Фатум

«Мы станем счастливее порознь., но расстояние, знаешь ли, обладает способностью скручивать судьбы в узлы, геометрии которых мог бы позавидовать Мёбиус». ©

У Широямы неожиданно наступил энергетический спад. Это коснулось почти всего: и работы, и отдыха, и еды, в общем, всех аспектов его неспокойной жизни. Не то чтобы Юу страдал из-за Дайске, но чувство морального дискомфорта ритмист The Gazette всё же испытывал. Аой не особо грузился тем, как они расстались, но никак не мог смириться с ложью. Ладно, то была не совсем ложь. Но если задуматься — они оба не рассказывали друг другу о своей жизни. Что изменилось бы, скажи Андо правду? Аой отказался бы от секса с ним? Не смешите! Да, всё это Широяме не нравилось, потому что к любовнику он успел уже привязаться. И его раздражали факты чужой биографии, которые то здесь, то там, начали всплывать независимо от его желания. А может, повлияло и то, кто именно раскрывает информацию, и каким образом она преподносится? Юу всегда был зависим от эмоций. Это причиняло боль, как чёртова патология. Вроде ничего такого и не случилось, но Дайске заставил его прочувствовать весь радужный спектр — от ревности, до сожаления. Вот, зачем вопросы-то задавать? Чего спокойно не живётся? Встречаются и встречаются, ну! Всё это дико нервировало, и Юу злился, как на любовника, так и на самого себя. Ведь так или иначе, негласные обязательства между ними всё же возникли. Как вредная привычка, от которой хрен избавишься. Дабы отвлечься, он размышлял о том, как вернётся к прежней жизни, и это будет не так уж сложно, ибо Андо не первый и не последний человек, с кем Широяма собирается расстаться. И даже мысли об одиночестве и дальнейшей алкогольной деградации не представлялись ему в столь ужасной перспективе. Пока… Но людям свойственно ошибаться. Прошла неделя и Юу ощутил, что ему дико чего-то не хватает, и исполнился непреодолимой тягой немедленно закрыть эту брешь. Заткнуть чем угодно: работой, алкоголем и даже ролью примерного папочки. *** — У тебя всё хорошо? — первое, о чём спросила Эйко, увидев брата на пороге своей квартиры в Кашихара. На парковке гламурно поблёскивал боком его чёрный «Ягуар». Юу выглядел как-то трагически торжественно, одетым в костюм-тройку с белой рубашкой и чёрные оксворды. — Та-ак! — воскликнула сестра, окинув его взглядом с ног до головы. Путь от Токио до Нара был не близкий, но Аой добрался сюда на собственном авто, несмотря на то, что поезда ходят намного быстрее. — Выглядишь, как жених на похоронах, — усмехнулась она, провожая брата в квартиру. — Румико, беги сюда, малышка, смотри, кто приехал! — крикнула женщина в комнату. — Мои все в школе, на мероприятии. Дома только я и Руми-чан. Будет время поболтать. Голодный? — Угу. Ты знаешь, кто в нашей семье жрать горазд, — мужчина кивнул, разворачиваясь на топанье маленьких ножек по коридору. — И что это за девочка, а? — искренне разулыбался он, заключая младенца в объятия, и дом наполнился счастливым детским смехом. — Как дела, обезьянка? — Папа! — Обезьянка тут же попыталась испачкать отца кремом от булочки, объясняя таким способом, что у неё всё более чем прекрасно. Белая брендовая рубашка Широямы мгновенно покрылась жирными пятнами от сладкого, но мужчину это нисколько не смутило. — Чего не позвонил, что приедешь сегодня? — ворковала Эйко, пока суетилась на кухне. — Приготовила бы тебе вкусненького. Иногда рядом с сестрой мужчина ощущал себя стариком. Из какого места она черпала энергию? Что её вдохновляло? Внешне красотка — Эйко успевала не только ублажать мужа, занимаясь детьми. Их семья имела собственное дело, и несмотря на нехватку времени, Эйко нянчилась с чужой дочерью и окружила теплом и заботой даже его, Аоя. Но при этом умудрялась ещё и воспитывать, выплёвывая в лицо тысячи нелицеприятных фактов и найти миллион причин объявить его придурком. Светлая женщина! — Не успел. Возил подопечных в Нара, — объяснил Юу. Как и планировал, гитарист взял на себя обязанности продюссировать одну музыкальную команду. Ему просто необходимо было ощущать себя значимым. Для мотивации… — Хочу забрать Руми в Токио. Аой иногда сам приезжал за дочерью, и обычно эти дни обговаривались заранее. Эйко кивнула, думая, что тот имеет в виду выходные.  — Сегодня, — добавил Широяма. — На неделю. Или на две. Соберёшь её? — Что? Ты для этого костюм нацепил, да? Думаешь, я оставлю ребёнка безответственному человеку в костюме? Шесть часов младенцу трястись в машине, ты в своём уме?! — выдала она, раскладывая еду по тарелкам.  — Чего пристала к костюму? — Ничего… — Она смотрела на него глазами их мамы, и взгляд её был суров, — не прикидывайся дурачком.  — Ты отлично выглядишь! — съехидничал мужчина. Эйко снова перекрасила волосы. Теперь они отливали сочно-фиолетовым оттенком, и этот цвет отчего-то напомнил Широяме волосы Каору Ниикуры. Тот тоже являлся любителем фиолетового… — Не прокатит. Что у тебя случилось, Юу? — Почему для общения с дочерью у меня должно обязательно что-то произойти? — Потому что я тебя знаю. И это не забота и не любовь нежного родителя, а сублимация. Ты хочешь отвлечься от чего-то. Алкоголизм, видимо, не работает, и ты решил себя занять. Даже за руль сесть не поленился. Так, как его зовут? — Я тебя ненавижу, — шутливо огрызнулся Аой. Прозорливость этой женщины порой изумляла. — А я тебя люблю, братик. Поэтому, забирай Руми-чан на выходные, а потом, так и быть, она останется с тобой до среды. И не больше. А ещё вы вернётесь в Токио на поезде, а свою тачку ты получишь в среду. Широяма боролся сам с собой, скрывая нежелание подчиняться требованиям сестры. Доверить любимый автомобиль этой недогонщице? Но если он откажется, Эйко не отдаст ему дочь — упрямство заложено в их роду генетически. Тут уж придётся смириться. Занавесившись волосами, он принялся за еду. — Спорить не стану, хотя возразить могу! — Хороший мальчик! Ешь давай — вон, худой какой стал, — Эйко снова говорила словами мамы. — Ребёнок не игрушка, Юу. Не развлечение. И не спасение от несчастной любви. — Что?! — Он чуть не выронил палочки. — По-твоему, я похож на влюблённого идиота? — Ну… это всего лишь предположение… — Иногда ты меня пугаешь, сестрёнка, — ответил Аой, набивая рот рисом. — Бедная моя машинка! — на полном серьёзе сокрушался он. — Не поцарапай её!  — Ничего с твоей тачкой не случится. …Он уже в красках представлял, как разорётся Руки, когда тот приедет к нему домой с дочерью. Какими глазами будет смотреть на него Ютака, ибо именно ему придётся решать вопрос, кто будет нянькой во время «домашних» репетиций на неделе. Но лучше нагрузиться такими проблемами, чем думать о том, почему Дайске до сих пор не позвонил, и почему сам Юу уже готов сделать это первым. *** В Америке всё было иначе. Много шумных людей с настойчивыми улыбками. Радость их была такая же показная, как радушие жителей Киото. Дай с головой погрузился в работу, и первое время ему даже удавалось отогнать от себя неприятные мысли о Юу. Но уже через неделю, вдали от дома, он почувствовал, что скучает по Японии. Не хватало привычной еды, людей и обстановки. Появление старого знакомого отвлекало внимание. Двойник, повзрослевший Джин Вонг уже не выглядел тем стеснительным мальчиком. Парень вырос и вёл себя уверенно для того, чтобы нарисоваться на студии в самый разгар чужой записи. Как оказалось, у него нашлось много друзей из персонала, и на студии его считали своим. Правило «твой друг — мой друг» прекрасно сработало и здесь. В общем, первым с ним заговорил, как ни странно, Каору. Разговор был ни о чём — о погоде, еде и вредных привычках, но эта беседа налаживала тонкую ниточку связи, и, когда в разговор включился Тошия, Дайске поймал себя на мысли, что заинтригован. Он ощущал на себе осторожные, но нетерпеливые взгляды: парень изучал обстановку и его самого, но общаться не лез. А вот, Ниикура, напротив, решил развлекаться, включив умение видеть спиной, и лез просто везде. — Может, заменим гитариста? — с видом, полным серьёзности, говорил лидер. — Смотри, как смотрит… ах, ты ж, пожалуйста, блять… — Пожалуйста, блять, — парировал гитарист, передразнивая Каору, — отвали. — Только предупреди, что женат, — ухмыляясь продолжал Ниикура. — Чтоб надежд не питал. — Као, тебе чё, заняться нечем? — Дай, конечно, не особо реагировал на эти выпады, но Каору сместил акцент: появилось новое заинтересованное лицо, на которое невольно обратили внимание все согруппники. Из-за скуки они ждали развития событий, всячески этому потворствуя, но Дайске сохранял нейтралитет, что очень охлаждало пыл, не только окрылённого надеждами, юноши. А вообще Джин Вонг никому не мешал. И Андо, в угоду всем (и себе в первую очередь) по-приятельски начал здороваться в ответ, а ещё через несколько дней, пригласил парня выпить вместе с группой. Каору буркнул, что тот мог бы и закрутить поинтереснее, чем просто спаивать мальчика. Хара, в свою очередь, прямолинейно поржал, заявляя, к чему тянуть кота за хвост, когда и так всё ясно, и алкоголь лишь поможет хорошо провести время. И только Шинья с умным видом проскрипел, что не следует потакать воздействию допингов, а действовать надо согласно велению сердца. Только вот, чего там это сердце требует? — Грязного секса, — продолжал радоваться Тошия. Он снова накурился с местными техниками. А что ещё делать было в свободное от работы время? Мнение Кё никто не спрашивал, но тот всё равно высказался: — У вас у всех сердце между ног. Природа ошиблась, — многозначительно изрёк вокалист и уехал в гостиницу отсыпаться. *** …Коридор лихо заворачивался в тёмную воронку, из которой произрастала спиральная металлическая лестница. Там, на самом верху открывался чудесный вид на город, и Дайске рванул туда, чтобы скорее увидеть эту красоту. Ветер неласково разметал волосы, и мужчина повернулся, подставляя ему лицо. Казалось, раскинешь руки в стороны, и поток подхватит и унесёт тебя в неизвестность… Только вот, у неизвестности появилось имя. Джин Вонг. Андо знал, что будет не один, уже поднимаясь сюда. …Мозг терзало однозначное желание целовать чужой рот. И раствориться в этой всепоглощающей юной любви. Парень привлекал Дайске, создавая вокруг музыканта ауру заботы. Послушный, горячий, податливый… Впоследствии, конечно, можно будет оправдать этот секс благодарностью… Но сейчас Андо не хотелось ни о чём думать, он уже обхватил парня за шею, притягивая к себе. Аой никогда не смотрел на него настолько влюблёнными глазами, голодными — да, но что в них читалось ещё? Этого, в принципе, хватало, но сейчас Андо почувствовал разницу. Широ не окутывал теплом обожания, но заставлял хотеть его, и эмоции, которые испытывал Андо были очень сильными. Аой редко шёл на уступки, чаще отталкивал, но его нелогичность притягивала Дайске. Партнёрство на равных, жёсткое и циничное, в какой-то мере устраивало обоих, но даже такому искушённому человеку как Дай, порой требовалось человеческое участие — Широ ведь близко не подпускал. Аой брал другим. Противоречивость в проявлении собственного я, вынуждала Андо терять голову. Их отношения носили какой-то спонтанный, но, одновременно, трогательный и цепляющий характер. В постели Дайске знал совершенно другого Юу… — Иногда мечтать менее болезненно, чем получить совсем не то, чего хотел. — Думаете, я пришёл сопротивляться? — Ты забавный, Джин. Мальчик умел целоваться, льнул к Дайске всем телом. От волнения дрожал, как тростиночка на ветру. Аж коленки подкашивались. И попка оказалась такой соблазнительной — округлая и упругая. Всё это, безусловно, заводило, но мужчина почувствовал тревогу. Она была неоформленной и размытой, как утренний туман над озером. Снаружи всё выглядело красивым, но чёрт знает, что скрывалось за этой мутью. Широяма Юу. «Ты сам виноват, Аой». Дайске не нашёл ни одного факта, почему он должен отказывать себе в удовольствии. Вибрация айфона в кармане лишь обострила мысли, делая их колючими и злыми. Особенно те, которые напомнили о том, что вне секса Юу превращается в язвительного скота. И, разумеется, тому были причины, которых Андо пока не понимал. Он обожал Аоя в постели, но жизнь состояла не только из секса с ним. И какого чёрта сейчас думать на тему нелюбви и причинности? — Чёрт! — Он инстинктивно оттолкнул от себя парня, и, пробормотав «извини», достал телефон. Взглянул на дисплей и ушёл разговаривать. — …Меня зовут не так, Дай, — произнёс Юу, будто они и не ссорились. — Но я рад услышать твой голос. — Привет… — Как вовремя! Обида вновь всколыхнулась где-то внутри, мешая Андо быть объективным. А потому, он пропустил мимо ушей ту самую фразу, которую должен быть услышать. — Хочешь извиниться? — Хочу сказать, что я не женат. Осознание, что все эти, казалось бы, незначительные фразы имели смысл, пришло к Даю гораздо позднее. Просто Аой не умел выражать чувства, как нормальные люди. А общались они не настолько долго, чтобы досконально изучить друг друга. — И ты решил ответить сейчас… — процедил в телефон Андо и добавил сердито: — спустя две недели. Интонации на том конце сменили вектор, приобретая оттенки холодности. — Ну, если это уже неважно, то я кладу трубку. — Просто извинись, Юу. — Может, лучше расскажешь, как у тебя дела? — Аой пытался увести разговор от конфликта, но только Дайске был слишком зол для этого. Ветер с шумом ворвался в трубку, разрушая тяжёлое молчание. — Блять! — Содержательно, — вздохнули на том конце. — Ты не можешь ответить даже на простой вопрос. Ладно, продолжай злиться. — Да что с тобой не так?! — А с тобой? — Казалось, Юу издевается. В трубке снова воцарилась тишина. Невозмутимый тон любовника Андо бесил. — У меня огромное желание изменить тебе… — вдруг произнёс он. Широяма всё же выдержал паузу. — Мне необязательно об этом знать, — его голос зазвучал тяжело и одновременно, равнодушно. — Твои дела. — Чёрт возьми, я пытаюсь быть честным! — Нет, ты изображаешь королеву драмы! Собираясь присунуть кому-то, ты хочешь повесить на меня чувство вины. Не выйдет. — Какого хера ты вообще позвонил? Андо ощутил реакцию: Широяма отвечал жёстко и с раздражением. Конечно, ему было не всё равно, ведь он всё же набрал чёртов номер… — Дайске, — выдохнул Аой. — Я не хочу ссориться. Если тебе надо выпустить пар, просто сделай это. И я не хочу знать с кем, ты понял?! Для Юу проще было слить ситуацию. Захочет ли Андо продолжать отношения, зависело не от него. В этом был весь Аой.  — Понял, — просто ответил гитарист. — Тебе когда-нибудь говорили, что ты мудак?! — Дайске отключил телефон, не дожидаясь ответа. Гитарист не считал себя агрессивным человеком, но сейчас очень захотелось что-нибудь сломать. Осознавая всю бессмысленность происходящего, мужчина всё же ударил кулаком по стене. Он физически ощущал на себе тёмный и пронзительный взгляд Джина Вонга.  — Подслушивать чужие разговоры некрасиво, — развернувшись, сказал Дай по-английски, не скрывая досады. Внутри него кипела ярость, но глупо было бы сорваться на бедном мальчике. — Я ничего не слышал. Джин выглядел разочарованным, но по его лицу нельзя было догадаться, лжёт он, или говорит правду. — И? Дальше что? — Этот звонок вас расстроил. Я думаю, мне лучше уйти, — парень виновато пожал плечами. — Извините, что помешал. Мужчина упёрся взглядом в удаляющуюся спину. Пружинящий шаг не делал походку Вонга некрасивой. Если рисовать предполагаемую картину, то его фигура органично вписалась бы в натюрморт. Ноги рельефные. Парень ступал по черно-белым квадратам пола, будто пересекал шахматную доску. И как только она закончится, закончится и партия. Осталось ещё несколько шагов. Андо вдруг заметил, что Джин носит куртку того же дизайнера, что и он сам. Нет, заканчивать пока рано. — Постой! — Пальцы крепко стиснули кисть. Это был второй раз, когда Дайске к нему прикоснулся. Джин замер, не успевая прочувствовать момент, потому что мужчина тут же отдёрнул руку. — Прости, я не хотел быть грубым с тобой. Правда, Джин, извини. — Я не сержусь. — Ты не мешал, просто я… — У вас своя жизнь. И вам не нужно ничего объяснять. — Точно? — Да. — Хорошо. Слушай, а зачем ты мне подражаешь? Тема сменилась неожиданно резко. Парень опустил глаза. На чёрной клетке пола диссонансом проступала белая трещина. Сумбурный разговор, усугублял неоднозначность ситуации, и ощущение неловкости возросло вдвое. Молодой музыкант понимал, что Дайске пытается его отвлечь, чтобы… отвлечься самому. Ощущать себя в подобной роли было унизительно, но одинаково волнующе, и почему-то вдруг это перестало иметь значение. Андо вытягивал его к середине «шахматной доски», и Джин готов был следовать его велению. Вот такая вот, проза жизни. — Для меня это не совсем подражание. Я… — парень подумал, что лучшего момента признаться может уже и не настать. — Я просто… — Я ведь сломаю твои чувства… — Андо не дал ему закончить, сказав именно то, о чём думал. — Ты осознаёшь это? Понимаешь?.. Цинично, зато честно. И взгляд прямой — глаза в глаза. Даже не надо спрашивать, хочет ли Джин с ним переспать. Но разве это честно? Слепой не заметит. Так честно ли? Но парню очень хотелось договорить то, что он не успел. — …люблю вас, Дайске-сан. Собственно, так оно и было. Его вжали в угол и развернули спиной, заставляя упереться руками в бетонную стену. Наступившие сумерки надёжно скрывали две фигуры на крыше, а снизу эхом доносились звуки ночного города. Андо всё сделал сам. Расстегнул на парне штаны и спустил их до колен. Подхватил его под живот, прижимая к своему паху, вынуждая нагнуться ниже. Раскатав по члену презерватив, Андо провёл им между сжавшимися ягодицами, нащупав, куда… Скомканный поцелуй извинением коснулся шеи, предупреждая, что дальше будет больно. Джин резко дёрнулся, но ладонь гитариста быстро и крепко зажала ему рот. С каждым новым толчком голова Дайске стремительно пустела. — …Давай побудем здесь ещё немного? — спросил он, когда всё закончилось. Момент, когда ничего не жаль, пошёл на спад, возвращая мужчине временно отброшенные чувства, а ещё ощущение влаги на чужой щеке под кончиками пальцев. — Вид сверху очень красивый, — шепнул Дай, и голос его был сиплым. ***