Настолько

Подходит, берёт бутылку из рук; неосознанно пытаюсь не отдать, чтобы пальцы подольше касались. Пальцы у него тёплые, мягкие — живой человек, всё-таки, и это единственное подтверждение. Подносит бутылку ко рту, хочет воды; на автомате кричу, чтобы не трогал. «Я не против», — говорит он. Идиот. Я против, чёрт возьми. «Неужели из-за того, что это непрямой поцелуй?» — спрашивает насмешливо. Да, да, из-за этого, из-за того, что не хочу иметь с тобой ничего общего — ведь тогда ты будешь в моей крови не только фантомно, но и физически. «Неужели не целовался никогда?» Голос отдаётся эхом в ушах. Думаю: нет. Но молчу. Неважно это сейчас. Сейчас важнее то, что он приближается к моему лицу, сминает губы, исследует меня изнутри; из принципа на поцелуй не отвечаю, вырываюсь, кидаюсь на него, ударяю. Злость во мне кипит, слёзы наворачиваются на глаза, кровь от лица отливает. «Неужели я тебе настолько противен?» — непонятная интонация, но его это, конечно, не волнует. Как я-то его волновать могу? И отвечаю: «Да». Да, настолько. А внутри всё сгорает. Осознаю: не выдумал я себе это чувство, не выдумал одержимость. Тело сгорает целиком и дотла, и я сбегаю, чтобы позволить слезам литься, чтобы не останавливать их. Внутри, как пойманный воробей, сердце вырывается из грудной клетки, в рёбра стучит так, что больно даже — и непонятно, та ли это привычная боль, что всегда рядом с ним появляется, или физическая. Да, настолько. Настолько тобой болен, придурок.