Операция

О ранении Солдата Капитану доложили не сразу. Поэтому операция уже шла, когда он прибыл в медблок. Подошел к главному операционному залу, оснащенному лучше других, и заглянул в смотровое окошко в двери. Солдат лежал на спецстоле, пристегнутый к нему за руки и за ноги. Голову удерживала скоба с винтами. Поперек груди и живота, выпачканных в крови, обмазанных раствором йода, алыми ртами протянулась цепочка ран. Капитан насчитал всего пять и скрипнул зубами. Кому-то придётся найти очень хорошие оправдания за столь серьезное повреждение Солдата. Хирург в заляпанном кровью халате попытался дотронуться до одной из ран, но Солдат выгнулся и то ли закричал, то ли зарычал: Капитан увидел темный провал рта и розовую пену на подбородке. Одновременно раны закровили, потревоженные мощными рывками. Хирург раздраженно швырнул зонд в кювету, содрал перчатки и направился к выходу. Капитан отступил на шаг. Когда дверь открылась, из операционной донесся вой Солдата, лязг креплений на столе и испуганный говорок среднего медперсонала. Врач однозначно не ожидал увидеть перед собой самого Капитана Гидру и отшатнулся, явно с трудом поборов желание юркнуть обратно за стальную дверь операционной и, может, даже запереть ее на засов. — Доктор, — мрачно приветствовал врача Капитан. Он никогда не утруждал себя именами обслуживающего персонала, предпочитая называть по должностям, но что-то подсказывало врачу, что Капитан знал всех не только по имени и фамилии, но и держал в памяти все подробности их служебной и частной биографии. — Доложите обстановку. Врач сглотнул, пытаясь смочить внезапно пересохшее горло. Потом, кашлянув, произнёс: — Пять ранений, все полостные. Не сквозные. Задето лёгкое, порван кишечник. Необходимо извлечь пули и зашить раны. Но Солдат не хочет сотрудничать, вырывается и кричит. Он не поддается седации, уговоры и приказы также не возымели воздействия. Я не могу так работать, не опасаясь усугубить уже имеющуюся ситуацию. Капитан коротко кивнул и вновь посмотрел в окошко на двери. Кровь из ран Солдата продолжала течь и уже начала собираться на клеенке, которой был обтянут стол. Капитан решительно дернул дверь на себя и шагнул в операционную. Несмотря на хорошую вытяжку, в зале воняло кровью, потом, мочой и грязными носками. Солдата явно не мыли после возвращения. Когда Капитан подошел к столу, все медики замолчали и отступили, давая ему место. Солдат редко и шумно дышал, втягивая воздух сквозь зубы. Капитан обвел сотрудников тяжелым взглядом, от чего те словно скукожились. — Если хоть одно слово, сказанное здесь, выйдет за пределы этой комнаты, ваши семьи не получат даже уведомления о том, что домой вы не вернетесь. А я найду способ сделать последние дни вашей жизни чрезвычайно насыщенными неприятными ощущениями. Всё понятно? По комнате пробежал шепоток, словно осинки на ветру затрепетали. Капитан перевёл взгляд на стол. Подошел к изголовью и рывком обломил головное крепление. Потом взял стопку простыней и, осторожно приподняв горячую пропотевшую голову, подсунул их под затылок. Потом он провел ладонями по лицу Солдата, вытирая слезы, пену и слюни. Солдат вскинул на него взгляд. — Всё хорошо, — веско произнес Капитан. — Всё будет хорошо. Солдат как зачарованный смотрел на него, приоткрыв рот. В груди у него клокотало. — Приступайте, — бросил Капитан медикам, а сам вновь сосредоточился на Солдате. Погладил его по голове, убрал волосы со лба. — Как же ты так? — неожиданно мягко спросил он. — Т-ш-ш, не отвечай, рапорт потом, — предупредил он открывшему рот Солдату. Хирург в чистых перчатках взял зонд и медленно ввёл его в рану на груди. Солдат дёрнул головой и захрипел. — Когда всё закончится, — медленно произнес Капитан, — я возьму неделю отпуска. И мы поедем в лес, только ты и я. Тело Солдата обмякло, глаза неотрывно смотрели на Капитана. — Будем жить в том домике, помнишь? — Солдат слабо качнул головой. Из левого уголка рта вытекла струйка крови и потекла по щеке вниз. Капитан взял марлевую салфетку и осторожно стер её, а салфетку бросил на пол. — Неважно. Там никого не будет, только ты и я. Ты будешь спать и восстанавливаться, а я каждое утро варить тебе кофе и печь блинчики на завтрак. Хирург сменил зонд на крупный пинцет и теперь ковырялся в ране. Наконец с победным возгласом выдернул первую пулю и швырнул окровавленный кусок металла на поднос. Из раны толчками полилась кровь, Солдат задергался. Он тяжело и влажно закашлялся, разбрызгивая кровь. Капитан даже не вытер лицо, только повернул его голову набок. — После завтрака мы будем ходить в лес, — продолжил он, словно не было вокруг писка кардиомонитора, отрывистых требований хирурга и ответов медперсонала. — Будем искать грибы или ягоды. Или просто шуршать листьями. Солдат застонал, когда хирург глубже задвинул в него дренажный шланг. Потом тоненько заскулил, пока тот стягивал рану множественными стежками. — Орехи, — вдруг прозвучало невнятно и тихо. Никто не расслышал, кроме Капитана, но тот понял сразу. — И орехи будем собирать, — подхватил он. — Ты будешь давить их левой рукой. Мы испечем ореховый пирог и съедим его, запивая холодным молоком. Хирург двумя крючками растянул рану на животе Солдата. Тот беззвучно заплакал от боли, пальцы правой руки, прикованной широким манжетом к столу, скрючились. Капитан погладил его по плечу и сдвинулся слегка, чтобы стоять сбоку, но не мешать работать медикам. Дотянулся до сведенной кисти и обхватил теплой надежной ладонью. — Мы будем готовить обед на печи, — продолжил он. — В закопченных чугунках и котелках. Тушить оленину или крольчатину, с картофелем и разными травами. А есть будем на крыльце. После еды будем начисто вытирать тарелки хлебом. Хирург чуть расширил рану, забил ее салфетками, подсушивая, и вытащил наружу петлю кишечника. Завоняло не только кровью, но и дерьмом, обычный запах при полостных операциях. Солдат вновь заскулил, перемежая стоны всхлипами и резкими вдохами. К счастью, хирург справился быстро. Наложил несколько швов кетгутом, потом засунул кишки обратно. Запустил следом руку, аккуратно расправляя их и укладывая, как надо. Он вытащил руку с жирным хлюпом, и Солдат хрипло вскрикнул. Но остался лежать неподвижно, пока Капитан поглаживал одной рукой его плечо, а второй сжимал пальцы. — Вечером мы разожжем костер. — Голос Капитана оставался ровным. — Будем жарить сосиски и зефир. А потом я возьму тебя в кровать. — В зале повисла глухая неловкая тишина. Но Капитан не остановился ни на секунду. — Буду целовать каждый твой шрам до тех пор, пока они не перестанут болеть. Именно так мы и сделаем. Медики словно очнулись ото сна, заторопились, зашумели. Солдат лежал тихо, глядя на своего Капитана.