Мы договорились

Ветер набрал силу и налёг на стену госпиталя всей воздушной массой. Оконное стекло в палате заскрипело, и показалось — оно вот-вот не выдержит, упруго выгнется, потрескается и осыплется. И в какой-то момент перед тем, как ветер наконец отступил, даже всё здание будто застонало и вздрогнуло. Лео ждал, что лампы под потолком мигнут, но этого не произошло. — У нас собственные электрогенераторы, — спокойно объяснила Люсиана, неслышно зайдя в палату, и аккуратно показала себе под ноги. — Там, внизу. Нам в этом плане очень важно не зависеть от города. «Да, понимаю», — кивнул Лео, который только накануне полвечера просидел в кромешной тьме после небольшого сдвига границы у бездны. Люсиана тем временем подошла к койке, где среди белоснежных простыней неподвижно лежал Запп. — Он очнётся через пару часов, — тонкие пальцы отвели слипшиеся от пота серые пряди и на несколько мгновений прижались к виску Заппа. — Да, час-полтора, не больше. Кажется, одна из её копий ему уже говорила, вспомнил Лео, но клоны тараторили так громко, перебивая друг друга, что все их слова слиплись в его усталой голове в один сплошной ком. — А… хорошо! — спохватился он, вскочил с неудобного стульчика и украдкой потёр затёкшую поясницу. — Я позвоню мистеру Клаусу, он спрашивал, когда можно будет приехать. Новый Иерусалим с ночи обложили низкие тёмные тучи с ледяным дождём, и шквальный ветер рвал туман, пытаясь сдуть купол с города, и серая хмарь превратила полдень в сумерки, и свет ламп казался неестественным, призрачным, множил бледные тени, обманывал зрение. Может быть, из-за этого странного освещения Лео почудилось, что щёки Люсианы едва заметно порозовели. В последнее время она часто появлялась в облике грустной женщины, а не взъерошенной и нервной девчонки-нёрда. Ветер снаружи снова усилился — завибрировало стекло, стены задрожали. Как-то мистер Клаус доберётся в такую погоду? Лео поёжился. — Замёрз? — Люсиана обняла себя за плечи. — Нет, я… — Лео вдруг задумался: в госпитале Брэдбери, окружённом водой и продуваемом всеми ветрами, никогда не бывало ни жарко, ни холодно. Прохладно, свежо и пахло влажной зеленью — но не холодно. — Здесь хорошо. Люсиана улыбнулась и поманила его к стене палаты, покрытой мелкими трещинами и густо увитой иномирным плющом. — Можешь посмотреть. Глазами. А ещё лучше — потрогать. И Лео по её примеру прижал обе ладони к стене. Стена была тёплой. И ему не нужно было приглядываться, чтобы увидеть сквозь толщу бетона пронизывающие его кровеносными сосудами тонкие корни и побеги. Возвращённый из Иномирья госпиталь тоже не был прежним. То странное существо, пронзённое, пригвождённое и вросшее в здание… — А оно… ему не больно? — шёпотом спросил Лео, опуская веки. — Оно спит. — И… — он убрал руки и спрятал их за спину. — И видит хороший сон, — Люсиана говорила спокойно. — Оно потеряло корни, и ему хотелось выжить. Нам нужно было восстановить здание. Магра де Грана договорился. Это тоже жизнь, — лицо у неё стало невероятно сосредоточенным. Она не касаясь провела ладонью вдоль извилистой плети, и листочки дрогнули, зашевелились, потянулись к постороннему теплу… Лео затаил дыхание. …на койке шумно завозился Запп. — Вашу мать, — просипел он, дёргая руками в попытке поднять их и ощупать голову. — Что со мной было? — О, надо же, — отозвалась Люсиана, поворачиваясь к нему и в задумчивости прикладывая палец к подбородку. — Я ошиблась. Вы меня удивляете, мистер Ренфро. Лео оглянулся через плечо — плющ снова был всего лишь плющом — и выдохнул. Надо всё-таки позвонить мистеру Клаусу.