Коллекционер

      Его лицо выглядело детским: пухлые щёчки и аккуратный маленький носик. Со стороны он выглядел как мальчишка, который пытается выглядеть взрослым мужчиной. — Успокойтесь и заткнитесь, — спокойным тоном сказала Четвёртая.       Когда Одиннадцатый повернул свою голову в её сторону, то увидел тяжёлый и пофигистичный взгляд. Он никогда не видел детей с таким взглядом, как будто в её жизни было гораздо больше дерьма, чем у всех присутствующих в этой комнате. Такое выражение лица парень видел только у одного своего учителя, который вскоре уволился и ушёл в запой. — Я Четвёртая… мне девятнадцать лет. Не расту и не меняюсь с десяти лет… — голос этой девушки, выглядевшей десятилетней девочкой, звучал сильно уставшим и замученным. «Такое бывает вообще?» — думал Одиннадцатый, уставившись на чудную девочку. — Теперь я! Теперь я! — визжала девочка в инвалидной коляске и тянула свою руку.       Её выражение лица подходило измученной Четвёртой больше, чем жизнерадостной девчонке. Ярко-зелёные глазки светились от взволнованности, улыбка до ушей излучала детскую безмятежную радость и тепло, а её рыжие волосы — это как будто яркий огонь, освещающий комнату вместе с лучами солнца. Эта девочка чем-то напоминала Ариэль из диснеевских мультфильмов. Возможно, это из-за её «огненных» волос. — Я Третья, мне четырнадцать лет. До этого я была русалкой и плавала в различных морях и реках, а потом Морж купил мне ноги, но они оказались плохими и нерабочими, как-то так, — она указала пальцем на свою коляску для инвалидов.       Пока Одиннадцатый переваривал информацию, в разговор вмешался черноволосый парень. — Что за чушь ты несёшь? До этого ты жила в детдоме со мной! Какая, блин, русалка? Ты с рождения не можешь ходить, — он посмотрел на Третью, а затем повернулся к Одиннадцатому. — Да ну тебя! Мечтать не вредно! — надулась «Ариэль» и скрестила свои руки на груди.       Тем временем за окном уже стемнело, комната начала заполняться мраком, откидывая тени от различных вещей. Эти тени казались странными чудищами. Такими замысловатыми и скрученными. Занавески тихо качались на ветру, задевая спину Первой, будто привидение, которое куда-то зовёт за собой. Одиннадцатому не верилось в то, что он находится здесь и слушает необычных детишек. Просто чудной сон? Действительность происходящего настолько странная, что он сам не верил. Если неделю назад ему бы сказали о том, что он будет находиться здесь, то ни за что бы не поверил в это. Всё это выглядит слишком абсурдно и смешно. Можно было бы и рассмеяться, если бы не вся хреновость ситуации. Слишком глупо, слишком… — Я, пожалуй, продолжу, — прервал его мысли ворчливый парень без рук. — Шестой, мне шестнадцать лет. Я потерял свои руки в автокатастрофе, когда мне было шесть лет… — его взгляд заметно потяжелел и потемнел.       Было очевидно, что эта тема была для него болезненной. Сложно представить, каково этому парню. Многие не знают, как они будут жить без рук. Каково это… попрощаться со своими руками навсегда?  — А ещё, а ещё! — опять завопила Третья. — У него пальца на ноге нет!       Как только эти слова вырвались из её уст, тонкие ручонки потянулись к ноге Шестого, и через мгновение вся комната уже могла лицезреть то место, где раньше был большой палец. Третья держала ногу Шестого, который был чуть ли не вверх ногами. Судя по его выражению лица и очках, которые сползли со своего привычного места, он был разозлён и немного в недоумении от происходящего. Скоро от Третьей останется лишь только мокрое место… — Да я тебя! — закричал парень и быстро вскочил на ноги.       Вместе с ним вскочила и Первая. Её испепеляющий взгляд прожигал дыру в Шестом. Видимо, отсутствие её левой руки совсем не волновало. Она легко могла дать правой рукой кому-то нехилый подзатыльник, а ещё, может, что-то похлеще. Злой брюнет уселся обратно на пятнистый ковёр. Этот момент чертовски сильно напоминал разговор несносного сынишки-хулигана со своей строгой матерью. Первой хватало лишь одного взгляда, дабы её непутёвый «сынок» понял свой косяк и мигом исправил его. — Не при новеньком… — процедила сквозь зубы «строгая мать», на что Шестой лишь что-то недовольно пробурчал.       Когда Первая села обратно, то в комнате настала мёртвая тишина. Никто никак не хотел нарушать её. Первая так бы дальше и «душила» затишьем сирот, сидящих в комнате, если бы не парень с тремя ногами. — Можно я продолжу? — неуверенно проговорил он.       Рыжие волосы сочетались с его настолько светло-карими глазами, что они казались жёлтыми. Главной особенностью, конечно же, была третья нога. Именно про него можно было сказать: «Две ноги и обе левые», ведь две его конечности и впрямь были левыми. Сложно представить, каким образом он передвигался. — Я Восьмой, мне семнадцать лет. У меня с рождения три ноги. Вообще, меня можно считать сиамским близнецом, ведь до своего рождения я… ну… поглотил своего брата, — во время своего рассказа паренёк разглядывал свою лишнюю ногу так, будто ждал, что его брат вот-вот вырастет из неё, но этого, как ни странно, так и не произошло. — А я Пятая… — послышался еле слышный шёпот.       Все повернулись на звук и увидели довольно высокую девушку с огромным шрамом на пол-лица, который задевал её глаз. Её чёрные как смоль короткие волосы чуть дотягивались до шеи, отчего она была похожа на мальчишку, но высокий тон голоса выдавал её. После Снежной Королевы и Девятого Одиннадцатый уже стал настоящим экспертом по вычеслениям на тему «Кто слепой, а у кого просто светлая радужка глаз». Было легко понять тот факт, что правый ярко-белый глаз Пятой был невидящим. Удивительно, что он всё ещё на месте, ведь от такого глубокого повреждения должно было остаться лишь пустое место. Кстати, только у неё и у Первой были проколоты уши, но если у рыжей в ушах были еле заметные колечки, то у Пятой на мочках ушей висели крестики, которые были видны всем, так как волосы совсем их не прикрывали.       Эта девушка смотрела в пустоту, будто бы она не находилась в этом мире. Не здесь и не сейчас. Пухлые губы и нежные скулы делали её больше похожей на искусственную, как большая реалистичная кукла. — Мне шестнадцать лет. Я лишилась своего глаза во время драки, — Пятая продолжала глядеть в никуда.       У неё вообще есть какие-либо эмоции? Одиннадцатый уже начал сомневаться. Этот странный монолог прервал уже знакомый всем скрип двери, за ней стоял худой парень в белом фартуке (По правде говоря, белым он не был уже довольно долго.) и держал коробку, за которой скрывалось его лицо. Первая быстро поднялась и забрала коробку у паренька. Теперь можно было хорошо рассмотреть длинные чёрные волосы, они выглядели растрёпанными и торчали во все стороны, ещё у него были густые брови и тощие скулы.       Тот самый парень, с которым не успели познакомить Одиннадцатого, молча вышел из комнаты и закрыл дверь, успев подмигнуть кому-то из восседающих на коврике. Первая начала вытаскивать из коробки пластмассовые тарелки с какой-то кашей и котлетами. Как оказалось, в тарелке была овсянка, которая на вкус была намного лучше, нежели на вид. Небольшой комочек жареного мяса, прозванный котлетой, тоже оказался вкусным. Давайте подведём итоги ужина. Здесь готовят хорошо, хоть и немного, печенья или любого другого десерта тут точно не подадут, но голодная смерть в этом месте не светит. — Это Седьмой, — сказала Третья, запихивая в свой рот овсянку. — Он немой, так что если ты не знаешь язык жестов, то он не поймёт тебя. — М… ясно, — с набитым ртом промямлил Одиннадцатый.       Похоже, что это были его первые слова, произнесённые в присутствии своих новых «братьев» и «сестёр», отчего у половины округлились глаза до пятирублёвой монеты, и вся комната уставилась на новичка (Кроме, конечно же, Снежной Королевы.) с открытыми ртами, из которых чуть ли не вываливалась каша. — Так ты разговариваешь?! — одна из голов Вторых чуть ли не подавилась. — Эм-м-м… да, — поднял одну бровь Одиннадцатый. — С трёх лет как бы. — Тогда, может, ты ничего не видишь? — тем же тихим и отстранённым тоном спросила Пятая. — Я всё прекрасно вижу! — крикнул паренёк. — Все конечности вроде бы на месте… — пробормотал Шестой. — И слава богу, что на месте! — фыркнул Одиннадцатый. — Может, он такой же неуравновешенный псих, как Девятый? — предположила Четвёртая, пристально разглядывая новенького.       В это время Девятый «летал» где-то в облаках и не слышал ни слова. — Да нет вроде бы… — тут новенький задумался. «Стоп, а если я и вправду сумасшедший, но не замечаю этого?» — подумал паренёк. — Нет, он вполне здоров, — возразила Снежная Королева.       Её пустые глаза до сих пор смотрели в никуда, и она пыталась сделать вид, будто смотрит на кого-то или хоть что-то видит в этой комнате. — Тогда что? Что в тебе нашёл Морж? — прищурила глаза Первая. — Кто-кто, простите? — непонимающе сказал Одиннадцатый. — А, точно, мы же тебе ещё не рассказали. Морж — это коллекционер, мы так его называем, — как ни в чём не бывало объяснила девушка без левой руки. — Я самый обыкновенный! Понятия не имею, чем я мог заинтересовать этого… Моржа… — возмущался Одиннадцатый. — Ты уверен? — спросила Первая. — Эм… ну… не совсем… — вдруг задумался парень.       Все посмотрели на него с ожиданием. (А некоторые повернули голову с невидящими глазами в его сторону.) — Ну… как бы это объяснить так, чтобы вы не думали, что я сумасшедший… — Одиннадцатый замялся, пытаясь подобрать нужные слова. — Я… я ангел…       Следующие несколько минут в комнате была гробовая тишина, только был слышен звук веток, которые карябали стены здания за окном. Одиннадцатый уже понял, что рассказывать им об этом было не самой лучшей идеей. — Что?! — вдруг воскликнула Четвёртая. — Чувак, как видишь, никто не смеётся. Это реально не смешно! — Аргх… нет, я серьёзно, — сказал паренёк. — Но где же твои крылья?! — крикнул Шестой. — Да в этом и проблема, что их нет! — воскликнул Одиннадцатый, от чего вся комната замолчала.       Опять появилась эта противная тишина. Есть тишина, которая наполнена спокойствием и миром, а есть такая тишина, которая сводит с ума. В комнате послышался громкий вздох, затем Одиннадцатый снял свою футболку и повернулся ко всем спиной, дабы они смогли увидеть два шрама на лопатках. Шрамы выглядели очень странно: несколько перьев торчали из них, а отрубленная кость немного выпирала из кожи, хоть и отрубили её очень давно. Послышались восхищённые восклики и удивлённые голоса. Откуда-то из угла послышался мат женским голосом.       Десятая подошла и положила на шрамы свою холодную руку, отчего паренёк вздрогнул. — Прости, но я не пойму, если не дотронусь, — пробормотала она, перебирая своими холодными пальцами по спине парня. — И когда… как… эм… кто же… — не могла подобрать нужные слова Четвёртая, пока остальные изумлённо разглядывали остатки крыльев. — Ох, до этого я жил со своей матерью, очень строгая женщина. Она — самая яростная перфекционистка из всех, что я знаю, по её мнению всё должно быть правильно и одинаково, но я, видите ли, не вписался в её идиллию. Тогда мне было где-то четыре года… может, было меньше… через несколько лет меня забрали… — пока Одиннадцатый рассказывал, Снежная Королева уже закончила «рассматривать» его.       В комнату тихо зашёл Седьмой, но, увы, скрипа двери ему не суждено было избежать, так что вся комната повернулась в его сторону. Вошедший сначала уставился на новенького без футболки, потом на остальных. Его лицо так и говорило: «А-ля что тут без меня, чёрт возьми, происходило?», хотя оно не просто говорило, а даже кричало.       Его рубашка была растрёпана, а волосы торчали в разные стороны. У него был такой вид, будто он свалился с лестницы. — Посмотрите, возвращение блудного сына, — сказал Девятый и показал всем свои острые, будто заточённые, зубы. — Я вижу, что ты неплохо провёл время со своим Вильямом.       Седьмой, видимо, уловил взгляд Девятого на своей рубашке и сразу поправил её, такая же участь ждала и волосы. Взгляд его собеседника, к сожалению, ни капли не изменился, так что ему оставалось лишь сесть на ковёр и ждать объяснений от кого-либо. Пока он ожидал, то показал что-то на языке жестов, Одиннадцатый, конечно же, не понял, что немой хотел этим сказать. — Седьмой прав, мы должны объяснить, а не новенький, — произнесла Пятая.       Было весьма иронично то, что полузрячая знает язык жестов. Похоже, в этом доме намного больше странностей, чем ему показалось на первый взгляд. После того как Седьмому рассказали всё, что он пропустил, можно было наблюдать, как его глаза постепенно округлялись до отметки «Да ты, вероятно, шутишь!» и обратно. Даже такие странные люди здесь удивляются тому, с чем Одиннадцатый живёт всю жизнь. Конечно, все удивляются. Паренёк даже запомнил стадии после того, как он говорит кому-то о своих крыльях. Первая стадия — удивление, вторая — отрицание, третья — проверка, четвёртая — изумление и пятая стадия — понимание. У каждого была одинаковая реакция на это. Только Снежная Королева, которую тут называют Десятой, отреагировала только одной из стадий — проверкой.       Опять раздался скрип двери, этот скрипучий звук уже успел надоесть. Он так пронизывал бедные уши, будто их насквозь протыкали острой иглой. За дверью стоял уже знакомый Одиннадцатому водитель, который стоял с таким же важным видом. — Уже десять часов, вам пора ложиться спать, — пробурчал он.       От того приветливого старичка не осталось и следа. Он, возможно, знал, что парня уже ввели в курс дела, и натягивать эту смазливую улыбку теперь не имело смысла. — Хорошо, хорошо… — отмахнулась Третья. — Через двадцать минут я зайду и проверю. Если вы не будете в постели — наказания вам не избежать, ясно? — сказал водитель. — Да ясно, ясно… — вновь ловко отвертелась она.       Незваный гость ушёл, и эта противная, мать её за ногу, дверь опять наполнила тихую комнату своим ужасным скрипом, от которого уши вяли, хоть убейся. И хотя Одиннадцатый только сегодня начал жить здесь, но ему уже захотелось потратить все свои карманные деньги на новую дверь, лишь бы больше не слышать этот звук, который настолько въелся в память, что в тишине он раздавался эхом в ушах паренька. — Так, это всё, конечно, отлично, но всем нам уже нужно ложиться спать. Вы же не хотите опять… — не успела закончить своё предложение Первая. — Ох, не вспоминай! — застонал Шестой, который уже лез на второй верхний ярус кровати.       Залезать у него получалось очень ловко, несмотря на его потерянные конечности и большой палец ноги, на котором Третья сделала акцент. Один прыжок, второй, и вот он уже карабкается, держась за бортик кровати шеей. Всё это поражало. Эти люди привыкли жить без какой-либо части себя, и их это совсем не волновало. За всё время, что Одиннадцатый здесь пробыл, он ни разу не слышал просьбы о помощи ни от кого из них. Шестой легко ел с тарелки, просто положив её на край стола. Десятая отлично знала, кто и где говорит, полагаясь только на слух. Вторые ни разу не перебили друг друга. Лишь на руках Третья вылезала из коляски и обратно. Восьмой без проблем ходил с тремя ногами, просто поджимая или волоча лишнюю. Всё это и вправду было удивительно.       Когда все уже улеглись на своих местах, то заметили, что новичок всё ещё сидит на месте и не знает, куда ему деться. — Не тупи. Вот свободная кровать, — сказала Четвёртая и указала своей рукой на отдельную кровать.       На верхних полках расположились Первая, Вторые, Четвёртая, Шестой и Седьмой. Остальные разместились снизу, а Одиннадцатый на свободных кроватях, сдвинутых вместе. Немного задумавшись, паренька посетила одна мысль о том, что вместо Первой и Шестого на верху могли спать Пятая и Девятый, дабы не создавать трудностей, да и Вторым залазить было трудно, но, видимо, жителей этой комнаты этот факт не волновал. Может, их закаляли трудности? Может, они сами захотели так? Или кто-то настоял?       До четырёх часов утра Одиннадцатый не мог заснуть. Мысли кубарем вертелись у него в голове, не давая ему уснуть. Вера во всё происходящее окончательно исчезла. В этой тихой тёмной комнате казался абсурдным тот факт, что отныне он стал частью чьей-то коллекции. Ветка какого-то дерева карябала кирпичную стену дома, а различные вещи откидывали странные тени, когда светила луна. Одиннадцатого всё ещё не покидало чувство, будто теперь его жизнь не будет прежней, как бы это очевидно не звучало.       Голова раскалывалась то ли от переизбытка информации, то ли от перегрузки системы мозга. (Кому-то пришло время перезагрузить операционную систему мозга.) Хотелось сдохнуть к чертям собачьим, хотя было уже плевать, к каким именно чертям умирать. — Ты, наверное, в замешательстве, правда? — сказала своим еле слышным голосом Пятая.       Мало того, что она говорила тихо и отдалённо, а теперь её голос будто звучал у паренька в голове. — Угу… — согласился парень, свой собственный голос казался ему чужим. — У всех так… кроме Девятого… он заснул раньше всех… — произнесла Пятая. — С каждым разом ночь знакомств становится всё длиннее и длиннее... — проговорил шёпотом Девятый, который, похоже, разговаривал сам с собой и совершенно не обращал своего внимания на ребят. — Почему его посадили в психбольницу? Он… ну… не похож на психа… — сказал Одиннадцатый, повернув свою голову к Пятой. — Он, конечно, немного странный… но я бы не сказал, что сумасшедший.       На это девушка лишь вздохнула. — Знаешь, есть люди, которые кажутся не теми, кем являются на самом деле. Девятый как раз такой. Все и вправду думали, что он попал в психушку по ошибке, пока… — опять послышался вздох Пятой. — Мы начали замечать что-то странное. Он бормотал во сне о том, что его кто-то заставил что-то совершить, о том, что он должен был это сделать. Сначала мы просто приняли это за бред, но позже он набросился на Четвёртую с теми же словами. Оказалось, что голоса в его голове говорят ему убивать. Четвёртая, к счастью, тоже не та, кем кажется на первый взгляд. Она вывернула Девятому руку и укусила его. Из-за этого случая все начали иначе относиться к обоим. Кстати, Девятый, покажи ему своё «боевое» ранение.