Фатум

«I had a dream, so… in my dream Under the star light, baby… I'll say goodbye to you…ok? everything is just a dream so…When I wake up I loose you from my head …oh yeah». Lost my pieces — Tommy Heavenly6

Широяма позволял дочери всё — в том числе изрисовать маркерами дорогой ламинат в гостиной. Подперев лицо ладонью, Аой с какой-то странной радостью и умилением наблюдал, как на светлом полу появляются новые цветные абстракции. До визита Эйко оставалось ещё полчаса, и чувство, что и после отъезда дочери ему будет, чем заняться, удовлетворяло музыканта. Они уже посмотрели мультики, а после, нанеся урон кухонному антуражу, Аой пытался испечь оладьи. Попытка с треском провалилась, и Юу, с выражением скорби на лице, возил тряпкой, оттирая липкую смесь от стен и сковородки. Размазывая пятна по кафелю, Руми-чан активно помогала, и Аой её за это не ругал. Благодарил, одновременно переживая за нервы домработницы. — Короче, готовить мы с тобой больше не станем! — заявил он, рассматривая дочь, измазанную тестом. — Кулинария точно не про нас, обезьянка! Чёрт! Эйко меня задушит, если увидит тебя в таком виде. Все девочки в её понимании просто обязаны выглядеть принцессами! — И Аой потащил Руми-чан в ванную отмываться. И сейчас он сидел на диване, трезвый как стёклышко, шумно потягивая через трубочку детский сок. Играть в кубики порядком задолбало, а наблюдать за тем, как дочь портит ламинат, оказалось намного интереснее. -Ну, всё, достаточно! — пробурчал он, подхватив девочку на руки, и поглядывая на часы. — Поржать хочешь? Тогда смотри, как папа станет оттирать ламинат. У нас ещё есть немного времени плюс-минус… это будет очень весело, уверяю, — произнёс Юу без тени улыбки, и, чмокнув ребёнка в макушку, торжественно пошёл за тряпкой. Два дня назад Руки показал новую песню и попросил Аоя написать небольшое гитарное соло. И Юу должен был закончить его сегодня. Но состояние «нестояния» одолевало ритмиста уже давно. Его творческое либидо провисло ниже плинтуса, и что надо сделать, дабы оно воспряло — одному чёрту известно! «Импотенция во всех жизненных проявлениях. Автор Широяма Юу — псевдо гитарист и лузер по жизни. Прекрасное название для книги, которую никто не станет читать. Чудесно!» Аоя придавил очередной приступ самоедства и ненависти к себе любимому. Как обрести душевное равновесие? Да никак, блять. Стиснуть зубы и продолжать влачить жалкое существование… И пусть Руки порвёт его из-за работы. Нелепая смерть, да и поделом! … Дожили! Прошло уже больше недели без алкоголя, разврата и деградации. Сестра оказалась права во всём — чтобы не позволить хандре овладеть собой, Широяма хватался за всё подряд, и забота о дочери была тоже как повод отвлечься. Страдало всё — качество жизни, работа, общение; Широяма тихонько «окукливался» внутри собственного депрессивного существования. А ночами мысли о козле Дайске всё же доставали гитариста, и разочарование накрывало штормовой волной… Molto espressivo con fuoco. Юу снедало дикое желание поехать на квартиру, которую снимал для них Дай, и оставить ключи на видном месте — пусть, сука, знает. Диры уже вернулись из Америки, и у мужчины были все шансы застать Дайске в гнёздышке разврата, где в центре комнаты стоял чертовски привлекательный диван. Оргазмическое ложе. Дайске сам его выбирал. А ещё обогреватель. И кресло-трансформер, на спинку которого Андо так нравилось закидывать свои длинные ноги, и журнальный столик с отбитым боком, и маленькая лоджия… Внутренности сжимались от ностальгических картинок, тревожно будоражащих память. Аою хотелось увидеть любовника, и, если повезёт, надавать тому по роже, и одновременно, он надеялся избежать этой встречи, осознавая, что во всём этом абсолютно нет ничего разумного. Поправочка — бывшего любовника. Но как-то нереально вдруг собрать себя и съездить… Удобно списать всё на лень, чем признать факт, что соскучился, несмотря на интрижки, ложь, ссору… Неважно. Двинуть Андо по роже руки так и чесались, а ещё неплохо бы трахнуть его напоследок. Чтоб сидеть, сука, не мог. Намотать на кулак эти чёртовы волосы, поставить на колени и отыметь его грязный рот. А потом отвернуть к стене, чтоб не пялился так развратно, потому что… Чёрт подери, потому что Аой тоже живой человек! Неудачный романчик, который переживается сейчас ни чуть не легче, чем все предыдущие. Юу представлял, как вернёт Дайске сраные ключи, и уйдёт, демонстративно хлопнув дверью, как в дешёвых мелодрамах. Потом нажрётся в хлам, и позвонит Руки, чтобы приехал его спасать. Отличный план! Хуёвый. При чём здесь Руки? — Папа, — Руми-чан дёргала его за штанину, показывая пальчиком в окно. Эйко лихо припарковала «Ягуар», и Аой отвлёкся, радуясь тому, что его автомобиль вернули в целости и сохранности. Сестра приехала на пятнадцать минут раньше. «О, да — зашептали бабочки в животе. — Пора вернуть себе статус пьяной сявки». Организм тут же охватила жажда алкогольных возлияний, Аой даже вспотел, предвкушая снятие ограничений. Наконец-то! «Не получится, — отвечал безжалостный разум. — У тебя есть дочь и обязательства! Прочувствуй всю прелесть бытия, ублюдок!» *** — Алё? — Ну, я решил сообщить, что нахожусь точно перед твоей дверью, чтобы ты не искал причину отмазаться. Я в курсе, что ты дома, Ру. — И чё? — У меня не стоит… И да, я пил. Матсумото почувствовал неладное уже с момента, когда Юу вернулся из Кашихара с маленькой Руми. Тот был полностью рассредоточен. Его концентрации хватало исключительно на заботу о дочери, на всё остальное Аой попросту забивал. Казалось, что Юу делает это нарочно, но выяснить, так ли это на самом деле, вокалисту не хватало времени и нервов. В итоге, пришлось вызвонить сестру Урухи, чтобы та посидела с ребёнком, а нерадивый ритмист, наконец, вынырнул из прострации и взял в руки инструмент. Репетицию отложили на два часа, и Матсумото пребывал в бешенстве из-за потраченного впустую времени. И сейчас, открывая другу дверь, он подумал, что проблема не приходит одна. Юу стоял, опираясь плечом о косяк, пряча глаза за тёмными очками; одетый с иголочки, благоухающий дорогим парфюмом и алкоголем. Неплохой микс между едва различимой позицией недогона и последующего перепития. Но выглядел Аой шикарно, особенно в джинсах. И ещё Широяме шло быть пьяным. И Руки это смущало. — Итак, что за праздник? — настороженно поинтересовался певец. — Отмечаю творческую импотенцию. — Я б её не поощрял, — ехидно заметил Руки. — Есть ещё причины для визита? — Поговори со мной, — Аой снял очки, его взгляд казался бесконечно усталым. — Серьёзно? — Нет, — отрезал гитарист, теребя в руках очки. — На самом деле я приехал проверить содержимое твоего холодильника. — У-у-у… как всё запущено! Ладно, заходи. Дома у Матсумото всегда царил идеальный порядок, и Юу, сняв у входа ботинки, подумал, что впервые ему соответствует. Из тёмного угла на гитариста оскалился Корон, но мужчина ухмыльнулся: — Даже твой пёс меня ненавидит, — сказал он. Руки обыденно цыкнул на собаку, и та замолчала, нелепо виляя хвостом. В помещении негромко играла какая-то попса, и пахло свежезаваренным кофе. Монитор лэптопа высвечивал рабочие графики доисторической Pro Tools: Матсумото, словно маньяк, постоянно экспериментировал со звуковыми эффектами. — Ты вообще, отдыхаешь когда-нибудь? — Собирался только что, но ты помешал, — съязвил певец. — Так моё присутствие тебя больше раздражает или заводит? Руки почувствовал, как его схватили за воротник, не позволяя отойти. Он медленно втянул носом воздух, на мгновение закрывая глаза, и повернулся, позволяя Широяме обнять себя за плечи. — Вот, не зря не хотел тебя впускать, — выплюнул певец, глядя на ритмиста с выражением, значения которого тот не мог разобрать, — так и знал, что лапать начнёшь. — Не бухти… Руки поразился, насколько проникновенным голосом тот может нести чушь. Уж очень сексуально прозвучало сейчас «не бухти». Они стояли, прижавшись лбами, и неотрывно смотрели друг на друга, пока вдруг не сработало какое-то нелепое притяжение. Влажность тёплого дыхания коснулась губ, и оба замерли. Но после… Аой надеялся, что Руки оттолкнёт его — ему нужна была грубая встряска, что-то типа бодрящего хука в челюсть, но Таканори Матсумото не сопротивлялся. Он разомкнул губы, и поцелуй тут же перерос в глубокий и стал до дрожи чувственным. Сплетаясь с Юу языками, Така обхватил ритмиста за шею, развязно прижимаясь к нему всем телом. Аой, странным образом, пытался не нарушать границ дозволенного, мягко обнимая певца за талию — всё-таки первый поцелуй… Их разрушал Руки, беззастенчиво сминая ладонями зад гитариста, и вынуждая последнего почти зарычать. В знак протеста, разумеется. Поцелуй выходил неспешно-вязким и тягучим, приторным, словно патока; и длился, пока эти двое, со знанием дела, не распробовали друг друга. Удовлетворив свой интерес, Руки как ни в чём ни бывало, прошагал к холодильнику, и Аой, пытаясь выровнять дыхание, вдруг испытал облегчение. — Вообще, я надеялся получить по морде. — Не то чтобы я об этом не думал, — совершенно спокойно ответил Таканори. — Прости, что облапал твой зад. Давно хотелось, — признался Матсумото. — Между нами всегда витает что-то порочное, правда? Широяма ошарашенно кивнул. Честно сказать, он ожидал другой реакции: ну, матов, ну, мордобития, но никак ни подобного интима. Собственно, за этим он, наверное, и пришёл. Вправлять мозги у Таки выходило намного лучше, чем у психотерапевта. И всё-таки неожиданная близость выбила Широяму из зоны комфорта. — Ты когда-нибудь хотел переспать со мной? Впервые они переступали грань между шутливыми пререканиями и правдой. — С тобой тяжело вообще думать о чём-то, кроме секса, — просто ответил Таканори. — Ты ведь и сам это чувствуешь. — Почему раньше молчал? Это бы повысило мою самооценку. — Я рад, что для твоей самооценки теперь у тебя есть Дай… — Там несерьёзно, — возразил Аой, но глаза его говорили об обратном. Гнев и сомнения увидел в них Таканори. Разливая по чашкам кофе, Матсумото представлял итог окончания разговора, который, зная Юу, мог закончиться двумя вариантами — либо сексом, либо ссорой. А это не представляло ничего хорошего для обоих. — Судя потому, как он на тебя пялился, я в этом не уверен, — Таканори всё же решил акцентировать внимание на Дайске. — Така, он не просто присовывал кому-то, пока был в Америке. Дайске женат! В общем… Депрессия ритмиста нашла, наконец, своё объяснение для Руки. — Надо же, Аой-сан обиделся! Задели твоё невъебенное эго, — заржал Таканори. — Да вы, блять, друг друга стоите! И я даже не злюсь, ибо в курсе, что у тебя нет совести. Ты только что пытался изменить ему, мудила. — Но ты бы переспал со мной! — Уже нет, и знаешь почему? Потому что хотя бы у меня совесть присутствует. Я бы душу продал… если бы на меня так смотрели, Юу! Отвечай, чего тебе надо? Задумал его бросить? За мой счёт? — Нет! Просто, когда ты рядом мне… легче справиться, — Аой отвернулся, чувствуя, что сдаёт себя с потрохами. — Я не настолько смелый, чтобы… говорить о таком. — Тем не менее, со мной у тебя всё прекрасно получается. — Матсумото театрально развёл руками, устремив многозначительный взгляд в потолок. — О таком! — Да я и с тобой не могу! Чёрт! Тяжело дыша, певец вплотную приблизился к другу, и, вытянув вперёд указательный палец, несколько раз больно и яростно ткнул им в грудь ритмиста. — Юу, детка, до тебя удивительно долго доходят простые вещи, — менторским тоном заговорил он, пытаясь донести важную информацию до бестолковой головы. — Ты нашёл чувака себе под стать! Это один шанс на миллион, — продолжал изрекать Матсумото. — Мне не понятно, какого хера ты делаешь здесь? — Он мне не пара! Он… козёл! Нет, конь педальный. Ненавижу! Лжец! — Ты козёл не меньше! Он знает о твоих фривольных отношениях со школьницами? — Я с этим завязал. — Покажи телефон! — Какого… Руки, я не понял, ты на чьей стороне? — возмущённо воскликнул Аой. — На своей собственной! — гаркнул Руки так, что стены задрожали. — Мой ритм-гитарист не в состоянии написать мне всратое соло из-за какой-то интрижки. Ты что, надеялся, что секс со мной поможет тебе отвлечься? Слабак! Я не собираюсь тебя утешать, гандон! Потому что ты в конец охуел! Вот так Широяму резко опустили с небес на землю. И Аой испытал какой-то мазохистский экстаз, переваривая всё, сказанное ему вокалистом. Да, Руки прав. Широяма — гандон. Но несмотря на это, Аой чувствовал, что Матсумото сейчас невыносимо влечёт к нему. — …А может, поедим, а? Просьба не в тему, но для отвлечения от всей этой херни с отношениями, она оказалась весьма неплохой. Целую минуту Таканори, нахмурившись, молча изучал вскинутые брови ритмиста и всю его фигуру, полную чувства вины. — Спагетти могу сварить. Будешь? — смягчаясь, спросил певец, выкладывая на стол продукты. И когда гитарист несколько расслабился, продолжил: — Ещё раз попробуешь халявно мной воспользоваться, я тебе хрен оторву. — А если не халявно? ***