Долгожданная оттепель

Ледяные планеты слетают с орбиты. Ледяные гиганты сталкиваются лбами. Двигаются ретроградно движению в этом мире.

      Я вижу тебя сквозь поволоку пелены опьянения. Ты словно моё отражение. Ты совсем не такой как я, а может это я не такой. Внешность, что досталась нам на двоих, упрямый характер и пытливый ум. Моя плоть и кровь и я испытываю влечение. Ты мой спутник, мы похожи как Уран и Нептун, но у нас своя магнитосфера, своя полярность. Твои светлые-пшеничные локоны вьются на концах. Лежишь такой красивый на диване в моей квартире. Ты слишком сексуален, до невозможности, до тошноты. Я смотрю не в силах оторвать взгляд. От вьющихся волос, выпирающих ключиц, в разрезе свободного полосатого джемпера, облегающих кожаных брюк, и о боги, до высоких чёрных ботфорт, облегающих длинные стройные ноги. Нервы натягиваются как струны, рвутся от высокой ноты возбуждения, одергивающего моралью. Ты мой брат. Мой близнец. Моя семья. Нельзя. Немыслимо. Недопустимо. — Джилл? — мелодичный, тихий голос окликает меня, выводя из своих мыслей. — Я чувствую твой взгляд, ши-ши. — Просто задумался, — встаю с кресла и тянусь за выпивкой. — Так ты расскажешь, зачем приехал ко мне? Мы давно не дети, давно не живём вместе. Нам уже почти под тридцать, у каждого из нас своя личная жизнь, по крайней мере была. У меня была жена, должен был быть ребёнок, но у неё случился выкидыш. Она слишком волновалась и реагировала слишком остро, на наши встречи с Белом. Такое случается. Шелл, моя бывшая супруга, всегда ревновала меня к Бельфегору, она считала, что мои взгляды в его сторону, моя опека и даже желание поругаться с близнецом — ничто иное, как комплекс брата. Шелл слишком зацикливалась на моём внимании к брату, больше, чем стоило зациклиться на наших с ней отношениях. Но однажды, во сне, я простонал его имя. Скандал, она не унималась и на секунду. Плакала, кричала, но потом остановилась, падая на колени и держась за живот. По ноге стекала струйка крови. Внутри неё оборвалась жизнь. Внутри меня что-то оборвалось следом. Хотел ли я ребёнка? Да. Семьи мне, честно говоря, очень не хватало. Вся та агрессия, что есть во мне, не более чем защитный механизм. Лучшая защита ведь нападение. А мой брат… всегда меня ненавидел, за мою опеку, за мой характер, за то, что я чаще всего превосходил его в чём-либо. Но в одном я ему проиграл — влюбился в этого импульсивного, истеричного психа. Ты причина моего развода. Ты причина моего развивающегося алкоголизма. Ты даже причина смерти моего ребёнка. Ты отнял у меня всё. — Ты раньше всегда сам звал меня к себе, ши-ши-ши. Братик разлюбил меня? — садится на диване и, наклонив голову вбок, спрашивает. На губах усмешка, закидывает ногу за ногу. Сверлит меня взглядом из-под густой чёлки. — Это не значит, что я всегда рад тебя видеть, ще-ще-ще, — ухожу на кухню, где-то здесь был кофе. Неужели и его Шелл увезла? Горькая усмешка. Без неё здесь стало пусто и одиноко. Хочу курить, хоть и бросил, но сейчас не время думать о здоровье. — У тебя есть сигареты, придурок? — кричу с кухни. — Ты же бросил, тупой братец, ши-ши-ши, — подходит ко мне со спины и протягивает пачку сигарет, что наполовину пуста и зажигалку. — И что теперь? — огрызаюсь. Беру сигареты, открываю окно и сажусь на подоконник. — Принеси виски, будь добр, — устало прошу и закуриваю. Бел не улыбается, пару секунд постояв на месте, скрывается в комнате и возвращается с бутылкой Чиваса. — Что с тобой происходит? Где Шелл? — он стоит напротив меня, не улыбается, я впервые слышу его голос таким серьёзным. — Мы развелись. Она потеряла ребёнка, а после ушла от меня. А как твои дела? От очередного любовника свалил? — руки едва заметно подрагивают. — Тебя полгода не было, ни одного звонка и ты заявился ко мне в 2 ночи просто в гости? Так что случилось, принцесса? Ще-ще-ще, — в голосе выдаются нервные нотки, но я стараюсь скрывать их. Он молчит, не знает что сказать? Верно, ты пропал с очередным парнем на полгода, тебя не было рядом, когда я в тебе нуждался. Тебя никогда нет рядом, когда ты мне нужен. — Рас, я не знал… — Конечно ты не знал! Ты был слишком занят собой, чужим хуем во рту или заднице, занят очередными важными делами и великой любовью. Инфантильный мудак! Работаешь себе моделью, ебёшься, не беспокоишься ни о чём, — глубоко затягиваюсь. — А я работаю на реальной работе, веду семейный бизнес, в чём ты ни разу не соизволил помочь. Деньги тебе? Держи, пожалуйста. Зализывать твоё разбитое сердце? Да, давайте всем миром поможем несчастному Бельфегору. Мальчику 28, а он не умеет справляться со своими эмоциями, — виски обжигает горло, разливается теплом по телу. Бел смотрит на меня с приоткрытым в изумлении ртом, — Ты хоть раз моими делами поинтересовался? Хоть раз сам позвонил со словами «Эй, брат, как ты? Жив, здоров?». Хер там. Думаешь я каменный? Ничего у меня не может случиться? — Да ты же сам никогда ничего не рассказывал! Сам всегда, как одинокий остров. Держал меня на расстоянии, всегда старался ткнуть в то, что я слабее, что ты весь такой надёжный как скала, а я ветреный идиот. Ты говорил, что я вспыльчивый, неуравновешенный и эгоистичный. Разве нет? А я стал вести себя соответствующе, так и что не так? Я молчу и слушаю его, возможно он прав. Успокаиваюсь и, заправив чёлку за ухо, смотрю на него. — Мне плохо Бел, — моё лицо не выдаёт вселенской печали, грусти, боли. Я держусь спокойно, чуть устало, губы сжаты в ровную линию. Только, возможно, в узоре глаз можно прочесть всё, что меня гложет. Бел подходит ко мне и просто обнимает. Он никогда так не делал, может лет 20 назад, когда мы были совсем детьми. Все мысли покидают голову, я неуверенно отставляю бутылку из рук и обнимаю его. Утыкаюсь подбородком в плечо и закрываю глаза. — Устал всем помогать, всех слушать. Мне тоже бывает плохо, а ты единственный кому я, ни смотря ни на что, не боюсь это сказать. Тебе снова плохо, а мне нечем сейчас тебе помочь. Чаще думаю, что легче избить тебя и бросить выживать в одиночку, чтобы ты больше не смел страдать из-за всякой ерунды. Он вздыхает тяжело, намеревается что-то сказать, но затихает на полуслове. Просто перебирает пряди моих волос в своих пальцах и говорит, что он расстался со Скуало. Тот самый парень, который, по словам Бела, тот самый единственный. Усмехаюсь, говоря, что будет ещё один, лучше предыдущего. А он говорит, что я найду отличную девушку и у меня будет семья, которую я так хотел. Мы сидим на полу и делимся новостями за последние полгода. Мы никогда так легко с ним не общались, ни разу за этот месяц я не отвлекался на что-то, кроме работы. — Черт, знаешь, я переживаю на самом деле, — говорит Бел, сидя напротив и отпивая из бутылки, — мне уже 28, дальше я не стану моложе. Я гей, у нас 28, особенно для пассива, это реально много. Молодые наступают на пятки и будь я проклят, если позволю кому-то назвать себя старым, но блять… — Да ты с ума сошёл? Ты выглядишь едва ли на 20, следишь за собой, да и ты очень красивый, это не исчезнет с возрастом. Нашёл из-за чего волноваться, ще-ще-ще. Он улыбается мне, такой нормальной, довольной улыбкой. — Я же модель, Рас, мне нравится моя работа, но опять же — возраст. Страшно думать о будущем, — тяжелый вздох. — Хотя бери, да в порно утверждайся. В сексе то я реально гений, ши-ши-ши. Он смеётся, а я ни к месту задумался о том, как хотел бы оказаться на месте его любовников. Бел шутливо рассказывал, как учил подругу делать горловой минет. А я скольжу взглядом по его губам. У меня давно не было секса, я представляю как он опускается передо мной на колени и старательно делает минет. Он говорит, что думает над тем, чтобы стать порно-актёром или заняться работой в нашей консалтинговой фирме. — Рас? — он машет ладонью перед моим носом. — Да? — возвращаюсь из своих мыслей и смотрю на брата. — Так что, поддержишь меня? Ши-ши-ши. Придвигается ко мне ближе, смотрит в глаза. Нервно сглатываю, смотрю на его губы, отвожу взгляд. Его близость раздражает. Возбуждает. — В чём? — поднимаюсь с пола и тянусь за сигаретами. — В работе порно-актёром, иши-ши. Хмурюсь и ловлю себя на мысли, что я бы хотел посмотреть фильмы с его участием, я бы дрочил на них. Но не хочу, чтобы кто-то имел его на камеру, кто-то вместо меня, не хочу, чтобы кто-то смотрел на это. Сжимаю руки в кулаки и разжимаю. Запретить ему тоже не могу, он слишком упрям, да и прав запрещать ему что-либо — я не имею. — И ты спокойно займёшься сексом перед камерой с кем угодно? Ще-ще-ще. Беру сигареты и закуриваю, смотрю на город, что весь в ярких огнях фонарей и вывесках круглосуточных заведений. Звезд не видно ни одной. Жаль. Представляю, что все огни ночного города — звёзды, кометы и астероиды. Планеты и спутники. — Да, я бы сделал это, — говорит спокойно и ровно, встаёт рядом со мной. — Я бы мог сделать это с любым понравившимся мне внешне, — пожимает плечами и опирается руками о подоконник рядом со мной, выхватывает сигарету из моих рук, делает затяжку и отдаёт мне. В голове сметаются все ограды, все баррикады морали и принципов. Мне стало безразлично на кого-то в эту минуту. Бросаю в окно недокуренную сигарету. Бросаю в небытие все недобитые протесты морали. Притягиваю Бельфегора к себе за талию, не медля прикасаюсь к его губам своими. По телу пробегают импульсы, разрядами бьют по нервам, оседая на кончиках пальцев. Бел резко прижимается ко мне ближе, обвивает руками шею и углубляет поцелуй. Поцелуй со вкусом виски и никотина. Я касаюсь его языка своим. В голове выключается свет. Подхватываю его под ягодицы и тяну вверх, он по инерции обвивает мой торс ногами. Сажаю его на подоконник, отрываюсь от губ и целую в шею. — Рас, остановись, — в полу-стоне просит, — я не хочу, чтобы ты потом избегал меня. Глушу его слабые протесты новым поцелуем, чуть кусаю губы. Возбуждение просит найти выход, схожу с ума от его близости. Его руки блуждают под моей рубашкой, тёплые нежные губы слаще чем у любой женщины, с которой я был. Его кожа, запах, голос — я понимаю, что не остановлюсь. — Хочу тебя, сильно, — рычу ему на ухо, сжимая в руках ягодицы брата, — Бел, я не остановлюсь, — шепчу ему уже спокойнее. Бельфегор впивается в мои губы поцелуем, таким страстным, от которого встаёт моментально, переплетает мой язык со своим. Притягивает меня к себе ближе, трётся своим пахом о мой, постанывает в поцелуй. Его тёплые ладони ложатся на мою грудь, чуть надавливая, заставляет отстраниться и сползает с подоконника вниз, мне в ноги. Запрокидываю голову к потолку, разглядываю люстру, пока брат расстёгивает мои джинсы и чуть спускает с нижним бельём. Чувствую его нежные руки на лобке, затем на основании члена. Опускаю взгляд ниже, наблюдаю за тем как брат дразняще-медленно проводит языком по стволу и головке. Длинный язык проходится кончиком вокруг головки члена, слизывает выступившую смазку и Бел берёт в рот до середины, сжимает щеками. Глотаю стоны, опускаю ладони на подоконник, в поисках опоры. Он берёт до конца и жар его глотки выбивает землю из-под ног. Толкаюсь навстречу его слишком умелым ласкам. Перед глазами в ряд выстраиваются кометы, звёзды складываются в галактики и новые миры. Не сдерживаю гортанный стон, когда он активно, но плавно берёт мой член от основания и до конца, то сжимая стенками горла, то выпуская из жаркого плена рта, проводит языком по уретре. Сбивчиво шепчу, что скоро кончу. Бел вскакивает передо мной и скидывает на пол свой джемпер. Отодвигаю его челку с глаз. В золотых глазах плещется дикое возбуждение и решимость. Смело касаюсь его губ своими, прохожусь языком по нижней, стаскиваю с себя мешающую рубашку, кидаю к джемперу Бела. — Ляг на пол, — просит Бельфегор, подталкивая меня и напирает ближе. Опускаюсь на пол, спину обжигает холодом плитка. Запускаю пальцы в прямую светлую чёлку, мешающую обзору на то, как Бел снимает с себя ботфорты и брюки, опускается ко мне, седлает бёдра. Мой член упирается меж его ягодиц, он ёрзает с тихим стоном и говорит, что сделает всё сам. Я лишь тянусь руками к резинке его белья, касаюсь ладонью эрегированного члена, обвожу пальцем зеркальное отражение собственного родимого пятна в форме полумесяца. Рваные вздохи брата будоражат сознание, внимательно изучаю каждый изгиб на его стройном подтянутом теле, обвожу пальцами рельеф мышц на торсе, руках, бёдрах. Смотрю на лицо брата, в точности моё, в его глаза, цвета расплавленного золота, на покусанные губы. Бел поднимается и снимает с себя узкие боксёры, садится на меня, облизывает собственные длинные пальцы, не отводя от меня взгляда и, заводя руку за спину, принимается подготавливать себя. Изгибается в спине и прикрывает глаза. Поглаживаю член близнеца, чуть сжимаю, вожу вверх-вниз, вдоль ствола, касаюсь большим пальцем головки растирая по ней выступившую смазку. Бел упирается ладонью мне в грудь, чуть поднимается и, обхватив ладонью мой член, опускается на него плавно, медленно и до конца. Облизываю пересохшие губы, наблюдаю за братом. Как он красив сейчас, изящен и сексуален. Принц. Перемещаю ладони на его бёдра. Он прогибается в пояснице и начинает двигаться. Его дыхание сбито, он хрипло стонет и резко опускается на мой член, то поднимается, едва ли не полностью его выпуская. Его упругие ягодицы касаются моих бёдер, с губ срывается моё имя в стонах, мышцы завораживающе напрягаются под бархатистой кожей. Толкаюсь на встречу брату, обнимаю его одной рукой за талию, другой поглаживаю его плоть. Его движений катастрофически мало. Сжимаю его в объятиях и переворачиваю Бела на спину, подминая под себя. Целую его в шею, губы и резко, грубо двигаюсь в нём. Он стонет громче, сжимает меня внутри, притягивает к себе ближе, словно желая слиться со мной воедино. Он самое прекрасное создание в моей жизни. Он — моя любовь Он — моя одержимость. — Сиэль! — он выкрикивает моё имя и кончает мне в руку. Чуть погодя, совершив последние фрикции в его теле, изливаюсь следом на холодный пол, меж ног брата. — Я об этом со средней школы мечтал, — отдышавшись, шепчу Белу на ухо, целую в щеку и падаю рядом с ним. — Это же ненормально. Мы ведь близнецы, — сбивчиво говорит Бел. Я смеюсь и прижимаю его к себе и говорю, что поздно думать об этом, после того, как мы занялись сексом. Шепчу ему, что люблю его, как никого не смог полюбить, прошу его остаться со мной. Бел молчит и мы перебираемся на кровать. Мы занимались сексом до полудня, пока просто не выбились из сил. Бельфегор лежит рядом со мной, его тело такое тёплое, такое правильное рядом со мной. Никто не нужен, никто не станет таким близким и родным. Он смотрит с усталой нежностью в глазах, не в силах возразить и покинуть мою постель. Нежно касается губами моей ладони. Прикрывает глаза и шепчет, что не убежит больше, пока я сам не прогоню. — Я не смогу быть твоим мужем, не смогу подарить детей, не позволю быть с кем-то кроме себя, не позволю думать ни о ком другом. Ты готов? — он смотрит в самую душу. Мой холодный Нептун, моя родственная планета. — Знал бы ты, сколько уже ты не даёшь мне покоя, — переплетаю его пальцы со своими. И как оказалось я так же тебя люблю. Как оказалось ты любишь меня, пусть и не говоришь об этом, говорить не нужно. Я всё пойму, всё приму. Две ледяные планеты, мы слетаем с орбиты и столкновение неизбежно.