Фатум

Give Me Your Love Underneath me you are melting Soon enough you will be shouting Gimme your love Gimme your love Gimme your love It's all we need Reef «Give Me Your Love»

Он старался выбирать такую дорогу, где шум проезжающего мимо транспорта не мог нарушить сна, сидящего на пассажирском сидении мужчины. Где не было насыщенного движения, долгих светофоров и яркого света. В силу обстоятельств, спросить, куда ехать, не вышло, и сейчас Аой бездумно тратил бензин. Сначала машина просто кружила по городу, потом пришла идея завернуть к себе, но Широяма вовремя одумался, опасаясь, что это вызовет у Андо не совсем правильные ассоциации. Ведь тогда они оба поспешили, и, вставать на одни и те же грабли второй раз не хотелось. И даже сейчас Широяма не мог утверждать, что готов открыть для Дайске все свои «двери». Но он созрел сделать первый шаг. Автомобиль остановился рядом со знакомым адресом. Не думая о том, продлил ли Андо аренду, Аой припарковался на стоянке. С момента, когда они в последний раз виделись, прошло, наверное, около месяца. После трипа Юу реально не хотелось ни с кем разговаривать. Его жизнеощущение перевернулось с ног на голову, и собрать себя воедино оказалось не так легко. Не то чтобы они совсем не общались — Дайске проявлял инициативу, но, получая в ответ банальные отписки, попытки контактировать прекратил.       Билеты на концерт Dir en Grey служили нерушимым коннектом между обеими сторонами. Виртуальное, ментальное, и даже около физическое притяжение искрило между ними изящной бабочкой. Бабочка размахивала крыльями… и жестоко била ниже пояса. Широяма приоткрыл окно, и, наблюдая за спящим гитаристом, курил. Из круглосуточного магазинчика доносился невероятный аромат свежесваренного кофе, и мысленно, Аой на всех парах летел покупать его. Но лень победила: кресло водителя казалось удобным как никогда и так хорошо подпирало поясницу; а ещё подголовник! Анатомическая форма и все дела! Но… это была вовсе не лень — Юу просто не мог оторваться от Дайске. А что? Никто ж не видит. И хоть процент жажды кофе был очень высок, Широяма оставался на месте и пялился на Андо. С любовью. «Нет, это ж надо уметь, вот так вот, взять и вырубиться! Дрыхнет, как дитя невинное. Хороший… А волосы, как у русалки. Хвостатые точно бы обзавидовались, ибо вся их фишка досталась Дайске». Аой усмехнулся сравнению, выбрасывая в пепельницу очередной окурок. Понятно, что стресс, и Андо перенервничал. Такая вот, реакция организма… Дрыхнуть. Он сам так не умел: брюнета вырубало, разве что, после секса. Тут уж природа распорядилась. «Мечтал о принце, а получил амфибию. Да, ты амфибия, Дай, — мысленно обращался Юу к гитаристу, — мы могли бы стать отличной парой, если бы не твоя жена… — подумал Юу. — А может, забить и начать уже пользоваться тем, что дают? Вот же ты, не дома с женой, а мирно посапываешь в моей тачке. И как такого бросишь?» Сон Дайске казался безмятежным. Мелкие морщинки разгладились, стирая с лица отпечатки проблем. Точно такое же беззащитное выражение Юу часто наблюдал у спящей дочери. Они оба вызывали у Аоя одинаковые чувства. Внутри щемило желанием оберегать эту безмятежность. Вроде бы, мелочи, но такие ценные… Странно, что он не понимал этого раньше. Андо открыл глаза и резко дёрнулся спросонья. Мозг среагировал быстрее, чем пальцы нащупали ремень безопасности. — Это моя машинка, — успокоил Широяма. — Ты пристёгнут. Выспался? Тело затекло от пребывания в одной позе. Мужчина потянулся, разминая конечности. Замутнённый взгляд привыкал к полумраку. — Терпеть не могу, когда на меня пялятся, — и голос был не проснувшийся, недовольный. — Чего не разбудил? — Ты такой вежливый! — улыбнулся Широяма. Иронию благополучно пропустили мимо ушей, Дай лишь сильнее нахмурился. — Долго я спал? — Три часа, — Аой ответил, даже не глядя на время. — Будить не хотел. Дайске в ответ укоризненно зевнул. — Так куда вас доставить, Андо-сан? — Уже доставил, — неоднозначно отозвался тот, узнавая местность. Потом посмотрел на Юу. Аой не мог задать вопрос, типа, просто из вежливости. Уголки губ на секунду приподнялись в усмешке, придавая лицу брюнета добродушное выражение. В арсенале Широямы имелась куча таких вот улыбчивых масок на все случаи жизни, и что за ними скрывается, знал только сам Юу. В глазах радости не читалось, скорее, тоска какая-то. Поэтому Дай промолчал: не хотел навязываться, и приглашение пойти вместе, так и осталось неозвученным. Аой опустил взгляд —догадался. — Ладно, пойду я, — бодро сказал Андо и отстегнул ремень. Расстроенным он больше не выглядел: наверное, привык, что желания не всегда совпадают с реальностью. Особенно в отношениях с Юу. — Спасибо, что довёз, — он обернулся, руками нащупывая рюкзак на заднем сидении, сгрёб в охапку, перемещая его на пол. — И что пришёл тоже. Всегда рад тебя видеть. — А по лицу не заметно, что рад, — произнёс Аой. Вроде всё ясно: доехали, прощается. А чего бесится тогда? — Мне жаль, что вы поругались с Каору. — Не парься, я сам виноват, — прилетело в ответ. — А я навязался… — осторожно продолжал Широяма, наблюдая за реакцией гитариста. — Пришёл, куда не звали, спровоцировал распри… познакомился с Кё. — Тоору никого не оставит равнодушным, — невозмутимо отвечал Дай. — День такой выдался. Насыщенный событиями.       Перебирать все эти события никто из них не горел желанием, так же, как и обсуждать отдельные их моменты. И что? Андо вот так вот просто уйдёт? — Он закончился, можешь расслабиться… — Дурацкая попытка удержать. — Да уже, блять! Я даже выспался, — Дайске не выдержал, дав волю раздражению. — Классно! Спасибо. — Чем ты расстроен? — А с чего бы? — С того, что я не признался, что хочу пойти с тобой, — заглядывая Андо в глаза, сообщил ритмист. — Неужели не заметно, что я смотрю на тебя, как озабоченный олень? Почему тебе хочется, чтобы я всё это озвучивал, Дай? — Ну, наконец-то затронута «важная» тема! — с издёвкой выплюнул мужчина. — А то «расслабься», «мне жаль», — передразнил он Юу. — Что, теперь отношения выяснить захотел? Иди ты, знаешь куда! Ритмист невозмутимо ухватил чужую кисть, не позволяя мужчине покинуть авто.       — Сначала ключи верни. — Чё? — Дайске вернулся на место, гневно глядя на Широяму. — Хорош крутить мне яйца! Ты кто такой? Друг? Любовник? Зачем мне отдавать ключи просто знакомому? — Для роли знакомого всё уже не просто, — хмыкнул ритмист. — Но любовник я хороший, — ответил он задумчиво, подняв вверх указательный палец правой руки. — Я очень хороший любовник, Дайске! — повторил Широяма, подчёркивая каждое слово. — Поэтому ты всё ещё здесь. В голове у Андо ныло возрастающей болью, видимо, не только от забранных кверху волос. Он сдёрнул резинку, позволяя прядям рассыпаться по плечам, и начал массировать затылок. Промычал что-то невнятное и тяжело уставился на Широ. Тот реально достал. Схватить бы его за этот наглый палец и вывернуть резко в обратную сторону. Но… нельзя. Эта рука слишком ценная. — Зато я, кажется, плохой… — процедил гитарист сквозь зубы. — Так для чего тебе ключи? — спросил он, изображая искреннее непонимание. — Протестую! Запрещённый приём! — Широяма благополучно проигнорировал реплику. — Ты пустил в ход обаяние и волосы, — сказал он печально. Свет проезжающей машины резанул по глазам, заставляя мужчину зажмуриться и замолчать. И когда в салоне снова стало темно, брюнет заговорил совершенно с другими интонациями: — Я не умею быть бойфрендом, Дайске. Чтобы совместить! Переживаю и ссу мимо лотка. Да, Широ кривлялся как мог, но за этим кривлянием Дайске всё же улавливал истину.       — Ждёшь, что я вновь стану тебя уговаривать? — Не станешь, знаю… — Юу снова коснулся его руки, только уже не так уверенно. — С ключами тогда вышло по-дурацки, — признался ритмист. — Я хотел их забрать. Но проспал совещание, торопился и захлопнул дверь. — И ни разу с тех пор не позвонил. Нормально пообщались! — Не упрекай. — А ты… просто попробуй мне всё рассказать, — попросил Дай. Он мог почувствовать только то, что Аоя швыряет в крайности. Шутит ли Юу сейчас или говорит серьёзно? Он терпеливо ждал, но, Широ, задумавшись о чём-то, молчал. — Юу? — После трипа было очень стрёмно. Я флешбэки ловил ещё недели две, думал, что я — это не я. А ты всегда такой добрый… — отрезал Широяма, — летишь спасать, понять пытаешься, а я… так и не научился… не знаю, как быть благодарным. Но это не значит, что я к тебе ничего не чувствую. Чувствую, Дай. Это скорей привычка — делать вид, что ничего не происходит. Так легче, понимаешь? — Чушь! Это лишь всё усложняет. И я не пойму, если ты не скажешь. Не может быть, чтобы человек по своей воле хотел переживать, страдать, терпеть неприятности. Они оба всё о себе знали, и каждый был не подарочек. Если бы только Андо догадался, насколько Юу терзает его брак. Тогда бы он наверняка смог объяснить все эти крайности в поведении Широямы. Но Андо не понимал, списывая всё на дурной характер любовника, а Юу терзался, что не может говорить об этом. — Там, в клубе ты кое в чём признался Каору. При всех. — Ну, было… — насупился Дай. — Стыдиться теперь меня будешь, да? — вскинулся он. — Снова прятаться побежишь? Я не стану ждать, пока ты созреешь. У меня нет на это времени! Ругался Андо громко, и злость его была вполне оправдана. Потому что неопределённость изматывала. Наступил момент решать. — Заткнись и просто дай мне сраные ключи! — зарычал Аой. — И минутку времени. Всего минуту, Дайске! Андо нервно дёрнул плечом. Он порылся в рюкзаке и достал ключи, отстегнув пару, небрежно протянул их Юу. Что может измениться за минуту? Наверное, не слишком многое. Аой поймал его за руку, сцепляя пальцы. Металлическая связка замерла между ладонями. Андо помнил каждую венку на этой руке, мозоли и маленький шрам. Мог бы узнать просто наощупь… — Ты можешь не выёбываться, а? — попросил он. Аой поднял голову, вздохнул, и, улыбаясь одними глазами, взглянул на любовника. — Не надо так смотреть, — на всякий случай предупредил Андо, осторожно освобождая руку. Поздно. Погружаясь в гипнотическую бездну чужого взгляда, он, наконец, ощутил что-то живое и настоящее. Увидел то, что есть, а не сотни масок с выебонами. Он почувствовал, что задыхается, что ему не достаточно воздуха, и гитарист тонул в реальности, осознавая, что уже не спастись, ведь такими глазами Юу на него никогда не смотрел раньше. Хотя, нет, смотрел! Когда они трахались. Или когда Аой думал, что тот не видит. Почему Андо заметил это только сейчас? — Прости меня. «Это не честно! Не законно! Кто-нибудь, арестуйте его!» — вопил внутренний голос, пытаясь освободить разум от злого наваждения. Его опять провели, обманули, поймали на крючок. Он не готов сейчас нести ответственность за разрушительную правду, которую вдруг осознал; не готов сдерживать её. Но уже простил Аою всё, потому что любовь прощает. Рука Андо нервно дёргала дверь, пытаясь открыть, и Юу нажал разблокировку. — Беги, Форест, беги,— ухмыльнулся брюнет. Выскочив из машины, Дайске обернулся.       — Ни разу не встречал озабоченных оленей! — Я свожу тебя в Нара, — отозвался Широяма, заводя мотор. *** Больше всего Ниикура Каору сейчас сокрушался о том, что люди до сих пор не изобрели телепорт. Чёрт подери! В конце концов, его родная Япония впереди планеты всей в области высоких технологий и вдруг такая засада. Ну, почему? А главное, за что? Какое одолжение могли бы сотворить учёные такому, как он. Да и другим, задёрганным во все места людям. Глядя на то, как Тоору под руководством нависающего сверху Тошии, тюбиком растворителя пытается спасти его сапоги, Каору мечтал сейчас телепортироваться куда-нибудь в горы, и там, заблудившись между соснами, как следует проораться. Орать долго и громко, до хрипоты срывая связки, насколько хватит сил и воздуха. Выпустить наружу истерический вопль истерзанной души, поскольку смотреть на этот цирк, ну, сил уже нет. Лидер уставился в потолок, губы сами собой сложились в трагическую гузку. Советчиков набежало достаточно. Особенно, когда Кё пригрозил стаффу личной местью, если они сейчас же не помогут отодрать чужую обувь от пола. Но лидер был непреклонен. Выпроводив всех лишних, он вежливо попросил Шинью проследить, чтобы никто не заходил в помещение, пока Кё не закончит с его сапогами. — Сам! — сурово провозгласил лидер. Закончив обработку, Кё, кряхтя и чертыхаясь, подождал с минуту, схватил сапоги за голенища и резко дёрнул на себя. Раздался громкий треск разрываемого материала и обувь оказалась в руках певца. Вернее, только один сапог. Подошва второго так и осталась покоиться на графическом квадрате ламината. Да, именно одна одинокая подошва. Гузка на лице лидера немедленно превратилась в оскал. А Кё не испытывал ни тени вины за случившееся. — Пожалуйста. Блять. — Прозвучало изумлённым шёпотом. — Это были мои единственные сапоги… Каору редко что-то покупал, но когда такое происходило, то случалась любовь. Ниикура прикипал к вещи всей душой. Занашивал буквально до дыр и выбрасывал лишь тогда, когда носить это становилось уже невозможным. Так случилось и с сапогами. Он купил их лет десять назад и носил аккуратно и с любовью до сего момента. Пока Кё их не убил. — Да ладно, Ниикура, пора выкинуть это старьё! Купишь новые. Каору ничего не ответил, но «смерть» сапог стала последней каплей лидерского терпения. Он накинул на плечи куртку и молча забрал свои вещи. Хорошо, что были ещё одни ботинки, в которых можно было уйти. — Као, — окликнул его Хара, — мы с Шином в бар поедем, не хочешь с нами? — Спасибо, не надо, — безжизненно ответил тот. — Переночуешь у Терачи или можно ко мне. — К тебе? — прозвучало пространно, а затем категоричное: — Нет!       Лидер сказал своё слово. — Ты перестарался, Кё, — выговорил драммер, когда Каору ушёл. И хоть вокалист ничего не ответил, было ясно, что он тоже это осознал. Да, довольным Тоору Ниимура точно сейчас не выглядел. — Пойдём уже. Машина ждёт. — Я позвоню ему. Когда остынет, — не понятно для кого объявил певец. *** … Лидер зажмурился, стиснув зубы. «Просто выдохни и живи дальше» — говорил он сам себе. Ему до хрена лет, и с каждым годом жизнь проще не становилась. Напиваться в одиночестве вошло в привычку. Вообще-то Ниикура всегда держался, но сейчас вдруг понял, что бессмысленно удерживать лодку, когда все гребут в разные стороны. Жаль потраченных впустую нервов, а ещё больше — себя самого. А может, он просто не достаточно старался? Если наладить отношения с Кё, то, возможно, и в группе что-то изменится в лучшую сторону? Хотя, вряд ли. Кё – невменяемый мудозвон. Поздно. Отвлечься, стряхнуть с души неприятный осадок, и вообще, забыть весь этот проклятый день. Позвонить что ли другану с радио, встретиться, пожаловаться на жизнь? Джо прекрасный человек, всегда выслушает, обязательно поддержит. Съёмки закончены, так что можно расслабиться. Они просто поговорят о чём-нибудь… Каору не успел прийти к какому-то решению, услышав за спиной осторожное цоканье каблучков. Она носила их всегда и везде, независимо от мероприятия. Ниикура сделал глубокий вдох и обернулся. Кожаные ботфорты, короткие шорты и байкерская куртка. Лидер одобрительно хмыкнул, рассматривая яркий берет на вздорной головке. Нанако была лет на пятнадцать младше Каору и он воспринимал её, как трансформер, в зависимости от ситуации переключавшийся из режима «леди-паинька», в режим «боевой ангел Алита». — Куда подруг дела, Нана-чан? — Каору никогда не отличался особой вежливостью. Разве что на официальных встречах, где в основном приходилось помалкивать. Но глаза всегда говорили вместо него. — Убила и съела, — коротко ответила Нана. Она шагнула ближе, не нарушая личного пространства мужчины. Улыбнулась лукаво. — Каору-сан! — Рассмеялась. Голос у неё был с лёгкой сипотцой, уютный такой. И смех не писклявый, как у других, а звучный и дерзкий. — Ты опоздала, — усмехнулся гитарист. Каору подумал, что если её желанием было встретиться с Дайске, она бы явилась раньше. Но барышня, видимо, намеренно ждала, когда все разъедутся. Значит, она искала не мужа. Нанако пришла… к нему? — Вы с Дайске разминулись, — на всякий случай сказал лидер, — он уехал… — Знаю. Видела… — Что видела? — насторожился гитарист, проворачивая в голове возможные варианты того, что она могла вообще увидеть. Каору настоятельно давал себе установку не вмешиваться. Уже не только в отношения Андо с Аоем, но и вообще. Сделал вывод никогда и впредь ничего, касающееся деликатных тем, не выговаривать публично. Никогда больше! Сегодня был первый и последний раз. И получилось говно в Санта-Барбаре. Ну, нахер! Чужие отношения его не касаются. — Как уехал, видела. Прыгнул в «Ягуар» и укатил, — сказала она. — Подбросишь? — Нет. Каору не хотел никуда её «подбрасывать», так же, как и обсуждать Дайске. Но пообщаться на отвлечённые темы с ней было неплохо. Природа наградила Нану проницательностью, а в сочетании с живым умом подобное сопряжение лидеру импонировало. — Почему? Ты за рулём, я знаю, и слишком ответственный, чтобы напиться на работе, так что… — Ты язычок-то придержи, а то болтаешь много. Пожалуйста, (блять), — одёрнул её Ниикура. Каору не был дипломатом, но Нана к этому привыкла. Девушка лишь снисходительно улыбнулась. — Я всё же пил, Нана, — объяснил гитарист, — безопаснее будет ехать на такси. Тебе вызвать машину, или сама? Вопрос повис в воздухе. Ниикура хмурился, пребывая в раздумьях, а жена Дайске настойчиво топала следом за ним на парковку. Как своенравная лошадка. Так они и добрались. Каору щёлкнул сигналкой, и девушка, открыв дверь, ловко запрыгнула в салон чужого автомобиля. — Пожалуйста, (блять). У меня был трудный день, я не хочу сейчас ругаться. Нана! — И не надо. Поехали, прибухнём. — Нет. — Лузера ответ! Можешь на меня сейчас наорать, отведи душу, я потерплю. А потом поехали, ладно? Лидер поджал губы, глянул на барышню уже сердито. Наглеть он ей не позволит. — Не вынуждай меня, упрямая коза… — Ты такой грубый! Как Юки могла выйти за тебя? — Мы с Юки развелись ещё год назад, — равнодушно сообщил Каору, забираясь в салон. В конце концов, не выволакивать же её за шкирку из машины? Вот Тошия такие ситуации решал на раз — он джентльмен. Улыбнулся бы, пропуская даму вперёд, галантно закрыл за ней дверцу машины, потом отвёз её в бар или куда-нибудь ещё, напоил, выслушал... (про связал и выебал мы благополучно пропустим). Но это мелочи. Допустим, барышня уже в салоне и дверь закрывать за ней не надо. Трахать чужую жену, по известным причинам, Каору тоже не собирался. Напоить и выслушать? Улыбнуться... Ниикура растянул рот в кривом подобии дружелюбия. — Ну и гримаса! — проговорила Нанако. — Мне жаль, что вы расстались. — А мне нет. Куда тебе ехать? — В бар? — Я скажу как есть. Для меня — это аванс к продолжению «банкета», — начал Каору негромко, — тем более что тебе от меня что-то нужно. Споить меня можно, ибо пью я часто и помногу. Учитываешь ли ты тот факт, что моя пьяная физиология навяжет иную модель поведения? Грязную и непорядочную. Мужчины не могут думать о нескольких вещах сразу, так что мои мысли будут о сексе. Это раз, — мужчина поднял указательный палец вверх. — Если ты решила, что кольцо на пальце тебя защитит, тогда ты полная дура. Алкоголь убивает мораль. Есть вероятность, что ты напьёшься раньше, и я воспользуюсь ситуацией. Это два, — Ниикура поднял средний палец, за который цепко ухватилась маленькая ладошка, заставляя гитариста опустить руку. — Ты уповаешь на порядочность, но я вовсе не такой. И не куплюсь на хлопанье ресничками и наивные глазки. Так что говори сейчас, что тебе надо. — Прямо дрожу от страха, — она стянула с головы берет, становясь серьёзной, — насколько ты переборщил с суровой правдой и моралью ниже пояса. — Возможно, — ответил Каору, с усмешкой предлагая девушке сигарету. Он знал, что она не курит, но всё равно протянул ей пачку. — Но факт остаётся фактом. Старайся взвешивать все «за» и «против» заранее. Мужчины не дураки, мы ненавидим, когда нас используют. — Извини, — сказала она с улыбкой. — Выпустила из внимания. — Так что тебе надо? — Когда я выходила замуж, отец Дайске меня предупредил, что его сын не такой, как другие мужчины. А потом добавил, что я пойму и справлюсь. До сих пор ломаю над этим голову… ты не знаешь, что он имел в виду? «Интересно девки пляшут, — подумал Каору, выпуская дым в окно. — И ты за этим пришла ко мне? А к кому ещё? У нас вся группа — и вашим, и нашим, как большая шведская семья».       Андо старший сделал прямую отсылку на ориентацию сына. Просто именно сейчас Нанако вдруг понадобилось либо подтверждение, либо опровержение этого факта. Её, конечно, волнует, чем Дайске занимается ночами, но гитарист, видимо, ни разу не давал повода для прямых подозрений. Ну, как не давал — она просто не там искала. Мирилась с его жизнью рок-звезды, и, наверное, объясняла холодность мужа в постели его вечной занятостью… а ещё смотрела так, будто знала, что Каору ей сейчас не ответит. Что ж, она умница — правильно сообразила! Он не станет… делать этого на трезвую голову. — Выходи из машины! — Взгляд лидера уткнулся в обиженно насупленное личико. — На такси поедем, — объяснил он. Развлекать себя тоже надо иногда. …Место Каору выбрал вполне демократичное. К интиму не располагало. Антураж, в котором всё просматривалось, как на ладони. С чужими жёнами необходимо держать дистанцию. Но Нанако была красива, и Каору потихоньку отпускал себя. Он блестящими глазами пялился на её маленькие сиськи, стянутые плотным трикотажем лифа, изящные кисти рук и внимательные глаза. Слушал её болтовню и ни о чём не хотел думать. Он делал вид, что не замечает, как стараясь не захмелеть слишком быстро, она выливала содержимое стакана в декоративную вазу за спиной. Они оба неумолимо пьянели: алкоголь делал своё дело, нарушая ясность мышления, координацию, путая речь и включая либидо. И Нана всё-таки заговорила о муже. — Он отказался научить меня делать минет, — она произнесла фразу нарочито медленно, растягивая слова, затем подняла бокал и выпила содержимое залпом. Вот так, да? Нанако выросла в уважаемой семье, её вроде хорошо там воспитывали. Манеры, сдержанность, никаких лишних проявлений. Какой нахрен минет?       — Я тебя не понесу, если накидаешься. — Я знаю, мужчинам такое нравится. Будь я твоей… девушкой, ты бы научил меня? Они обменялись быстрыми взглядами. — Пожалуйста, (блять), ты не моя… девушка. — Может быть, я не сексуальна? И ведь ей ни хрена не совестно говорить об этом, потому что с выражением блядской невинности она заглядывает сейчас Каору прямо в душу. Для чего? Чтобы он научил её отсасывать? Он-то научит, только вот, правда в том, что как мастерски ни ебись, гея в натуралы не обратить. Но попробовать всё же хочется, да, Нана-чан? На что только не пойдёшь от отчаяния… Но отчаяние ли? Ни один мускул не дрогнул на миловидном лице, будто бы она говорила не о сексе, а о чём-то тривиальном. Чёрт, да ей бы шпионом работать с такой выдержкой, а не замужем сидеть. Честно говоря, Каору был поражён. Для чего ей так подставляться? Это даже не вопрос доверия. Могла бы просто нанять кого-нибудь… Чего ей нужно на самом деле? — Пожалуйста, (блять), — сурово произнёс мужчина, вытирая руки салфеткой. — Существует определённая этика, Нана. Я не стану обсуждать твою… — Ниикура нарочито кашлянул в кулак, — семейную жизнь. — Оу, — прозвучало расслабленно, — я вовсе не собиралась… обсуждать. Я спасти её хочу. Эта девка реально его возбуждала. Особенно тем, что была не глупа. — Ты так смотришь сейчас, Каору. Что-то не так? — Вообще-то, да. Давай-ка сменим тему. — Хорошо, давай, — её голос звучал тягуче, жесты обрели неспешно-плавную грацию, а в глазах отражались искорки освещения. Эта хрипотца, которую многие сочли бы за изъян, действовала на лидера, как лёгкая анестезия. Мужчины всегда оценивают привлекательность дамы с позиции «вдул — не вдул». Даже включая всяческие «но», типа алкоголя и того, что барышня замужем, главного факта никто не отменял: Каору определённо бы вдул. И он был рад сказать ей об этом заранее, ибо пьяное сознание уже красиво поставило её раком. — Расскажи про того, кто сидел за рулём «Ягуара». *** Гитарист вертелся на диване, считая воображаемых барашков; изучал причудливые тени, упавшие на стену в лунном свете, выводил пальцем графический рисунок на обоях. Потом достал айфон и написал в блоге… Но стоило закрыть глаза, как перед ним вновь всплывало лицо Широямы. Дайске, как ни старался, не мог уснуть. Он ощущал прикосновение пальцев, сжимающих его запястье, и металлический звук цепочки серебряного браслета на чужой руке. Лицо, глаза, губы. И слова, которые были сказаны…       Он вздрогнул от сигнала раздражающей вибрации, собираясь было отключить телефон совсем, но увидев имя звонившего, звонок принял. — Где бы ты ни был, и чем бы ни занимался, искренне советую тебе поехать сейчас домой. В смысле — домой. Туда, в общем, — Каору использовал кансай-бен, артикуляция была предельно чёткой — значит, ситуация требовала концентрации. А осакский диалект означал, что лидер пьян в хламину. — Что стряслось, Као? — Твоя жена. Решила поиграть в «агента 007» и выведать у меня тайну твоей сексуальной ориентации с явками и паролями. Извини, я повёлся — девушка не должна пить в одиночестве. — Понял, — задумчиво выдал Дай, почёсывая затылок. — Ни хера ты не понял. На меня сейчас оказывается колоссальное давление буквально во все места. Боюсь, что долго я так не протяну. Мы сейчас на Роппонги, — и Ниикура произнёс в трубку название заведения. — Я погружу её в такси и повезу к тебе. Отнесись серьёзно, потому что если тебя не будет дома, я с удовольствием её выебу! И это не метафора, Дай. Сообразил? — Судя по крайне эмоциональному высказыванию, Андо понял, что лидер действительно сдержит обещание. — Ого! — Именно! — Мне понадобится где-то минут сорок, чтобы добраться. Постарайся пока не трогать её, хорошо? — Конечно, — хмыкнул в трубку Каору. — И… Дайске? — позвал он. — Я ничего не обещаю.