Провокация

Дверь за ними резко захлопывается, а Личадеев оказывается прижатым к одной из стен. Музыченко дышит жарко, отрывисто, опаляя дыханием открытую шею, и у Паши сносит крышу. Именно на такое он и рассчитывал. - Это был последний концерт, на котором я сдержался, - низкий рокочущий голос проходит прямо над ухом, и в штанах становится очень тесно, - Теперь я сорвался. Сколько можно доводить до оргазма провокациями, Паша? Чудовищной силой Павел отрывает голову от стены и смотрит в упор, прищуривая глаза и дотрагиваясь кончиком носа до щеки Юры, блаженно вдыхая слабый аромат одеколона. Его серо-голубая радужка в сумраке отражала свет, исходящий от оконного проема, делая ее притягивающей. - Я знал, что я тебе небезразличен, - аккордеонист забрасывает свои руки ему на плечи, приближаясь сильнее и стараясь немного отойти от холодной стены. - Просто хотел проверить твою реакцию, знаешь ли. Обычная провокация, как ты сказал раньше, - уповая в напряженной атмосфере помещения, Личадеев потерся пахом об пах Юры, оставшись довольным тяжелым рыком напротив. - Провокация прошла успешно? - внезапно Павел оказывается сильно прижатым к чужому паху, послышался тихий стон удовольствия. - Думаю, да. Музыченко, облизывая губы, жадно целует Пашу, прижав его голову рукой. Влажно. Личадеев обхватывает плечи сильнее, глубже впиваясь в поцелуй. Его пах давно ноет, тело слегка потряхивает от новых ощущений, и аккордеонист чуть ли не расплывается в руках скрипача, быстро хватая воздух между перерывами. Придавив парня к стене сильнее, Музыченко переместился с губ Личадеева к его шее, оставляя красные отметины и кусая зубами, после чего зализывая их. Часто вдыхая горячий воздух помещения и растворяясь в блаженстве, Паша слегка отстранил Юру и томно посмотрел ему в глаза. Шея предательски колола, а он не мог выговорить даже несколько слов, издавая лишь довольное мычание. Желая довести парня до полной кондиции, скрипач осторожно расстегивает его штаны, держа в руках горячую плоть и медленно водя рукой. - Попроси, - низко говорит он, слегка увеличивая темп. - Я знаю, чего ты хочешь, и сразу дам тебе это, если ты попросишь. В глазах напротив метались искры от возбуждения и сладкого удовольствия, но аккордеонист лишь жалобно скулил, кусая нижнюю губу. - По...Пожалуйста-а-а, - слово превратилось в долгий, затяжной стон, когда рука стала водить по члену быстрее. Уже чувствуя приближение разрядки, Паша сладко вдохнул больше воздуха, но рука тут же отпустила плоть, а Личадеева развернули лицом к стене. Он лишь огорченно проскулил что-то о скрипаче, все еще остро нуждаясь в разрядке. Внезапно к небольшому кольцу мышц осторожно подставили два пальца, что медленно водили по кругу, не решаясь зайти внутрь. - Расслабься, - тихо сказал Юра, и Паша изумленно вскрикнул судорожно хватаясь за стену, почувствовав в себе пальцы. Его потряхивало, словно при лихорадке, когда они начали медленно двигаться, намеренно задевая особо чувствительные места. Из груди аккордеониста то и дело выходили высокие стоны, перемешанные со скулежем, когда пальцы выходили полностью. Сзади снова послышился слабый звук, и к разработанному отверстию поставили что-то больше пальцев. Испуганно пытаясь схватиться за стену вновь, Паша пытался развернуть голову назад, но ее вернули в прежнее положение, успокаивающе поцеловав в щеку. - Юра, я-а-а-а... - Музыченко решил входить постепенно, давая привыкать к новым ощущениям. Его рука вновь переместилась на член Паши, набирая нужный темп. Аккордеонист оперся ладонями о стену, чувствуя возле спины обжигающее дыхание. Движения становились все быстрее, у Личадеева в глазах было все больше азарта и похоти, смешанной с удовольствием. Он начинал двигать бедрами в такт скрипачу, насаживаясь на член сильнее, абсолютно утонув в эмоциях и долгожданных ласках. Приближаясь к разрядке, Паша с громким стоном излился в руку Юры, а тот сделал еще несколько толчков, чтобы после обессиленно отпустить Личадеева и отойти. - Я...Я... - аккордеонист сползает по стене, поправляя мокрые и прилипшие ко лбу волосы. Сердце бешено стучит по ребрам, грозясь вырваться из них, а большие черные зрачки, казалось, перекрыли ту нежно-голубую радужку. - Сработала твоя "провокация"? - Музыченко усмехнулся, осторожно поднимая его и коротко целуя в губы. - Будешь еще провоцировать? - Буду.