Всего одним глазком

      — Да, сегодня работа будет закончена, — выдохнула Айрис в трубку, снимая очки и кладя их на кофейный столик, который каким-то дивным образом оказался рядышком с её рабочим местом и исправно находился там с прошлой среды. — Да я не проколюсь, нет, ничего не будет как в прошлый раз, да, я уверена, всё, всё, конец связи, — она со звоном бросила телефон и с бессильной злостью опустилась на свой табурет на колёсиках, судорожно шаря по карманам в поисках начатой пачки сигарет «Серая Черепаха». Ничего не нашла. Только вытянула серебристые часы на цепочке и цокнула языком, возвращаясь к своему вечернему занятию — к бюсту из гипса. Истинная белизна окрашивалась в цвета заката — алый, персиковый, бордовый: солнце играючи оставляло свои метки на всём Бостоне, как ревнивая любовница, его лучи скользили между высотками, щупальцами обхватывали зелёный стадион. Тротуары и корвеги, дороги и рекламные щиты за окном были красными, и красные люди шествовали в «Фенуэй Парк»: сегодня Boston Red Sox играли с Los Angeles Angels. Болельщики всего города стягивались посмотреть на своих кумиров вживую, брали детей, покупали сувенирные перчатки, бейсбольные мячи… Но это всё творилось снаружи. В квартире же, если не считать гомона, проникавшего внутрь из приоткрытого балкона, царила умиротворяющая творческая тишина, пропитанная приглушённым постукиванием долота и гудением холодильника. Айрис погрузилась в работу, не обращая внимание на странное чувство, будто за ней наблюдали.       А за ней наблюдали.       Кимберли склонила голову немного набок, слыша, как Айрис бормочет ругательства, не самыми лестными словами понося своих «бестолковых» клиентов, которые «лезут в последнее время, как чумные крысы со всех дыр», браня собственную забывчивость: «Ну вот и где мои сигареты?». Бесшумно Кимберли соскользнула с подоконника, босыми ногами ступая по бежевому ковролину, достала немного помятую пачку сигарет «Серая Черепаха» из выдвижного ящика одинокой кровати, придвинутой к кожаному чёрному дивану, повертела её в руках и бросила на вязаную подушку — самое видное место. Множество зеркал — на комоде и на полу, на раскладном столе и на полке с грамотами о творческом вкладе в бостонскую культуру — отражали гипсовый бюст и Айрис, работавшую над ним. В них же застыло целое собрание личных дел на каждого преступника Бостона, записи о бандах, за которыми полиция следила сквозь пальцы… Но не Кимберли. У Кимберли не было отражения и не было лица вот уже шесть с половиной лет. Невидимка — её приговор. Её будто не существовало. Осталось только имя. Как она прибилась к Инспектору? Как так получилось? Неясно. Но Кимберли не жалела об этом ни минуты, что в тот тёмный вечер, как побитый бездомный котёнок, последовала за женщиной в красном длинном пиджаке…       — Да заткнитесь вы уже, — морщась, проворчала Айрис, когда под её окном особенно отчётливо послышалось: «Red Sox, Red Sox, Red Sox!». За два года жизни в этом районе она возненавидела бейсбол всеми фибрами души и научилась подбирать правильные беруши в ближайшей аптеке.       Усмехнувшись, Кимберли привычно заскочила на подоконник, скрестив ноги как чертёнок, и прислонилась спиной к прохладному окну. Она не смела подойти ближе, а ей так хотелось. Айрис была её мятой в чае, её апельсиновым соком во время жаркого летнего дня, её полярной звездой, и, как назло, к ней было не прикоснуться — сразу поймёт, что не одна. Кимберли тихонько вздохнула, поглядев на насторожившуюся голубую волнистую попугаиху, чья клетка стояла на импровизированной барной стойке, а там в свою очередь соседствовала с виски и несколькими бутылками простой ядер-колы. Пичужка сразу подхватила общий настрой и зачирикала: «Red Sox, Red Sox, Red Sox!». Вся тенистая улица забурлила ещё громче — возможно из-за пробок, — она гудела моторами заводящихся корвег, сигналами скорой помощи, оживлёнными выкриками, рекламой «Абраксо», квантовой ядер-колы, которая вот-вот должна была выйти после многочисленных тестов… Айрис отложила в сторону свои инструменты, белыми пальцами помассировав переносицу, и потянулась за берушами.       — Без сигарет всё не то, — пробурчала Айрис, закрывая уши, — мне хотя бы одну, а потом я обязательно завяжу, видит Солнце, — она продолжила отстукивать формы молотком с такой осторожностью, словно работала со льдом.       «Всегда такая аккуратная, когда дело касается работы», — думала Кимберли и улыбалась. Всё-таки был один плюс. Когда же ещё кому-то выпадал шанс лицезреть такую Инспектора: стирающую пот со лба, пахнущую гипсом, сигаретами и кофе, виртуозно ворочавшуюся вокруг своего белого детища. В такие моменты Айрис наверняка не думала ни о чём, кроме работы. Забывала обо всём, кроме будущей заказной скульптуры. Именно в такие моменты Кимберли хотелось приблизиться к ней, положить голову на обнажённое смуглое плечо, закрыть глаза и вдыхать, вдыхать, вдыхать аромат чёрных, как вороново крыло, волос.       В дверь настойчиво постучали.       — Ну кого там принесло?! — воскликнула в сердцах Айрис, вытирая руки драным полотенцем. — Убью, если это кто-то ошибся дверью. Там же написано чётко и понятно — не беспокоить.       Кимберли напряглась, когда в небольшую квартирку-студию ввалился мужчина с букетом белых роз. Его было трудно не узнать: гладко выбритый, смазливый, с волевым подбородком, с подозрительно сверкающими синими глазами, на тыльной стороне его левой ладони была татуировка в форме солнца, которое словно нарисовал ребёнок — кружок и чёрточки, исходящие от него. В квартире сразу запахло дорогими терпкими духами…       — Энди, какого хера? — не поскупилась на выражение Айрис, отступая на шаг назад, так как в её лицо стали настойчиво тыкаться белые нежные бутоны, пока Энди без привычной экипировки разувался. — Тебе делать совсем нечего или да?       — Пришёл проведать свою напарницу, — пожал плечами Энди, и Кимберли нахмурилась. Она-то знала, как Айрис ненавидела цветы, а этот недомерок-добрячок с самомнением выше Эйфелевой Башни наверняка забыл об этом и решил показаться галантным. Кимберли едва не фыркнула, однако вовремя себя остановила: вдруг услышат. — У тебя уже есть что-то для меня? Нашла логово?       — Пошёл ты, Энди, — нахмурилась Айрис, отпихивая розы, которые ей настойчиво впаривали. — И убери от меня эту гадость.       — Я думал, женщины любят подарки, а цветы в особенности. Или мне надо было это сделать в моей экипировке? Женщины от неё просто в восторге…       — Да кому ты нужен, Серебряный плащ. Будто ты какой-то охерительный герой. Вон, лучше бы поучился у Грогнака-Варвара скромности. Чудо, а не мужик, а ты — так, красивая сказка.       — Которая тебе нравится.       — Я тебя ненавижу, — усмехнулась Айрис. — Давай, выметайся отсюда. И мусор свой не забудь, я занята сегодня.       — Ну вот, — обиделся Энди, — я так и знал, что надо было прийти к тебе во всеоружии. Ну что ж, в следующий раз, значит. А что это у тебя там.?       — Обезьяна из джунглей нетопырёнышей, — серьёзно сказала Айрис, отталкивая Энди обратно в дверной проём. — Давай, давай, выметайся, кому говорят. Нет у меня для тебя ничего.       — Даже кофе? Я обожаю, когда ты варишь кофе. Только ради этого я готов пригласить тебя переехать ко мне.       — Я тебе не кофемашина, Энди. Всё, давай, до свидания, — она толкнула его сильнее, так что Энди отступил за порог, и в следующий момент перед его носом захлопнулась дверь. Не обращая внимания на настойчивый стук, Айрис удовлетворённо улыбнулась, потянувшись, и вернулась на своё рабочее место, посматривая на фотографию симпатичной блондинки, которую она принесла к себе вчера, и с тех самых пор, с девяти вечера, работа её не прекращалась: стучало долото, скрябались царапки… Кимберли, как заворожённая, загипнотизированная и немая, не сводила глаз с Инспектора, она не следила за временем, хотя часы непозволительно громко тикали в углу, не замечала гул за окном. Ей просто критически не хватало чужого тепла…       Кимберли опомнилась, когда Айрис сняла свой тёмно-серый фартук с цветными заплатками, небрежно бросив его на кресло, и только после этого обнаружила пачку сигарет на диване. Не усмехнуться было невозможно: лицо Айрис вытянулось, красивые брови поднялись вверх. Карие — как горький шоколад — глаза недоверчиво осмотрели комнату.       — Её же там раньше не было, разве нет? Я же точно оставила её где-то в другом месте… хм… — Айрис приложила указательный палец к скошенному подбородку, задумчиво взглянула на окно, закусила ноготь. — Ай ладно, главное нашлась, — она довольно вытянула сигаретку и вышла на узкий балкончик, задымив уже там, выдыхая серый дымок, который растворялся в темнеющем воздухе. Лысая луна, почти полная, висела наверху, и россыпи звёзд уже делили с ней чёрный небосвод, а внизу мельтешили люди. Разные люди. И офисные работники, и полицейские, и бандиты, и проститутки, и наркоманы, и поток болельщиков, расходившихся по домам. Бостон кричал, Бостон бормотал, Бостон шептал, освещаемый фонарями и синими мигалками… Айрис какое-то время задумчиво смотрела на всё с девятого этажа, пожёвывая фильтр сигареты. Кимберли знала, что сейчас она думала о том, какая же двуличная её малая родина — опасная, как кинжал, и прекрасная, как египетские пирамиды и сфинксы.       — Ладно, — докурив сигарету, Айрис вернулась в свою студию, где по-прежнему пахло гипсом. — С тобой, малышка, мы на сегодня закончили, — она бросила нежный взгляд на свою работу. — Завтра продолжим, не скучай.       Инспектор, не переодеваясь, плюхнулась на кровать, которая пружинисто скрипнула.       — О да, детка, хоть сегодня нормально высплюсь… Спокойной ночи, Айрис, — прошептала она самой себе, зевнув.       «Спокойной ночи, Айрис», — мысленно сказала Кимберли, присаживаясь на край кровати с такой осторожностью, будто любое её движение могло вызвать атомную войну. Как взмахи крыльев бабочки — ураган.       Айрис довольно быстро отключилась, лежавшая в своей чёрной рубахе, в джинсах, в разношенных балетках. Кимберли придвинулась к ней, затаив дыхание, не решаясь сделать лишнее движение. Она смотрела на её расслабленное лицо: красивое, смуглое, с чётко очерченными и наверняка мягкими губами, с россыпью чёрных родинок на правой щеке и на лбу. Так хотелось прикоснуться к этой бархатной коже, хотелось расцеловать её и гладить, гладить…       «Надо держать себя в руках».       Кимберли терпеливо сидела на краешке кровати, пока дыхание Айрис не стало равномерным и спокойным, и только после этого прилегла рядом, позволив себе вольность — убрать выбившуюся прядь чёрных волос за её ухо и дотронуться до нижней губы. Она желала большего, мечтала не скрываться, прильнуть к губам Айрис, но разумная осторожность не позволяла сделать этого. Поэтому ей пришлось просто отдёрнуть руку, не отрывая взгляда от подрагивавших век Инспектора.       А завтра Айрис, как всегда, проснётся невыспавшаяся и не узнает, что её чутьё, говорившее о том, что в квартире был кто-то ещё, не обманывало, а Кимберли будет по-прежнему наслаждаться видами, поглощаемая желанием раскрыть себя.