all the walls go down tonight

Кенни положил сумку на бетон крыши и потянулся, разминая затекшее от тяжести плечо. У него было примерно десять минут, прежде чем появится его сегодняшняя цель, так что Кенни открыл сумку и начал медленно собирать винтовку. Отчаянно хотелось курить, как всегда перед работой, но сейчас было нельзя — иначе кто-нибудь мог его засечь, а по дороге к крыше Кенни совсем об этом забыл. Причиной был сегодняшний заказ — и та огромная куча странностей, которая его окружала. И пахла эта куча не очень приятно. Обычно заказчики связывались с Кенни через посредников — например, посылая к нему своих качков-телохранителей. Реже — напрямую, но, естественно, не без все тех же маячивших неподалеку качков. Этот же заказчик поначалу не был исключением — договорился о месте встречи, где Кенни поджидала невзрачная серая «хонда» с тонированными стеклами. Залезать в нее он категорически отказался, несмотря на настойчивость одного из телохранителей, на удивление щуплого на вид. Тогда второй вдруг пожал плечами, достал наушник, который тут же засунул в ухо, куда-то позвонил и начал пересказывать все, что говорили ему на том конце провода. Заказчик не представился, даже не поприветствовал — просто сразу же начал вываливать детали заказа. Утром следующего дня, в 5:30, цель будет направляться из общежития Денверского университета в главное здание упомянутого университета, куда прибудет в 6:01. Высказано было пожелание устранить цель с помощью снайперской винтовки неподалеку от ближайшего к университету выхода из парка — заказчик описал место и упомянул, что там почти нет камер, а в это время не будет и людей. Передал свои контакты, перевел на счет Кенни аванс — половину награды — и оборвал звонок. Слегка растерянные телохранители после этого поспешно укатили. Казалось бы, мало ли какие у людей странности. Вот только обычно всю рассказанную информацию Кенни собирал сам — это было частью его работы, в конце концов — и от такой неожиданной скрупулезности заказчика в груди скручивало от дурного предчувствия. И оно усиливалось всякий раз при мысли о том, что заказчик ни словом не упомянул ни имя цели, ни ее внешность. В обычных условиях Кенни бы отказался — слишком уж все это было подозрительно. Но за последние полгода мафия и полиция хорошенько прижали фрилансеров вроде него и подмяли почти всех под себя, и заказчики предпочитали иметь дело с кем-то из этих двух лагерей. Денег едва хватало на ближайшую квартплату и пачек пять замороженных вафель, а ведь скоро Рождество. Карен заслуживала подарков получше той сережки конго, близнец которой с давних, еще школьных, времен обосновался на мочке уха Кенни. Он вздохнул, выдохнув облачко пара на руки. Холодало, и пальцы без перчаток уже начинали замерзать. Последняя деталь винтовки с негромким щелчком встала на место, и Кенни занял позицию, бросив взгляд на часы. У него оставалось еще две минуты. Он быстро осмотрел сквозь прицел улицу, которая вела от парка к университету. Как и говорил заказчик, в такое раннее время здесь было пустынно, и единственная камера сонно мигала куда-то в стену жилого здания. В отдалении слышался шум шоссе, медленно просыпались птицы. Небо хмурилось, серело тучами — наверняка скоро должен был пойти снег, первый за эту зиму. Из-за угла вынырнула какая-то фигура, и Кенни, одним отработанным движением подтянув до глаз шарф, прильнул к прицелу. Девушка шла по улице с непокрытой головой, уткнувшись в мобильник и закопав нос в складки шарфа так глубоко, что ее длинные каштановые волосы полностью занавешивали лицо. Кенни бросил быстрый взгляд на часы — было 5:59. Видимо, это и есть его цель. Он плавно снял винтовку с предохранителя и навел прицел. Палец привычно лег на спусковой крючок. Девушка зарылась в шарф еще глубже, и, видимо, волосы совсем не давали ей ничего видеть — она резким раздраженным движением отбросила их назад. На мочке уха тускло заблестела маленькая, почти незаметная сережка конго. Внутри Кенни все моментально смерзлось в один мерзкий ком, палец прилип к скобе винтовки, сквозь горло невозможно было протолкнуть воздух — вырывался лишь какой-то жалкий прерывистый сип. Карен не училась в Денверском университете. Ей незачем было туда ходить, да еще и в такую рань. Но это точно была она — вздернутый нос, покрасневший от холода, блеклые веснушки на щеках, тонкий изгиб шрама на виске, вечно рассеянный взгляд серых глаз. И сережка. И, конечно же, сережка. Кенни машинально пощупал свое ухо. Его собственная сережка обожгла пальцы холодом, прояснила мысли, и он спохватился, снова прильнул к прицелу, поспешно изучая сквозь него соседние крыши и окна. Хоть бы заказчик больше ни к кому не обратился, хоть бы Кенни был на крышах один, хоть бы он успел перехватить, хоть бы хоть бы хотьбыхотьбыхотьбы... Больше никого не было, но Кенни продолжал шарить взглядом по крышам. Он дернул предохранитель раз, другой, но тот выскальзывал из пальцев, не желая вставать на место, и в конце концов Кенни попросту вскинул прицел вверх, чуть ли не всем телом отпрянув от винтовки. Фигурка Карен — совсем крохотная на таком расстоянии без увеличительного стекла — исчезла за фасадом многоэтажки. В кармане визгливо ожил мобильник. Кенни рывком достал старенькую раскладушку. В сообщениях значился новый входящий от неизвестного номера. «Увиливаешь?» Кенни резко вскинул от экрана голову, высматривая хоть какое-либо движение на крышах и в окнах. Он же только что все проверял, откуда... На крышах было по-прежнему пусто, в окнах было по-прежнему темно. Кенни стиснул зубы и снова уставился в телефон. Стоило ему опустить на экран взгляд, как тут же пришло еще одно сообщение. Без текста. Лишь с прикрепленным фото какой-то смутно знакомой вывески. Смутно знакомой больничной вывески на другом конце города. Как раз той, куда Кенни каждый день приезжал забирать Лео с работы. Кенни медленно, обмирая, поднял от телефона голову. На него через всю улицу смотрел сонный глаз единственной местной камеры. До клиники, где работал Лео, Кенни ехал максимально быстро: наплевав на светофоры, протискивался на мотоцикле мимо утренних пробок и даже не пытался увернуться от взгляда вездесущих камер. Все равно его уже успели изучить — смогли ведь расставить такую грамотную ловушку. Кенни стиснул зубы и еще сильнее выкрутил ручку газа, чудом не врезавшись в вынырнувший из-за поворота грузовик. Господи, какой он идиот. Какой идиот, боже, слов нет цензурных... Может быть, он был недостаточно осторожен, и родственники его бывших целей начали на него организованную охоту? Но это не объясняет камеры. А к камерам доступ есть только у полиции и мафии. Полиция же так не работает — им нужно все чинно-благородно и с бумажками. А вот мафия... А мафия вряд ли захочет впредь иметь с ним дела. Особенно если узнает про некоторые авантюры на пару с одним старым школьным другом — честным и неподкупным полицейским по имени Стэн Марш. А вот если — когда — узнает... Кенни резко затормозил у входа, взвизгнув покрышками по смерзшейся дороге, и бросился в больницу, как только поставил мотоцикл на подножку. Неподалеку, совсем рядом, стояла дверями нараспашку невзрачная серая «хонда» с тонированными стеклами. В коридорах толклись люди — будто все население города решило собраться здесь и, как назло, встало у него на пути; и Кенни лавировал, протискивался, расталкивал эти толпы, пробиваясь сквозь людскую массу, и спустя сто лет, наконец, добрался до кабинета Лео и ворвался внутрь, выдернув из-за пояса пистолет. По ушам ударила тишина — неестественная после гула людей; в кабинете было пусто. Дверь с тихим щелчком закрылась за спиной Кенни, окончательно отсекая шум, и только тогда он услышал тихое шмыганье носом и сиплый, на грани слышимости, тонкий скулеж. — Лео? — шепотом позвал Кенни, делая шаг. Из-за ширмы, где пряталась больничная койка, раздалось быстрое: «Кен!» — и тут же оборвалось, будто резко заглушенное чужой широкой ладонью. И Кенни подскочил к ширме, оттолкнул ее в сторону, вскидывая пистолет, взглядом ища цели, головы этих ублюдков-телохранителей, и плевать, насколько они опытнее в рукопашную, пуля всегда быстрее... Но стрелять было не в кого. Один лежал прямо под ногами Кенни в мерзко воняющей луже, уткнувшись лицом в линолеум, рядом с пустым шприцем-ручкой. Второй, щуплый, — чуть поодаль, исполосованный царапинами, со скальпелем, торчащим из изуродованной глазницы. Тут же на полу сидел Лео, пряча лицо в руках. Его трясло. — Кен... Кен... Это не моя вина, Кен, я... Кен, Кен, это не... Это не... Кенни затопила такая гигантская волна облегчения, что ноги перестали держать, и он упал на колени рядом с Лео, немедленно развернул его лицом и прижал к себе. Лео обмяк в его руках, вцепился в куртку сзади, не переставая бормотать. Кенни успокаивающе гладил его по спине: — Все закончилось, Лео, все будет хорошо, все закончилось, ты справился, здесь нет твоей вины, все будет хорошо... Лео уткнулся в его грудь лицом и беспомощно всхлипнул. Кровь из раны совсем рядом с глазом быстро пропитала футболку, и намокшая ткань противно липла к телу. Кенни шумно сглотнул и сжал Лео крепче, зарываясь носом в его влажные от крови волосы. Холодный свет лампы ярко высвечивал ручку скальпеля, неуместно чистую для этой комнаты с трупами, кровью и блевотиной на полу. Ничего еще не закончилось. Выйдя из здания больницы на безлюдную улочку, Кенни потянулся было к мобильнику, но остановился на полпути. Вдохнул, выдохнул, достал вместо телефона сигарету. Не сразу запалил, с десяток раз вхолостую прощелкав колесиком зажигалки. Рвано затянулся и так же рвано выдохнул дым в стылый воздух, почти не задерживая его в легких, и только затем вытянул из кармана мобильник и набрал номер, значившийся в последних СМС. С неба нерешительно посыпались первые снежные хлопья. На соседней улице с шумом проносились машины, из здания напротив вышла женщина с посеревшим от усталости лицом, которая тащила за руку орущего ребенка. Город просыпался. — Какого хрена это было, — холодно спросил Кенни в трубку, как только в ней прекратились длинные гудки. — И тебе привет, — ответили сзади. Кенни выронил сигарету из пальцев и рывком обернулся. Картман убрал от уха телефон, улыбаясь во все тридцать два зуба; ярче его улыбки сверкала только бляха полицейского на поясе, совсем рядом с кобурой с табельным пистолетом. Позади него хмурой тенью маячил Кайл. Он смотрел куда угодно, только не Кенни в глаза. — Итак, Кенни. У нас всего лишь один вопрос, — Картман наклонился вперед. Улыбка намертво приклеилась к его лицу, своей неестественностью перекосила черты так сильно, что Кенни хотелось по ней врезать. — Где. Стэн. Марш.