приехал я сюда, чтобы отыскать одного парня вон с того плаката, — он махнул в сторону портрета человека, за голову которого значилась самая большая награда. Шериф усмехнулся, а он удивленно поднял бровь: — Шеф, вы не верите, что я мог бы справиться с ним? А я ведь один из лучших стрелков Запада. В этом-то я и хотел убедить людей в том салуне, ведь они смеялись и говорили, что это пьяные бредни, а когда достал револьвер, все как-то разом притихли…
— И как же на самом деле зовут одного из лучших стрелков?
— Доналл Макмахон. Если будете искать не в списках преступников, а в статьях, посвященных лучшим охотникам за головами, то определенно найдете.
От его довольной улыбки шериф наморщил лоб, но все же сделал то, что просил этот странный человек, и выдвинул еще один ящик. Среди вырезок из старых пожелтелых газет лежали и карточки с фотографиями стрелков. Их коллекционировал не он, а его предшественник, предыдущий шериф. Обычно сам он в них даже не заглядывал, а сейчас пролистал все и нашел среди них ту, на которой был изображен Макмахон, моложе на десять лет, но мало чем отличающийся от того самого человека, что сидел за решеткой в участке. Разве что был выбрит гладко, и приодет получше, и волосы оставались тогда короткими и зачесаны были назад, а не спадали как попало неряшливыми вьющимися прядями.
Шериф вынул карточку и показал ее стрелку, который тут же важно закивал, соглашаясь с тем, что это он. Пригладил даже волосы и попытался придать себе важный вид, но сам же и рассмеялся. А шериф вынул из кармана ключ и отпер Доналла.
— В таком случае, больше не могу вас здесь держать. Стрелок вроде вас найдет, как выбраться, стоит мне только отвернуться. Не так ли? — он указал на дверь, которую распахнул заблудший ветер, и занял свое место за столом.
— А вы не пойдете, шеф? — шериф поднял голову и с удивлением посмотрел на него. — Как никак, он из вашего округа, и буквально недавно вытворил в этом городке такое… Думаю, вы не можете не желать поймать его.
— Я не могу пойти за ним потому, что не могу покинуть это место.
— Дверь не заперта. Вас никто не держит, — с улыбкой проговорил он и поднял со стола один из чистых листов, пододвинул к себе и обмакнул перо в чернила. — Как звали вашего помощника? Джон?
Заскрипело перо, одно за другим начали появляться предложения на странице, которые Доналл, мало задумываясь, быстро сочинял и записывал. И шериф посмотрел на то, что он там пишет, прочитал перевернутый текст, которого становилось все больше, и выхватил перо из рук охотника за головами. «Сам справлюсь», — нахмурился он и приписал что-то к тому, что уже было, вычеркнул то, что посчитал ненужным и подписался в конце.
В неподъемно тяжелом столе хранилось годами много всего. Только одно не задерживалось в едва выдвигающихся ящиках — патроны. На всякий случай там лежало несколько коробок, и сейчас шериф забрал их все, рассовал по карманам и зарядил барабан револьвера. Опустил оружие с выгравированным орнаментом в кобуру на поясе, поправил рубашку белую, как и перчатки, доходящие до середины предплечья, и надел поверх нее старый военный мундир. На него переколол значок и кивнул Донналу, что готов.
Они выбрались на улицу, под яркое прошедшее зенит солнце, к которому слезящиеся глаза какое-то время привыкали. Облака медленно плыли в ту же сторону, в которую эти двое шли, а ветер легко поддувал в спину, поторапливая, заставляя ускорить шаг.
Шериф взял своего коня под уздцы и повел ко второму, оставшемуся у салуна. Поседлав лошадей, они промчались через город и замедлили шаг, когда ровная мостовая под ногами закончилась, а начались узкие протоптанные жителями тропы да грунтовые дороги, размытые дождями и разбитые колесами повозок. Шериф свернул в поля, и Макмахон спросил:
— Куда мы, шеф Руисерт? — имя он подсмотрел в письме, оставленном для помощника шерифа.
— Начнем с того места, где мы с Джоном нашли тело, оставленное Бераком Кэмпбеллом, а дальше двинемся туда, где его видели совсем недавно.
— Там еще могло что-то остаться? — недоверчиво поднял бровь Доналл, но все же сжал бока лошади, ускорившей шаг, и поравнялся с шерифом, ушедшим вперед.
Ветер вольно развевал гривы лошадей, перемахивающих через высокие кусты и травяные некошеные заросли. Несущиеся вперед под пригревающим спины солнцем кони спешно приближались к месту, которое Руисерт хотел показать. К старым развалинам, оставшимся от когда-то стоявших здесь домов.
До того, как здесь убили и растерзали одного человека, среди обвалившихся крыш, порушенных стен и крошева скверного кирпича ютились и ночевали те, кому пойти было больше некуда, а эти старые руины хоть как-то походили на не имеющиеся дома. Сейчас в этом месте не было ни одного бродяги, ни одного пьяницы, ни одного любопытного ребенка. После того, что они однажды увидели на рассвете, все стали избегать этого места, понимая, насколько здесь небезопасно, и представляя себя на месте бедняги.
Потревоженные вороны закаркали, разлетаясь прочь. Копыта застучали по приминающим траву камням, по песку и вытоптанной вокруг руин земле. Всадники отдали команды, и кони замерли перед одним из зданий, от которого осталось всего несколько неровных кирпичей, положенных поверх фундамента. Остальное уже разобрали, разнесли и растащили жители города для своих нужд.
Двое перебрались через невысокую кирпичную преграду и осмотрелись. Доналл был здесь впервые, а вот Руисерту было с чем сравнивать. Он помнил, как выглядело место тогда, когда его привел сюда мальчишка, забредший в руины с товарищем. Когда малец остался позади, боясь снова приблизиться к этому месту, шериф пошел дальше вместе с помощником. За годы службы они оба успели много всего повидать, но при виде расчлененного тела и крови, залившей собой стены и пол, Джон ругнулся и извинился перед помрачневшим шерифом. Руисерт потянулся за камерой, заснял тело жертвы и надпись на стене — инициалы преступника, — довольно внимательно осмотрел все вокруг, но не нашел ничего стоящего, кроме следов, отпечатавшихся во влажной почве. Не осталось тут ни оружия убийства, ни того, с помощью чего преступник отрезал жертве конечности и поменял их местами. Ничего ценного. Хоть в груди убитого и осталась округлая рана от засевшей внутри пули, нигде не было гильзы. Или она просто закатилась куда-то, и ее уже было сложно найти под темнеющим вечерним небом, на которое снова наплывали хмурые облака.
Сейчас же было еще светло, и можно было попытаться поискать снова, чем они и занялись. Руисерт описал, как именно лежало тело и где; но по разводам оставшейся, не смывшейся порывистым дождем крови и так можно было понять. Надпись же разобрать было невозможно, тяжелыми каплями ее размыло по крошащемуся кирпичу. Нельзя было понять, были ли тут когда-то первые буквы имени, фамилии, или же просто раненый человек, отползая от убийцы в угол, размазал кровь по стене, прежде чем сползти по ней.
Взгляды внимательно прошлись по трещинам и выбоинам, по углам и щелям, но они нигде не нашли маленького металлического цилиндра. Доналл пожал плечами и предложил посмотреть снаружи. В две пары рук они стали отводить в сторону травы и выискивать гильзы, водя руками по земле. Что-то блеснуло, и Макмахон поднял металлический предмет к свету, осмотрел его и опустил на ладонь шерифа.
Руисерт усмехнулся и зашвырнул бесполезную гильзу обратно в заросли. Патроны такого калибра были у многих, как и револьвер, к которому они подходили. Едва ли этот поблескивающий металлический цилиндр мог сказать что-то нового о человеке, которого они с Доналлом собрались искать.
Нетерпеливый Доналл уже вскочил на коня, он решил, что они закончили с делами в этом месте, но Руисерт зачем-то пошел в другое, хорошо сохранившееся здание и, гремя пустыми бутылками, вернулся оттуда. Звеня стеклом, он донес их до валунов на краю пустыря, расставил их по прогретому солнцем камню и отошел в сторону. Неспешно отступил назад, отсчитывая шаги, и замер. Кивнул.
— Хотелось бы все же проверить тебя. Убедиться в том, что твои слова не просто ложь. Хочу узнать — действительно ли ты хороший стрелок или просто сказал так, чтобы похвастаться в салуне, а потом получить возможность сбежать от меня, — он усмехнулся и указал рукой на мутные пустые бутылки самых разных форм и цветов.
Но Доналл не спешился с продолжавшей шагать по примятой траве лошади, а только ускорил ее бег. Но он не сбежал, и даже не собирался. Когда конь задел копытом очерченную сапогом шерифа отметку, громыхнул первый выстрел. Гнедая лошадь с россыпью белых пятен на крупе дернулась от громкого звука, закатила глаза и ударила копытом землю изо всех сил, но не остановилась и не рванула, унося на себе седока. Послушная, свыкшаяся с безумцем-наездником аппалуза пошла по кругу, а мужчина, сидящий на ней, быстро расстрелял оставшиеся бутылки.
Зазвенело бьющееся, разлетающееся осколками стекло, и за считанные секунды не осталось ни одной уцелевшей бутыли. Только разноцветное крошево хрустело под сапогами шерифа, когда он подошел поближе к камням и качнул головой. Быстро и точно, ни единой пули не было потрачено зря, — Руисерт убедился в этом.
Самодовольно улыбаясь, Доналл опустил револьверы в кобуры, убрал с загорелого лица лезущую в глаза челку и спросил:
— Ну как, убедились, шеф?
Руисерт свел вместе брови, и между ними появилась угрюмая складка. Он молча кивнул и оседлал своего коня, потрепал по светлой, отливающей солнечным желтым цветом гриве и поравнялся с Доналлом, который никуда сбегать и не собирался. Шериф только зря потянулся к своим револьверам, когда Макмахон описывал круг вокруг камней. Тогда он сразу же решил, что от него хотят удрать, и его спутник заметил это.
Опустив поля шляпы на глаза, шериф некоторое время избегал взгляда своего временного помощника.
— Дальше нам туда? — первым после длительного молчания заговорил Доналл. Он указал на несколько зданий вдалеке, к которым кони спешно подбирались через поля, оставляя позади и руины, и пасущийся скот. Руисерт поднял взгляд и кивнул, ничего не сказал и даже не разжал тонких растресканных губ. А Доналл подвел лошадь ближе и ткнул кулаком в плечо шерифа. Попытался подбодрить, и у него даже получилось вызвать подобие улыбки.
На него подняли взгляд прищуренных светло-карих, солнечно-медовых глаз. Стрелок даже услышал одинокий смешок и расхохотался сам. Свободно и беспечно, так, как может только человек, на которого ничто не давит, которого ничто не ограничивает. Тот, что может пойти куда угодно и когда угодно, и делать все, что заблагорассудится.
Смех его звенел под незабудковым небом, а ветер гнал его куда-то вместе с рваными перистыми облаками, вместе с вольными лошадьми, ржание которых доносилось издалека. Начинающийся вечер подсвечивал облачную рванину пока еще светло-голубыми дневными красками, а не лилово-закатными, но постепенно становилось прохладнее. Доналлу в теплом пальто шерифа было удобно и уютно, и ему было самую малость стыдно за то, что он отобрал эту замечательную вещь и ничего взамен не дал. Он заглянул в седельную сумку и вынул из нее теплый, плотный и широкий шарф, снова приблизил коня к кватерхорсу Руисерта, почти вплотную, и набросил согревающую и немного колющуюся шерсть на почти не закрытую воротником мундира шею.
Шериф посмотрел удивленно, но все же перекинул шарф еще раз через шею, пригрел в нем ненадолго руки и сказал о том, что вечером еще действительно бывает прохладно. Хоть и пробилась уже свежая, не прожженная еще солнцем трава, и птицы давно уже пели совсем по-весеннему; когда солнце катилось к горизонту, становилось до пробегающих по коже мурашек стыло.
— Стоило бы вернуть тебе пальто, да? — скривил улыбку Доналл и потянулся к застежкам, но шериф махнул головой и сказал, что ему и так неплохо. Тогда его спутник придумал кое-что еще и поднял вверх указательный палец. Попросил ненадолго приостановиться посреди глинистых рыже-бурых песков и редкой растительности. Отвязал и развернул теплое цветастое одеяло, яркое, узорчатое, и укутал им шерифа, сидящего на замершем коне.
— Странный вышел обмен, — рассмеялся он и сжал конские бока сапогами. — Но так я могу быть уверен в том, что ты не замерзнешь, пока мы будем шастать по городу ночами. Что мы там вообще должны искать? Снова будем разглядывать следы крови по руинам?
— Нет, — шериф махнул головой, — следующее тело было найдено прямо посреди города — где-то среди небольших глухих проулков, на которое не выходит ни одно окно. Убитого даже не сразу нашли, по слухам. Вчера в мой город вернулся один из местных жителей и сообщил весть о том, что Берак Кэмпбелл убил еще кого-то в соседнем поселении.
— Значит, наша задача — подтвердить это, выведать подробности и узнать, куда он направился дальше, чтобы выдвинуться следом?
Руисерт поплотнее закутался в согревающее одеяло, втянул запах посохшей травы и разведенных под звездным небом костров, свободы, лошадей и жженого кукурузного виски и кивнул. В соседнем городе задерживаться не нужно было — просто узнать, что произошло, и в каком направлении исчез Берак, и двинуться дальше, не подыскивая даже ночлега.
Когда за спиной остались первые окраинные дома, шериф нахмурился снова. В городе было непривычно тихо для вечернего часа, когда улицы должны были заполонять прохожие, в барах — собираться картежники и пьяницы, а отовсюду звучать смех и голоса, ну или хотя бы вопли и крики.
Тут же только вдали звучали смутные отголоски салунной музыки, где-то лаяли переговаривающиеся псы, а на улицах было не то, что тихо — пустынно даже. Лишь изредка мимо них проскакивали всадники, не останавливая лошадей, они небрежно приветствовали незнакомцев; прохожие же, спеша будто, проносились вперед. И хлопали запирающиеся на ночь двери. И поглядывали из-за оконных тонких, ненадежных, но все успокаивающих стекол недоверчивые люди.
Первым делом эти двое заглянули в салун, в котором жизнь продолжала течь несмотря ни на что. Оставили лошадей напротив бросающих на них желтые отблески окон и зашли внутрь, к улыбчивому придурковатому удовольствию Доналла. Он не скрывал своей мальчишеской радости. Ведь зашли они не в серое, засыпающее конторское здание, а наоборот, в пробуждающийся блещущий светом салун, пахнущий знакомо. Родные дерево, спирт и пот отдыхавших работяг.
Салун полыхал ярким светом и алыми красками на щеках завсегдатаев, оглушал пьяными разговорами и манил к себе заблудших путников. Доналл смотрел на него с такой надеждой на невозможное чудо, что Руисерт махнул рукой и позволил ему выпить стакан и унести в крепящейся на пояс фляжке еще немного плещущегося золотого виски.
Пока Макмахон, наслаждаясь напитком, неспешно его потягивал, Руисерт расспрашивал сидящих за стойкой рабочих о происшествии. От одного только упоминания об убитом они притихли и нахмурились, но все же рассказали, что знали, когда увидели пятиконечный значок, сверкающий золотистыми отблесками света ламп. Все же погибший был один из их ближайших знакомых, вместе они работали, трудились, отдыхали в перерывах, а в один день он просто не явился к началу смены, и вечером его тело обнаружили в проулке. А ведь он был неплохим стрелком.
Были там и надпись, и много-много крови, и прошедшая насквозь пуля, закатившаяся в щель гильза, вот только все уже убрали, чтобы не пугать случайных прохожих. Но вести в небольших городах расползались очень быстро, особенно плохие. Все понимали, что больше они не увидят этого убийцу, но высовывать нос за порог все равно побаивались, особенно ночью, когда в подрагивающем свете фонарей и так мерещилось всякое.
Шериф кивнул и задал еще один вопрос, последний. Тот, что больше всего волновал, интересовал:
— Куда он направился дальше?
За стойкой рабочие в измятых одеждах и перепачканных сдвинутых на затылок кепках притихли. Кто-то даже поперхнулся крепким напитком, прокашлял обожженное горло и, задыхаясь, округлил глаза. Кто-то дал совет не соваться в это дело, а просто подождать, когда этот Кэмпбелл сам уберется в Мексику, затеряется там где-то и навсегда их покинет, и шериф молча поднялся из-за стойки. Один из игроков выронил карты и зажал свой неудержный рот, понял, что с пьяни проболтался и проводил мужчину, покидающего салун, взглядом. За ним следом вышел второй, и как только двери перестали качаться, все зло посмотрели на болтуна, но вскоре вернулись к своим делам. Все же им не хотелось, чтобы кто-то вмешивался в это бессмысленное дело.
Небо прожигала алая заря, солнечный ровный диск закатывался за дома, поглощавшие лучи его заходящего света, а по темнеющим улицам, вдоль которых зажигались фонари, поскакали двое. Руисерт знал кратчайший путь в Мексику, и гнал коня все быстрее, ведь уже совсем скоро поимка этого человека с треплющихся на ветру плакатов о розыске, развешанных по всему округу, должна была стать невозможной задачей. Когда он пересечет реку, разделяющую две страны, остановить и отловить его уже будет очень сложно. Он укроется в этой стране и будет отсиживаться спокойно, пока снова не натворит что-нибудь и не попадется на глаза полиции.
Шериф гнал лошадь, не щадя ни ее, ни своих сил, пока не стемнело совсем, пока все не стало непроглядно-черным, а позади не позвал голос лишь немного отставшего Доналла. Руисерт остановил лошадь, ненадолго замер и сам, а потом соскочил и согласился на предложение развести согревающий костер, сложенный из всего горючего, что под руки попадалось. На растопку ушли и быстро истлевающие в прожорливом языкастом пламени газетные выпуски, и посохшая прошлогодняя трава и хрусткие ветки обломанного куста.
Доналл заметил что-то вдали, постучал по плечу шерифа и обратил его внимание на крохотную яркую точку, которая немного подрагивала. В свете костра, отбрасывающего тени на лицо, двое переглянулись и кивнули. Впереди кто-то разжег огонь, собираясь заночевать под открытым звездным небом, на которое выкатилась усталая стареющая луна.
Пламя то не загасало, оно продолжало мерцать маленькой наземной звездочкой, указывающей путь. Шериф подорвался бежать туда, потянулся рукой в ту сторону, где должен был стоять стреноженный конь, но он отошел немного в сторону. Его зубы постукивали, перемалывая жесткую траву, и он расслабленно бродил по округе короткими скованными шагами.
Остановил вскочившего Руисерта Доналл, одернул и вернул к согревающему костру, весело потрескивающему в тихой ночи. Яркая точка все не гасла, и человек, разжегший ее, никуда убегать не собирался. Они вдвоем могли настигнуть его, просто проснувшись пораньше и тут же со свежими силами бросившись вскачь.
Шериф нахмурил брови, но все же согласился отдохнуть перед долгим новым днем. Подложил под голову седло, поплотнее закутался в одеяло и прикрыл глаза. Сон пришел удивительно скоро. Всего через несколько минут слипающиеся глаза закрылись, и уже не стало видно лежащего по ту сторону костра мужчины.
Не голоса птиц, сорвавшихся от громкого, но приглушенного расстоянием выстрела, а легкие прикосновения к лицу и плечам разбудили Руисерта этим утром. Когда он открыл глаза, рядом было улыбающееся небритое уже дня три лицо мужчины, от которого спозаранку пахло перегаром.
Во фляжке, вчера полной, оставалось совсем немного виски еще до восхода солнца, пока было темно, а звезды не сошли с мрачного неба. Услышав далекий донесенный ветром выстрел, Доналл убрал то, что осталось, в седельную сумку и потормошил спящего шерифа. А когда тот протер глаза и приподнялся, подвел к нему солового коня и взгромоздился на своего, припорошенного светлыми хлопьями пятен. Убрал за ухо вьющуюся темно-рыжую прядь и подождал, когда на лошадь заберется шериф, все еще сонный и все еще толком не понимающий, что случилось.
— Он убил кого-то еще, — со спокойной расслабленной улыбкой проговорил Доналл и посмотрел на Руисерта, который удивленно поднял бровь. — И если прямо сейчас примется разделывать тело, шеф, у нас будет предостаточно времени, чтобы настигнуть его.
По колючкам песчано-травяной полупустыни карьером понеслись две лошади, быстро набирая скорость широких шагов. Они скакали резво, вспарывая копытами песок и поднимая его в воздух долго не оседающей завесой. Мчались, похрапывая, вперед, а далекие горы медленно трусили назад.
Топчась по почти занесенным сухими ветрами следам, кони быстро добрались до истлевших углей, оставшихся от вчерашнего яркого костра. Вставая на дыбы, две лошади неохотно замерли, почуяв запах крови, закатили глаза и забили копытами. Спешившись, шериф и его временный навязавшийся помощник поспешили к распростертому на песках телу.
В этот раз Берак не успел разделать тело как желал, заметил вдалеке поднявшийся песок и пыль. Понял, что за ним следовала погоня, и умчался, перемахивая через кусты на своем скакуне, оставляя работу незаконченной.
Неподалеку заметало песком брошенную повозку, нагруженную товарами, а вдалеке слышалось ржание перепуганной умчавшейся лошади. Среди кактусов, посохшей травы и зеленых кустов она мелькала светлым пятном, одиноко скитающимся среди песков. Хозяин ее, случайный путник, которому просто повстречался не тот человек, уже не мог догнать и вернуть своего отбившегося коня.
Шериф снял шляпу и прочитал тихим шепотом краткую молитву, и тут же вернулся к лошадям, чтобы, не задерживаясь более, вернуться к погоне. Вскочил на коня и повел его бодрым галопом по следам, оставленным их целью. Двигаясь по отпечатанным в изменчивом песке отметинам, Руисерт внимательно смотрел вперед, будто побаиваясь того, что сейчас налетит сильный ветер и вихрем сотрет и без того не очень четкий указатель.
Когда Берак удирал от преследователей, он петлял, проскакивая через кусты, неожиданно резко поворачивая лошадь и ведя ее кругами. И он добился некоторого результата: шериф иногда останавливал лошадь, чтобы внимательно осмотреться, найди, куда дальше заплутали следы.
Но все же, как бы ни исхищрялся Кэмпбелл, он не сильно оторвался от шерифа и его временного помощника, гнавших лошадей во весь опор. Руисерт довольно быстро справлялся с несложной задачей, отыскивая продолжения цепочки следов в песках, в примятой траве. Только один раз они с Доналлом потеряли немало времени — когда впереди побежал ручей, а отпечатков копыт все не было видно. Тогда эти двое решили разделиться, поскакали в противоположные стороны.
Влево повел коня шериф. Лошадь долго брела, склонив голову к омывающему сильные ноги потоку, поднимая поблескивающие в свете солнца самоцветные капли воды. А шериф на коне щурил глаза и всматривался вдаль из-под закрывающей от первых лучей солнца шляпы. Но следов все не было.
За спиной, где-то довольно далеко прогремел выстрел револьвера Доналла, и конь сорвался с места, среагировав на движение седока. Когда Руисерт нагнал своего помощника, тот указал не только на примятые копытами колючие травы, но и на свежие и яркие следы не успевшей впитаться крови.
— Это не его жертвы. Это Берака, шеф, — криво улыбнулся Доналл и продолжил свой путь рядом с шерифом.
— Думаешь, он ранен? — скептически поднял брови Руисерт.
— Нет, шеф, тут реалистичнее другой вариант. Болен. Он болен, и ему уже просто все равно, скольких он убивает и кого, — усмехнулся он и коленями плотнее сжал бока набиравшей скорость лошади.
Нахмурившись, Руисерт кивнул и поравнялся с ним. Город, в который вели путанные следы, уже был отчетливо виден, он рисовал свои деревянные стены в сухих песках, возвышаясь над заметаемыми понемногу дорогами. Ржание напуганных лошадей слышалось издалека, и это заставляло шерифа снова и снова подгонять своего коня, мчаться на нем к месту, в котором произошла еще одна трагедия.
Под конец конь заупрямился, стал упираться копытами, закатывая глаза, наотрез отказался идти, и Руисерту пришлось соскочить с него и привязать к первому же столбу. Выхватив из седельной сумки револьвер, он поспешил через пропахшие кровью и порохом улицы первым. Когда под ботинком чавкнула затекающая между плиток кровь, он нахмурился еще сильнее. Рядом лежал труп старушки, выронившей из ослабевших морщинистых рук пряжу. Нити и незаконченный шарф пропитались кровью, но шериф на всякий случай зажал запястье. Она была уже мертва, когда они добрались до города.
Как и многие другие на прогретых поднимающимся солнцем улицах. Берак убил не одного и даже не пятерых: на поскрипывающих досках порогов, на искрящимся слюдой камне мостовой, в песке подворотен и даже на балконах — тела лежали всюду. Кэмпбелл расправился со всеми, кто не успел убраться подальше. Повалил тех, кто, услышав выстрелы, выскочил, решив, что это был простой поединок между пьяными соседями. Убил и наверняка и ранил немало людей, проносясь разрушительным смерчем через город.
Присвистнув, Доналл потянулся за фляжкой, но шериф выхватил ее раньше, чем его помощник дотянулся до горлышка губами. Отхлебнул сам, морщась, и затем осушил ее и отдал пустую флягу удивившемуся Макмахону. Всюду растекалась пролитая кровь, и зрелище даже для шерифа было жутким. Обычно столько смертей он видел за год, но не разом.
Вдвоем они побрели дальше, не переступая трупы, а обходя их аккуратно, старались вообще ничего ненароком не задеть. И только тогда, когда услышали глухой щелчок совсем рядом, понеслись к укрытию уже не глядя по ноги. Берак Кэмпбелл взвел курок, собрался выстрелить еще один раз. В шерифа. Но тот успел укрыться, и пуля вошла в мягкое дерево закрывшейся за Руисертом двери.
Доналл выстрелил из своего укрытия и только едва-едва зацепил бегущего к шерифу Берака. Только покарябал бок выпущенной пулей. Зажимая рану, пачкающую рубашку и руку алой кровью, он прокричал предложение дуэли так громко, чтобы его услышали не только шериф и его не получивший ответной пули помощник, спрятавший макушку за укрытием, но все выжившие-уцелевшие в этом городе.
Это могло быть ловушкой, но Руисерт из дома, в котором уже не было никого живого, высунулся. Пересек порог и улицу и посмотрел на бледное лицо Берака, опуская револьверы обратно в кобуры. Выхватить их снова они должны были тогда, когда отсчитали бы нужное число шагов, и он честно выполнил это условие. Когда обратный отсчет приближался к нулю, а шагов оставалось буквально пара, он потянулся к кобуре, но его опередили.
Пуля прошла через плечо, шериф пошатнулся, но быстро обернулся и сделал ответный выстрел. Доналл наблюдал за всем и тоже выстрелил, когда Руисерта ранили, но тот справился сам. Он попал точно в сердце, и его противник рухнул.
Сведя вместе брови, шериф пробормотал:
— Теперь его уже не отвести в участок, — и зашагал к Доналлу, бросившемуся к нему наперехват. Он наскоро перевязал кровоточившую рану и, не отходя от шерифа ни на шаг, проследил, чтобы тот дошел до врача, который сам выбежал из укрытия и поспешил предложить свою помощь. Наскоро обработав рану и срезав неровные, разодранные края, он принялся зашивать ее.
Как только доктор наложил повязку, Руисерт поспешил к лошадям, привязанным где-то вдалеке. Его просили остаться, задержаться хоть немного, отдохнуть и подождать, когда рука заживет, но он хотел поскорее выполнить свою работу. Преступника взвалил на коня Доналл. Он же не раз попытался отговорить шерифа, но тот упрямо не соглашался, стараясь не обращать внимания на боль в плече.
Когда они выдвинулись в обратный путь, Доналл внимательно следил за его состоянием, посматривал на руку на перевязи, на бледное лицо. Когда кони приблизились к старым руинам, он предложил устроить привал, хоть и город, оставшийся позади, был еще недалеко. Но шериф отказался снова. У него еще были силы, чтобы двигаться дальше, и задерживаться он не хотел.
Только тогда, когда они вернулись в участок и избавились от тела преступника, Руисерт расслабился и опустил голову на стол. Доналл вместо него сорвал плакат с вознаграждением, скомкал и забросил в корзину в угол.
— Ну вот и все, — он улыбнулся и присел рядом, на свободный стул, покачался немного и спросил, повернувшись к полусонному шерифу: — Возьмете меня с собой в следующее приключение, шеф? — а потом посмотрел на закрывающиеся глаза и кланяющуюся на бок голову и сказал: — Вам бы прилечь…
— Хорошо, — улыбнулся Руисерт и, пошатываясь, вышел из-за стола и побрел наверх, к своим комнатам. Остановился на середине лестницы, и улыбка появилась на его бледном лице: — Ответ положительный на оба вопроса.
— Тогда до завтра, шеф. Я уже придумал, на кого мы можем поохотиться, — он довольно улыбнулся и вышел, скрипя древесным настилом, прогибающимся под его тяжелыми шагами. На улице пригревало теплое утреннее солнце, выглядывающее из-за облаков, и Доналл, жмурясь, добрел до своего коня. Погода была отличной для небольшой прогулки верхом.