Свет твоего сердца

Тайлер вновь сидел у окна, сведя черные аккуратные брови вместе, что образовывали изящную горбинку над его немного заострённым носом. Снаружи слышался грохот грома, а молния озаряла небо над темным, густым лесом, где на пронизывающем ветру деревья кряхтели и скрипели. Тайлер помнит их ветви, переплетающиеся так темно меж собой, что неба не было видно, а лучи солнца едва проскальзывали к земле. В домике на окраине посёлка было тепло. Тайлер сидел в одной хлопковой рубашке, такого же белоснежного цвета, что и скатерть на столе из одного молодого деревца из леса за окном. Свет от лампы падал косо, точно на кровать в его комнате. Никого не было дома, кроме его, да никого и не будет. В такие одинокие летние вечера становилось холоднее, чем в феврале у реки, чуть поодаль от домика семьи Изергиль. В такие, как этот, вечера, ему хотелось прекратить думать и наконец начать засыпать, как тогда, на холодной земле под деревьями. Его держали здесь мирские дела, душой он давно был с Господом, в которого снова поверил после... – Мистер Тайлер, мистер Тайлер! – громко донеслось с другого конца дома. Хлипкая деревянная дверь домишки подпрыгивала от стука маленьких кулачков. – Мистер Тайлер, откройте, пожалуйста, мистер Тайлер! – молили детские голоса, упорно барабаня по двери. Каштановолосый лениво повернулся в сторону прихожей. Огонёчек в печи бросал в темную комнатку свой оранжевый свет, согревая дом. Тайлеру не хотелось открывать, сегодня он слишком устал для разговоров и детских рассказов. – Пожалуйста, мистер Тайлер... – жалобно проскулил тонкий голосочек, все так же барабаня по двери. Нет сегодня ни смысла, ни настроения для разговоров. Сегодня все слишком хмуро, гроза обещает принести прошлое, вновь заводя паренька в смуту собственных мыслей. Ему противно от чувства одиночества, но сегодня он не откроет. "Но ведь сейчас начнётся гроза...", – думал он, крутя деревянное колечко на пальце. – "Дети промокнут, могут потеряться. Это будет нехорошо, учитывая, что обернётся, к тому же, против меня." То ли от правильных мыслей, то ли от социального голода в несколько дней в запрети, паренёк подымается со скамьи, поправляя рубаху на запястьях, идя в прихожую, где слышен треск дровишек в печи. Дверь открывается с характерным скрипом, к которому успел привыкнуть её хозяин, и открывает Тайлеру вид на густо заплывший тучами небосвод. Карие глаза округляются, наконец опустившись, вглядываясь в трёх деток на его крылечке. Компания стояла босиком, как и сам Тайлер, прижимаясь друг к другу от наростающего холода. Девчушка с русыми волосами, заплетенными в две длинные косы, оказалась зажатой между её братьев. Тонкие детские пальчики теребили подол перепачканного в пыли белого платья, умудряясь при этом удерживать букет полевых цветов. Старший мальчишка улыбнулся, завидев на себе взгляд таинственного рассказчика, и улыбнулся в ответ, показывая зубки и дырку на месте одного из клыков. – Мистер Тайлер, простите, что так поздно, – начал тараторить он, хлопая ресницами, скрывающими танзанитового цвета глаза, – Но бабушка Изергиль послала нас за солью к ужину, а у соседей, близ живущих, её нет. – закончил он, смущённо опуская взгляд. Тайлер впервые, с момента встречи с детьми, улыбнулся. – Ничего, Майки, – тихонько прохрипел сказочник, поглаживая сухой ладонью пшеничные волосы мальчугана. – У меня есть соль. Проходите, детки. – теперь смуглое лицо украшала доброжелательная улыбка. Хозяин дома откачнулся в сторону, пропуская детей в свою обитель, любезно провожая их мягкой ладонью и закрывая по-плотнее дверь. Его все же настораживала гроза, не смотря на все пылкие чувства к ней. В детские носы ударил запах дубовых листьев, которые горели в печи вместе с дровами. Майкл уверенно шагал по дому, уже сразу вбегая в комнату любимого соседа, устраиваясь на лавочке подле окна. Его брат, Джонни, поспешил за старшим, хотя побаивался загадочного хозяина домика. А младшая сестричка вновь сидела на руках доброго рассказчика, мило улыбаясь. – Вы ведь пришли за очередной сказкой, верно, Френси? – мягко спросил девочку парень, входя с ней в комнату, где на скамье удобно расположились мальчики. Девочка неловко кивнула, щеки вспыхнули румянцем. Тайлер погладил малышку по голове: – Мне очень приятна ваша тяга к историям нашим, но обманом разум затуманится, а сердце может сгнить. Не завирайтесь больше. – просит Тайлер, а детки, немного перепуганно схватившись за сердца, кивают. Каштановолосый располагается на краю кровати, усаживая девчушку на табуретку с подстилкой. Его взгляд словно всем и никому. Глаз цепляется за лес вдали, и в том зажигаются искорки. – Сегодня я расскажу вам легенду, – начинает парень, одергивая рубаху ниже, закидывая ногу на ногу и облокачиваясь на решетки кровати. Дети с удовольствием внимают его хриплому, немного заспанному голосу. – Она пока взросла для вас, но вы поймёте её, повзрослев и вспомнив о ближних своих однажды... Тайлеру стало тяжелее собираться с мыслями и вся поселившиеся приветливость стала принимать серый облик печали. Вздохнув, он потёр пальцами деревянное колечко на левой руке: – В старину на земле жили веселые, сильные и смелые люди. Их поселение окружал лес с трёх сторон, а с четвёртой была степь. И вот однажды пришла тяжёлая пора: явились откуда-то басурманы иноземные, прогнав их в глубь леса того. Там были болота и тьма, потому что лес был старый, и так близко росли в нем могучие деревья, заслоняя ветками солнце, а корнями цепляясь за вязкий ил и мешая даже лягушкам прыгать по кувшинкам. Когда солнечный свет все же проникал в его глубь и падал на воду болот, то подымался смрад, от которого один за другим гибли правые люди. Тогда жены и дети плакать стали, а отцы народа задумались и впали в тоску. Нужно было выбираться из этого леса, а для того были две дороги: одна - назад, - там были сильные и злые враги, выгнавшие их в этот лес, другая - вперёд, - там стояли великаны-деревья, плотно обнимая друг друга толстыми ветвями. – Я бы никуда не пошёл! – испугался Джонни, – Там люди страшные, злые, – он указал назад, – а там, впереди, тьма тьмущая и деревья каменной горой вознеслись! – Эх ты, трусиха! – похлопал брата по спине Майкл, улыбнувшись рассказчику, – Нельзя ведь в лесу оставаться, всех смерть настигает от паров ядовитых топких болот, и тебя бы смерть отыскала, не спастись в этом забытом Господом месте! – он, как учил пастер при школьной церквушке, перекрестился при упоминание имени Господня, сложив руки на колени. Мальчишки продолжали спорить, что лучше сделать бедным людям, а девочка, сидевшая на табуретке, недоуменно моргала, глядя на братьев, и развела руками: – Вот вы большие, а не понимаете, что перебили мастера Тайлера! Даже я, в свои-то пять с половиной, знаю порядки, а вы позабыли. – упрекнула она своих старших братьев своим тонким, нежным голосочком, который преобретал необычайную похожесть с её бабушкой. Мальчишки застыдились, перестав спорить, и вновь уселись на скамейке, уставившись на каштановолосого. Тайлер благодарно улыбнулся Френси, погладив её шелковые русые волосы. Девочка была чем-то похожа на его друга из далекой юности, но парень не стал заострять на этом своё внимание, продолжая рассказ: – И всегда, днём и ночью, вокруг тех людей стояло кольцо крепкой тьмы, которое точно сходилось клином на них, собираясь раздавить, а они привыкли к степному простору. Конечно, смелые люди могли бы пойти обратно и биться за свой дом родной с захватчиками чужеземными, да только с ними были их заветы, а коли пойдут они на битву, то погибнут сами, и заветы их погибнут. И потому они сидели и думали в длинные ночи, под глухой шум леса, в ядовитом смраде болота. От дум мучительных они ослабли, опустили руки, ведь ничто не выбивает из колеи так, как изнуряющие тоскливые думы. Женщины плакали над трупами умерших от яда проклятого болота и над судьбой живых, которых сковал страх, - и трусливые слова стали слышны в лесу, сначала тихие и робкие, а после все громче и громче... Уж тогда хотели люди сдаться врагу и принести им в дар волю свою и труды, и никто уже, испуганный неизбежной смертью, не боялся той ожидающей их рабской жизни... Но тут явился Джошуа - свет, спрятанный в гуще листвы. Мальчишки вновь затрепетали, начиная громко угадывать, что же дальше ожидает героев, восклицать о том, что некий Джошуа станет их спасителем. Девочка сползла с табуретки, начиная вразумлять братьев, но те были непослушны, твердя о своём. Рассказчик же в то время крутил колечко меж пальцев, поддаваясь умолченной части истории. "Никто из смелых людей не желал вытаскивать друг друга из леса. Каждый начал бороться сам за себя, после многочисленных смертей их близких. Все, окутанные страхом и одержимые идеей спасти собственные грешные души, разбегались недалече от костра по лесу, пытаясь пройти дальше и дальше. Но все там же и гибли, не доходя и до могучего столетнего дуба. Тогда мальчишек стали учить не дышать долго-долго, что бы пробираться с каждым днём дальше в глубь леса, в слепую ища выход из тупика. Одного каштановолосого подростка с медовыми, чистыми глазами заставляли таскать трупы умерших к ядовитой воде и топить тех в болоте. Повязка из грязных тряпок на лице берегла его от смерти мучительной, пока тот, чувствуя себя падальщиком, зверем голодным, стаскивал в кучи трупы, после толкая их в бездну ила и тухлой воды. Он ненавидел людей за ту жизнь, что выпала ему из-за их бездействия. Ему хотелось иногда шагнуть вперёд, канув в воду вместе с остальными. Его держал на земле той бренной только его друг, который заменил всю его семью, после того, как увидел, как жалко и боязно медовоглазый скулил над пятью трупами его семьи. Тогда тот старший мальчик отдал всю свою любовь ему, а тот полюбил его, как родного. С каждым днём чувства крепчали и становилось ясно, что одними объятиями их общение, на неком рабочем месте каштановолосого, не закончится. Медовоглазый признался в этом своему другу, а старший ласково смял его все ещё вишнёвые губы своими, снимая повязку над ядовитым смрадом. Те люди слишком долго думали и плакали, пока двое влюблённых действовали..." – Мистер Тайлер, а дальше? – дергала его за краешек свисавшей рубахи маленькая Френсис, хлопая голубо-зелёными глазёнками. – Ах, да, так о чем я... – прохрипел тут же Тайлер, вновь усаживая малютку на табуретку рядышком. На минутку он глянул в окно, услышав, как уже накрапывал дождь. – Джошуа - или, как звали его родные его, Джош - был одним из тех людей. Молодой красавец, выйдя в свет постоянного костра, тряхнул густыми, темно-каштановыми кудрями, сказав: "Думаю, с пути камня не своротить. Кто ничего не делает, с тем ничего не станется. Что ж вы тратите силы на думу и точку? Вставайте, пойдём в лес и пройдём его сквозь, ведь имеет же он конец - все на свете имеет конец! Идемте! Ну!". Все красивые - всегда смелые, потому что душа их цветёт и сияет. Все люди в кругу посмотрели на него и увидали, что он лучший из всех, ведь в очах его светилась сила и настоящий огонь. "Веди ты нас!", - крикнули они. Тогда он повёл... На сей раз дети молчали. Сам паренёк остановился, разглядывая зло качающиеся ветви деревьев. Он припоминал: "Джошуа тогда лучезарно улыбался, надевая единственную рубаху на свои широкие плечи. Его медовоглазый мальчик отвёл их в сторону, жалостно проскулив в поцелуй за деревьями. Тогда Джош ответил, что они обязательно спасутся, обязательно будут жить и будут вместе, после также тепло целуя дрожащего от слез и страхов младшего. Но тот ему верил, обнимая спину, усыпанную веснушками." Гром прогремел над рекою вдали, молния рассекала небосвод яркими вспышками, Тайлер все смотрел в окно. – Повёл их Джошуа. Все дружно шли за ним - верили в него. Трудный путь это был! Темно было, и на каждом шагу болото разевало свою жадную гнилую пасть, глотая людей, и деревья заступали дорогу стеной. Но они шли, долго шли... Все гуще становился лес, все меньше было сил. И начали роптать на Джошуа, говоря, что напрасно он, молодой и неопытный, повёл их куда-то. – Не напрасно! – снова выкрикнул Майки, и ту же закрыл рот руками, поджав к груди тонкие ножки. – Не напрасно... – эхом угукнул Тайлер, поглядывая на разбушевавшуюся грозу за окном. – Однажды гроза грянула над лесом, зашептали деревья глухо и грозно. Стало тогда в лесу очень темно и боязно, все с осторожностью шли за Джошуа. Люди все шли и шли, покачиваясь, валясь с ног от усталости. Из тьмы ветвей, казалось им, смотрит что-то мрачное и злое, ожидая их смертей. А деревья меж тем пели шумом листвы им похоронную песню, заслоняя путь маленьким людям. Это был трудный путь, и люди, утомленные, пали духом. Им стыдно было создаться в этом, и вот они в злобе и в гневе обрушились на Джошуа, человека, что шёл впереди них. Стали они упрекать его в неумение управлять ими, - вот как! "Ты, - говорили они, - ничтожный и вредный человек для нас! Ты повёл нас и утомил, и за то ты погибнешь!". "Вы сказали: "Веди!" - и я повёл!" – крикнул Джошуа, становясь к ним грудью, – "Во мне есть мужество вести, вот потому я повёл вас! А вы? Что сделали вы в помощь себе? Вы только шли за мной и не умели сохранить силы на путь более долгий! Вы только шли, шли, как стадо овец!" , – полурычал он. А люди ревели: "Ты умрешь! Ты умрешь!" А лес все гудел и гудел, вторя их крикам, и молнии разрывали тьму в клочья. Джошуа смотрел на тех, ради которых понёс свой труд, и видел, что они - как звери. Много людей окружало его, но на тех лицах не было благодарства, и нельзя было ждать пощады от них. Тогда и в его сердце вскипело негодование, но от жалости к людям оно погасло. Он любил людей и думал, что, может быть, без него они погибнут. – вдруг Тайлер раскинул руки широко в стороны, громко произнося, твердя грозе за окном, – И вот его сердце вспыхнуло огнём желания спасти их, вывести на лёгкий путь, и тогда в его очах засверкали лучи того могучего огня! А люди, увидав это, подумали, что он рассвирепел, отчего насторожилось и плотнее, как волки, стали окружать, что бы убить. Джошуа понял их думу, оттого пуще прежнего загорелись его глаза и сердце, ведь думы их поражали тоску. А дождь все лил на них сплошной стеной, ветер пронизывал легкие мокрые ткани на похудевших, больных телах, молния освещала их уродство. "Что сделаю я для людей?!", – отчаянно выкрикнул Джошуа сильнее грома. И вдруг он разорвал себе руками грудь и вырвал из неё своё сердце и высоко поднял его над головой. Онон пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес замолчал, освещённый этим факелом великой любви к людям, и тьма разлеталась от света его. "Идём!", – крикнул Джошуа, забегая в глубь страшного леса, что аж пятки сверкали. Люди, изумленные и очарованные им, бросились за ним. – сама природа рассказывала эту легенду вместе с Тайлером, подыгрывая ему раскатами грома и молниями. – Теперь лес пытался сдержать их, люди, бежавшие за светом, гибли в гнилых водах болота, но уже без чувства страха. А Джошуа был впереди, и сердце его все пылало, пылало! И вот лес наконец расступился перед ними, расступился и остался позади, плотный и немой, а Джошуа и все те люди сразу окунулись в море солнечного света и чистого воздуха, промытого дождём. Гроза была - там, сзади них, а здесь блестела роса, вздыхала степь и золотом сверкала река. Был вечер, и от лучей закатного солнца, река казалось красной, как кровь, что била горячей струей из разорванной груди Джошуа. Гордый смельчак кинул взгляд на степь и закатное солнце, засмеялся. А потом упал, так и не вдохнув чистого воздуха. Люди же, радостные и полные надежды, не заметили смерти его и не видали, что серые его все ещё пылает. Один из них подошёл к нему, самый осторожный и честный, и, боясь чего-то, наступил на гордое сердце ногой... И вот оно, рассыпавшись в искры, угасло... В тёплой комнатушке повисла тишина, нарушаемая лишь редкими каплями, падающими на стекло. Дождь пошёл стороной, освежив их запылённые домики. Кругом все сияло под ало-оранжевым закатом. – Так вот откуда голубые искры степи, являющиеся перед грозой!.. – догадался Джонни, заулыбавшись. На душе сказителя стало легче. Он вдохнул полную грудь, улыбаясь и кивая догадкам юнца. Мальчики обрадовались, захлопали в ладоши и поспешили в прихожую. Одна лишь Френси плакала. – Что же ты, красавица? – разбито и утомленно спросил Тайлер, беря на руки девчушку. – Мне так жалко Д-джошуа... – хныкала она, стискивая шею каштановолосого в объятиях. Её тельце тряслось от чувств, пылающих в ней, от той несправедливости жизни, о которой она узнала, о тех слез, пролитых медовоглазым мальчиком в тот день. Оба понимали это яснее прежнего. – Мне тоже, малышка... Мне т-тоже... – не сдержался паренёк. Тайлер поставил деток рядом, раздал каждому по хлебу ржаному с сахаром рассыпным, и погладил по голове. – Бегите домой, а то бабушка, небось, волнуется за вас... – он распахнул хлипкую дверь, а его окутал запах дождя и свежесть мыслей. – Ступайте, да помните эту легенду про Джошуа с сияющем сердцем... Дети радостно улыбнулись, спеша по мокрой траве босиком, и крича в след: – До свидания, мистер Тайлер! До свидания, рассказчик! В степи было тихо и темно. По небу все ползли тучи, медленно, скучно... Река шумела глухо и печально. Тайлер надел на безымянный пальчик деревянное колечко. Потёр его и оно вспыхнуло ярким тёплым светом. По щекам парня текли слезы, плечи тряслись от всхлипов. Он не мог простить своему Джошу этот "подвиг". Но теперь, вновь вспоминая все события того страшного времени, он понимал, что его кудрявый герой пал за их жизни. Он любил людей, что ответили ему неблагодарностью, жестокостью, притворством... – Я люблю тебя, Джош, – всхлипывал он, – Я люблю тебя и свет твоего сердца... Ветер дунул свежестью на его покрасневшее лицо. Ноги замерзали на крыльце. Он закрыл хлипкую деревянную дверь в свой мир историй, снова затопил печь и улёгся на полу, сжимая кольцо в левом кулачке, вздыхая и смотря в окно на серое небо, по которому плыли тяжелые облака...