Татуировка

Закатное мадридское солнце припекает не так сильно, как днём. Зато красоту дарит неописуемую. Она воспринималась бы легче, если бы силы после выступлений ещё оставались. Но сейчас та тонкая полоска света, что ослепляет глаза при каждом повороте машины, вёзшей Махмуда до отеля, вовсе не дарует эстетическое удовольствие. Хочется скорее доехать, доплестись до номера и завалится в объятия кровати. Однако, весь план летит коту под хвост, стоит Алессандро в коридоре отеля пересечься с Конаном. Их отношения не заладились с самого начала. Вечные подколки, замечания в сторону друг друга стали обыденной вещью и для них, и для их старых и новых друзей. Этот португалец начал раздражать с первого же дня их знакомства. Он постоянно тёрся рядом, отвечал на его подколки своими и смотрел. Просто молча смотрел прямо в глаза. Не будь этих взглядов, Але может быть и никогда не обратил бы на него внимания. Но он смотрел, может не так часто, как казалось итальянцу, но с завидным постоянством. Этот взгляд заставлял чувствовать неловкость каждый чёртов раз. А сейчас в край уставший Махмуд вновь берёт откуда-то силы. Португалец внезапно раздражает больше обычного, хочется подойти и выяснить всё прямо сейчас. Но и этот план срывается, как только вместо обыденного саркастического оскала лицо Конана озаряет тёплая улыбка. Он приветственно машет рукой и неожиданно зовёт выпить чего-нибудь у него в номере. Але по инерции соглашается, только после озвученного ответа осознавая, что он только что сделал. Но отнекиваться поздно, Конан уже ведёт его за собой. Португалец щёлкает выключателем, и комната озаряется тусклым светом. Але проходит в комнату, присаживается на край кровати. Конан же проследует к минибару. — Вино? — Португалец поворачивает корпус к гостю и вопросительно смотрит на него. И снова этот взгляд, он будто проникает в душу, обжигая. Махмуд запоздало кивает. Конан на это лишь усмехается, выуживая бутылку красного вина и два бокала. Алкоголь дарует приятное тепло и некую раскрепощённость, несмотря на то, что ни один из них до сих пор не нарушил царящую между ними тишину. Конан улыбается и всё ещё смотрит. — Могу я взглянуть на твою татуировку? Ту, что на спине? — Лицо португальца мгновенно теряет улыбку, взгляд приобретает серьёзность. Махмуд пытается начать злиться на эту просьбу, но заглядывает в глаза Озирису и понимает, что не может отказать. Он снова легонько кивает, не издав ни звука. Але встаёт, поворачиваясь спиной к своему конкуренту, цветная рубашка летит на кровать. Он слышит, как лёгким стуком о столешницу отдаётся отставленный в сторону бокал Конана. И больше ничего, вновь тишина. Итальянец вздрагивает, когда холодные пальцы касаются его спины. Они проходятся по изгибам рисунка, вызывая табун мурашек. Это не остаётся незамеченным. — Что ты хочешь от этого конкурса? Столь внезапный вопрос вводит Алессандро в ступор. Он медлит с ответом, пока чужие пальцы продолжают гулять по его спине. — Достойно представить свою страну, я думаю? Победить? Португалец недовольно фыркает на эти слова. — Думаешь, что у тебя есть шансы на победу? Что ты просто вот так приедешь, споёшь грустную песенку о своём отце и растрогаешь зрителей и жюри? — Голос становится жёстче, злее. Конан дотрагивается до татуировки сухими губами, сжимает чужие бока в руках. Тихое «Вот дерьмо» с еле слышным стоном вырываются из итальянца. — Думаешь, ты особенный? Да тут каждый второй уже победитель в своей стране. — Конан движется выше, покрывает поцелуями шею, обхватывает губами серёжку, прикусывая мочку уха. — Они все прошли через ёбаный отбор и приехали сюда не просто так. Помни, что мы все здесь за победой, а ты совсем не особенный. Последние слова Озирис договаривает в лицо Махмуду после того, как рывком поворачивает его к себе. Але жмётся ближе, смотрит в чужие глаза, а в своих собственных черти зажгли огонь, и не остановить его уже никак. Конан срывается и целует в губы, жёстко, яростно, будто мстя за все слова, что слышал из чужих уст.

***

Жизнь вновь разлучает их, но ненадолго. Через неделю они уже встречаются в следующем городе. Их новоиспечённые друзья недоумевают, когда видят их. Конан и Але буквально не отлипают друг от друга, везде таскаются вместе, искренне и беззлобно смеются. Морэйра лишь понимающе улыбается, глядя на счастливого друга. Конан ловит Махмуда в тёмном и пустом коридоре, буквально впечатывая его в стену всем своим телом. — Мне, кстати, нравится твоя песня, я говорил? А те слова... это чтобы ты не зазнавался. Ты, оказывается, можешь быть приятным человеком. Не дерзить, когда не надо. Поверить не могу, что для этого тебя надо было один раз хорошенечко оттрахать. Але смеётся, запрокидывая голову. — А может я ещё не до конца усвоил урок, м? — Махмуд нарочито растягивает последние слова. Конан ухмыляется и целует теперь уже своего итальянца.