Жизнь

Я встал, шатаясь, с пустой скамьи, захлопнул наглухо часть ласкана и направился в шумящий листьями лес. В нём ветром пела природа и отзывалась в кронах сосен, тех сосен, что недавно покрывало каплями дождя. Если подумать, в этом лесу никогда не было тишины. Его вечно наполняли звуки и частое дыхание жизни, но…сегодня этой жизни не было. Сегодня были только глубокие морские лужи, покрытые коркой соли, озябшие листья и огорченные, мрачные животные. Яркие лисы потускнели и, стараясь спрятаться, закутались в грязные корни будто бы погибших деревьев. Громадные, величественные волки смотрели деревянными глазами на луну и не выли. Для них это было редким явлением…первым за всю их жизнь. Птицы не пели песен, шугались любого звука. А лес поддерживал тишину, будто пытаясь хотя бы немного задержать жизнь в себе. Я бы хотел помочь ему, но откуда во мне могут быть силы, если всё, что могло спасти этот мир, погибло этой весной в частичках закатных лучей. Если всё, что питало своей любовью и чистотой, сгорело в лучистых языках пламени и навеки покинуло нас. Если птицы перестали петь, если лисы прячутся в корнях, если волки прекратили вой. Если лес угасает, а звери хотят бежать. Что поможет этому миру, если все хотят уйти? Я смеюсь, доходя до расщелины, а в остатках каменных оград отдается эхо, будто плач разносясь на многие-многие мили. Ко мне подходят существа, имеющие раньше название, но потерявшие себя. И их не меньше тысячи. И все чувствуют одно. Все чувствуют то, что никому не скрыть. В каждой мысли и каждом вздохе читался вопрос: — «что это?» Все чужо смотрели друг на друга, будто бы никогда не знали ни себя, ни других, окружавших их десятками, а то и сотнями лет. Будто бы в их словах, что никак ни одна душа не могла произнести, таился секрет, который мог бы разрушить всё. Будто бы смех, разносящийся где-то далеко, не слышался и не помнился. Этот смех заменял крик. Крик на многие поколения. Он вобрал в себя все песни, весь вой, весь шум. Он отчаянно старался разнестись и оживить частичку… клочок леса. — Боже! — шепчу непонятно зачем, бросая взгляд на сияющие воды. — Ты прекрасна. Ты ушла к ней, а та и рада. И снова смех, несдержанный, истерический, скребущий сердца, души, мысли. — Да, вода всегда хотела тебя забрать. Она знала, о да, она всегда знала, что будет рядом с тобой. И мы всегда знали, что ты в ней чувствуешь себя намного лучше. Что ты в ней живёшь. А нам что? А нам нужна была ты. Мы не могли…вру…всё так же не можем без тебя. И вот вопрос срывается с уст: — Знаешь, что? Я же не смогу ничего тебе доказать. Противная! Противная! Дура! Невестка!..Невеста. И уши режет смех, что вернулся, что так быстро вернулся, лишь бы дойти до меня, лишь бы я его услышал, лишь бы я понял. А мне — плевать. И жизнь закончилась на жизни. А смерть не начась. Давай жить вместе? А мне — плевать?