Думать о

Хорошо, думал Драко, что он не в том месте, где за просмотр нужно отвалить мешок золотых. Потому что Гарри Поттер был изумительно красив. Просто охрененно. И Драко мог только слюни на него пускать. Они не враждовали. Не дружили. Даже учились на разных факультетах. Однажды они познакомились в магазине мадам Малкин, и прежде, чем Драко успел спросить его имя, Сириус Блэк, о котором мама всегда говорила со сведенными к переносице бровями, зашел в помещение и начал расхваливать новенькую мантию на Гарри. И одно имя Гарри эхом отдавалось в его голове. Тот самый Гарри Поттер? Он увидел его на платформе: рядом с веселящимся Сириусом стоял еще один человек, лицо которого было изуродовано старыми шрамами, а робкая улыбка пыталась успокоить Блэка. Тот смеялся вместе с Гарри, а затем, когда прозвучал последний гудок, обнял Гарри, подняв от земли, и проводил до двери. Драко прокручивал в голове заготовленную речь. Привет, я Драко Малфой. А ты, наверное, Гарри Поттер. Давай дружить? Потом вмешался Уизел, которого отец научил узнавать издалека. И Драко подумал, что остроумные слова только привлекут Гарри, но тот лишь нахмурился. И, конечно же, у него не осталось и шанса после того, как их раскидало по разным факультетам. Это стало последней из множества стен между ними. Драко знал, что каждая его попытка остроумно пошутить воспринимается как выпад и провокация. Но Гарри подчеркнуто не обращал на него вообще никакого внимания, и это равнодушие тянулось сквозь года. Учитывая то, что к Слизерину у него не было такой выраженной ненависти, как у многих других гриффиндорцев. Он сдружился с Грейнджер и Уизли и держался своих мыслей, компании, посиделок. До вечеринки у слизеринцев на четвертом курсе. После Святочного бала избранный круг собрался в их гостиной, включавший по большей части Дурмстранг и самих слизеринцев. Но внутри Драко все смешалось в дрожащую кашу, когда из проема в стене внезапно появилась знакомая компания гриффиндорцев. Виктор Крам держал за руку Гермиону Грейнджер, разговаривая при этом с ней и рядом идущим Гарри Поттером. А затем вдруг повернул голову, ища глазами кого-то, остановился на Драко и начал что-то говорить своим спутникам. - Как ты думаешь, чем это обернется? – спросила рядом стоящая Панси, не отрывающая взгляд от разношерстной компании. Драко не знал. Даже когда они остановились рядом с ним и начали шутить о выпивке, он мог только смотреть на неловко топчущегося на месте Гарри. Только сейчас Драко заметил, что Уизела они где-то потеряли, и Гарри чувствует себя не до конца в своей тарелке. - Отлично выглядите, Поттер, Грейнджер. Это магия Мерлина или вы всегда такими были, просто притворялись? – подошедший Блейз добавил масла в огонь. Драко замялся: это был комплимент или выпад? - Спасибо, Забини, а ты до сих пор притворяешься? – усмехнулся Гарри, а Гермиона ткнула его под ребра: - Блейз, он шутит. Ты тоже сегодня ничего. В этот момент лицо Виктора скривилось в изумлении, и все присутствующие не удержались от хохота, а Гермиона залилась краской, отказываясь поправлять свои слова. Забини дернул бровью, краем рта улыбаясь: - По всем правилам этикета, нам теперь полагается выпить и станцевать. – Виктор нахмурился пуще прежнего, незаметно прижимая Гермиону ближе к себе. Наблюдающий за этим цирком Драко не сдержал смешка. - Блейз, если так хочешь, я могу с тобой потанцевать, - встрял Гарри, приходя на помощь подруге. Блейз не дал себя смутить, улыбаясь еще шире и переводя многозначительный взгляд на Драко, слишком долгий, чтобы это укрылось от внимания Гарри. - Тогда со своей стороны призову на помощь Малфоя. Драко покрылся красными пятнами, и пунш никак не способствовал его успокоению. Черт, как все так обернулось? - Мне кажется, он лучше будет жить в одной комнате с десятком соплохвостов, чем согласится со мной танцевать. От этих слов Драко задохнулся. Так вот, что Поттер о нем думал? - Поттер, ты точно… ай! – Панси была пнута Драко под лодыжку и даже не пыталась скрыть этот факт. - Искрометный английский юмор, но с Гермивоной сегодня танцую только я, - встрявший Виктор, сам того не понимая, разрядил обстановку. Драко чувствовал его взгляд кожей и старательно смотрел куда угодно, только не на него. Хотя это был один из тех разов, когда Поттер обращал внимание на него: их можно было по пальцам пересчитать. В конце концов, все сводилось к тому, что у Поттера была своя размеренная жизнь на Гриффиндоре, никак не касающаяся жизни Драко. А вот жизнь Малфоя на Слизерине бурлила благодаря известному шрамоголовому придурку. А потом им всем исполнилось по пятнадцать. И вроде в шутку подуманные мысли о Поттере в душе после тренировки перестали быть смешными. Сначала Драко было стыдно. Но после фразы Гойла: - Откуда у нее успели такие сиськи вырасти? - по поводу груди Милли Булстроуд - он резко поменял о себе мнение. Своим равнодушием Поттер кусался. Но, к своему счастью, аристократические гены наконец решили реализовать себя в его внешности. Но никакая внешность не помогала ему справиться со своей далеко не дружеской симпатией к Поттеру. Но как только заметил свой интерес, он научился видеть подобное внимание к себе. Блейза он бесконечно любил. Платонически. А вот его Блейз... замечал. Редко, но метко очерчивал его скулы, руки и узкие бедра взглядом. Не сказать, что Драко это раздражало или смущало. Друг, все-таки. А Драко для друга не жалко. Пусть смотрит. Многие ведь на него смотрят. Он наблюдал: многие смотрят друг на друга. Гермиона Грейнджер смотрит на Панси и Блейза на их ботанских посиделках. Как-то Драко посетил одну из интереса: они только ели одолженные с кухни торты и сплетничали. И как будто нечаянно касались друг друга плечами. Но это, кажется, было не то. Единственное удовольствие во всей этой кутерьме: Поттер не смотрел ни на кого. Никого не касался, не провожал взглядом. Не рисовал глазами в голове черты лица и фигуры. Многие смотрели на Гарри Поттера, и вот, что его по-настоящему раздражало. Он проклял свои пятнадцать, когда это началось. Когда его соседи по комнате говорили о подружках и их выпуклостях со всех сторон, Драко думал о его руках. Мужских руках, жилистых, в темных волосах. Руках под закатанными рукавами. Руках с по-мальчишески неуклюжими, неуверенными ладонями, опрокидывающими котел на Зельеварении. Руках, что двигались с особенной грацией, переворачивая страницы. Жестикулирующих в споре. В ярости ловящих снитч на матче. Почему даже Тео слабо поддерживает разговор о сиськах? Драко нравятся его отросшие черные волосы, которые он собирает сзади маленькой резинкой. Кудри забавно вьются вокруг лица. Такие густые и блестящие на солнце: и, наверняка, мягкие. А потом он их срезает. У Драко будто от сердца кусок оторвали. Он смотрит на выбритый затылок и шею и пару кудряшек, закрывающих верхнюю часть шрама на лбу, и невольно застывает в задумчивости. И не может понять, нравится ему или нет. Нет, ну правда, свет клином что ли, на женской груди, сошелся? В шестнадцать у Поттера широкая спина и плечи. Он часто горбится, но не как Лонгботтом, а будто осторожно наклоняется объяснить что-то соседу по парте. Его изгиб позвоночника, натянувшаяся на лопатках рубашка, полоска смуглой кожи между кромкой волос и воротником; Драко задыхается. Квиддич лепит из его рук произведение искусства: плечи наливаются мышцами так, что ткань его школьной рубашки, кажется, вот-вот лопнет. А косточка с внешней стороны запястья плавной линией переходит в ладонь и мизинец. Он поругался с Уизли и теперь как первокурсник мирится с ним на мизинцах. Если бы Драко поставили ультиматум, Уизли уже лежал бы без сознания, а он хоть раз прикоснулся бы к нему. Теперь к разговорам о груди прибавились разговоры о задницах. Ну класс, - думает Драко и задергивает полог. Задница у Поттера что надо. Школьные брюки уродуют Драко, но подчеркивают все достоинства Гарри. Его формы такие округлые и... спелые, что Драко невольно облизывается про себя. Он никогда прежде не замечал в себе низменного желания дотронуться до чьей-то филейной части, тем более мужской. Но ведь Поттер не мужчина, нет. Он просто красивый. И сексуальный. И Драко просто оценил его внешние данные по достоинству. Он же аристократ, а аристократы знают толк в красивых вещах. Блейз в равной степени говорит о девушках и парнях, иногда ударяясь в пошлости. Панси часто шутит в сторону Гермионы о своих наклонностях, и Драко остается только закатывать глаза. Но вскоре он привыкает. В мае, когда становится настолько тепло, что обедают они на траве напротив Черного озера, Драко лежит на локтях, подставив шею и ключицы под расстегнутыми пуговицами рубашки. И думает, что привык. Что даже так, издалека, с этой странной дружбой Грейнджер, Забини и Паркинсон под боком ему не так плохо. Весело временами. - Обгоришь, - заявляет тихо знакомый голос, и Драко накрывает его тенью, а сам он чуть не падает. Блейз шутит про занятость и популярность Поттера, что ему, наверное, с трудом удалось выкроить время из своего плотного графика, чтобы пообедать с ними. Несмотря на припекающее солнце, кожа Малфоя покрывается мурашками, но Гарри смотрит в черноту глади озера, выискивая в нем очертания кальмара. Драко переводит взгляд на сидящих в тесном кругу друзей и ловит их насмешливые взгляды. Беззвучно фыркает на них, старательно не обращая внимания на сидящего всего в паре сантиметров Гарри, чем вызывает громкий приступ смеха. Придурочные. Он, наверное, сексуальный и под одеждой. Драко видит не сравнимый ни с чем плюс в том, что они на разных факультетах: в раздевалках им не столкнуться. К тому же, не хотелось бы разочароваться. Смех сменяется сомнением. В чем там Драко собрался разочаровываться? Он не заметил, как в их компанию со скрипом старой кареты, что привозит их к Хогвартсу каждый год, вливается Рон Уизли. Драко подчеркнуто не обращает на него внимания. Пытается не выдать восторг, заставляющий его трястись, как осиновый лист, когда иногда Гарри присаживается рядом. Совсем редко, когда Панси и Блейз, шутя, прижимают Гермиону с двух сторон и осыпают пошлыми шутками. Но весь смех исчезает, когда Забини однажды на таком же рядовом обеде около озера кладет голову на плечо Грейнджер. Почему-то разговоры вдруг затихают, а Гермиона кротко улыбается Панси, переплетая с ней пальцы. И Драко в душе не представляет, как они будут разгребать то, что сами наворотили. Но одно он знает точно: он хочет так же. Но Гарри, хоть и сидит рядом с ним иногда, никогда не говорит хоть о чем. Даже не пытается, обсуждая какую-то чепуху со скучающим Уизли. Драко смотрит из-под опущенных ресниц на затылок Поттера и испытывает жгучее желание прикоснуться к его волосам. Он хочет, чтобы между ними было все так же просто, понятно и легко, как между Панси, Гермионой и Блейзом. Только вот единственная вещь, которая есть между Драко и Гарри, - это бубнеж Уизли, не дающий Малфою и слова вставить. Поэтому он отодвигается от Гарри и смотрит на дремлющую Панси и поглаживающую большим пальцем ее ладонь Гермиону. Это нормально? – спрашивает Драко у Блейза однажды. И Блейз отвечает, что Драко было бы неплохо сначала разобраться со своими проблемами, прежде чем лезть в чужие. Но ведь Малфой спрашивал не об этом. Ах да, шестнадцать почему-то стали переломным моментом, который многие переступили еще в четырнадцать и пятнадцать. Давайте пообсуждаем, что там у девчонок в трусах. Как же он ненавидел временами их общую спальню. Гарри поворачивается в самый неподходящий момент. Они ловят друг друга на круговороте понимания: Драко мог поклясться, что разглядывал его руки все это время. Всего лишь здоровый интерес к... марке ремня. Ладно, не к ней. Ему на секунду стало интересно, такие же ли у Поттера темные волосы на груди, животе и вокруг члена. Члена в белье и под пуговицей и молнией ширинки. Они встречаются глазами, и Драко понимает, что облажался: Поттер не носит ремня. Это у Малфоя на плоской заднице не держатся ни одни брюки, и приходится подстраховываться. И штаны у Гарри уже давным давно не школьные: вместо молнии ряд пуговиц, штук семь, которые обычно хрен застегнешь. У Драко красное все, даже, кажется, спина. Это ж надо так облажаться. Он до последнего мнется во внутреннем дворе замка, боясь идти на обед. Осень почти вступила в свои права, но пожухлая трава и нежное солнце еще крепко держит большинство студентов снаружи. Он собирает остатки смелости в кулак, повторяя про себя мантру: «ничего не произошло, ничего не произошло, ничего не произошло». Ну подумаешь, пытался разглядеть член сквозь штаны. С кем не бывает. Гарри тоже шестнадцать, он должен понять. Малфой опаздывает, и поэтому на их покрывале уже нет места. Обычно козлом отпущения становился Рон, которого постоянно спихивали на траву, но сейчас он лежит рядом с Забини и пихается с ним локтями, хихикая. Гарри, будто чувствуя его приближение, ничего не говорит, даже не оборачивается, а просто пересаживается с покрывала на траву. У Драко дрожат руки и он не может пошевелиться. Гарри по своей излюбленной привычке сидит, сложив локти на согнутых коленях и вглядываясь в даль. А затем поднимает голову и вопросительно смотрит на Малфоя. Драко сглатывает и садится рядом с ним на траву, сопровождаемый его косым взглядом. Не то чтобы Гарри неразговорчивый. Его иногда не заткнуть в их с Уизли перебранках, он всегда отзывается на пошлые шуточки Панси, но с Драко… будто воды в рот набирает. Малфой с преувеличенным интересом рассматривает носки своих туфель рядом с тяжелыми ботинками Гарри. Одежду ему подбирает Сириус, сомнений нет, сам ходит как маггловский байкер, весь в татуировках и прочем. Отец до сих пор фыркает при виде них. Драко вздрагивает: земля за ночь успевает остыть. Гарри чуть двигается, реагируя на это движение, и теперь их бедра чуть соприкасаются. Дружеский жест, дружеский жест, - читает молитву про себя Драко и первым вскакивает, когда Панси стонет, что через десять минут Снейп засунет их головы в задницы, если они опоздают. У них сдвоенный урок, но Драко как-то плевать: ведь Гарри обычно всегда садится от него за несколько километров. Но, видно, он где-то провинился перед предками: Поттер неожиданно резво обгоняет Грейнджер и Уизли и кидает свою сумку на стул рядом с Драко. Малфой борется с навязчивым желанием выпрыгнуть в окно или хотя бы пересесть к Забини, но заставляет себя остаться на месте. Пока Снейп голосом, охрипшим от посыла «вы мне осточертели», читает лекцию, Драко не может оторвать взгляд от лежащей на столе левой руки Гарри. Просто так лежащей посередине стола. Малфой с трудом хватает воздух и старается оставаться неподвижным, выворачивая руку так, чтобы они уж точно не соприкоснулись. Они с Поттером даже не разговаривают. И вообще, Драко рассматривал его марку ремня, чего он пристал? Малфоя всего передергивает, когда он чувствует жар около своего бедра. Перо застывает над пергаментом так же, как и малфоевский полёт мысли. Он не касается, нет: просто очень близко. Драко косит взгляд: спрятав рот в кулаке, Поттер пустым взглядом смотрит перед собой. В тетрадке – ни одного слова, лишь две кляксы капнули с застывшего в пальцах пера. Драко двигается. Самую малость, но теперь их бедра плотно прижаты друг к другу. Рядом вдруг громко выдыхают, и Малфой борется с дрожью. Драко думает, что это полнейшая катастрофа. Сейчас Поттер отдернет ногу и отсядет прямо на уроке, а потом больше никогда не появится рядом с их компанией на обеде. А Драко придется объяснять, почему это произошло. Черт-черт-черт. Это не говоря уже о волне теплого удовольствия, которое током расползлось от макушки до пяток, сосредотачиваясь пожаром на их бедрах. Он сейчас потеряет сознание. Вечером они собираются в их спальне, и даже Крэбб с Гойлом пытаются участвовать в общей дискуссии шуток. Панси отбивает их пошлые намеки, как профессиональный питчер, а с трибун ее поддерживают Грейнджер и Забини. Драко огрызнулся и лег на кровать, вытянувшись на покрывале. Поттера нет. Ну конечно же, после произошедшего днем он теперь и близко к нему не подойдет. Малфой закрывает глаза, а ребята начинают играть во всякие непотребства. Спасибо, хоть бутылочки не нашли. Внезапно он чувствует, как кто-то садится рядом с его кроватью и опирается на нее спиной. Сейчас он этого наглеца выгонит, в спальне полно места! Драко открывает глаза, и ругательства застревают у него в горле: в своей любимой позе Поттер сидит на расстоянии вытянутой руки от него. О, Мерлин. - Хей, Драко, твоя очередь! – кричит через комнату Панси, заметив их. Все взгляды обращаются к ним, и Малфой представляет, как они выглядят в чужих глазах. - Отвали, Панс, - огрызается Драко и демонстративно смотрит в потолок. - Малфой, не будь занудой, - подключается Забини, цокая в удовольствии. Они совершенно точно вознамерились выставить его придурком. – Убить, жениться, трахнуть. Надеюсь, я есть в этом списке, - и хохочет. Они теперь не отстанут, с сожалением резюмирует Драко. Сказать неправду – раскусят, сказать правду – навсегда загнать себя в яму насмешек. - Убить Уизли, жениться на Забини, трахнуть Поттера, - на одном дыхании выпаливает Драко в повисшей тишине. Секунду все в осадке. - Малфой, Хорь, я тебя сам укокошу! - Я знал, Драко, мужик, я бы тоже тебя выбрал! – хохочет Блейз, и через несколько секунд все уже забывают про ответ Малфоя. Драко мнется, пытаясь, смотря в потолок, разглядеть еще и выражение лица Поттера. Он будто бы нечаянно свешивает руку вниз и чувствует щекочущие кудри волос под ладонью, а затем и чужие пальцы. - А на мне, значит, жениться не хочешь? – если бы Драко не ловил каждое его слово, сказанное в свою сторону, то никогда бы не услышал этот шепот. - Нужно было выбрать разных людей, - отмахивается Драко и переплетает их пальцы. Гарри поворачивается, и они впервые смотрят друг другу в глаза. - В браке есть такая вещь, как супружеский долг, - цедит Поттер на полном серьезе. Драко не может сдержать улыбки. На следующий день довольно прохладно, но Драко все равно надеется, что они пообедают на воздухе, и на этот раз Уизли будет отмораживать свой зад на траве, а они с Гарри будут сидеть рядом. Когда в коридоре он встречает Гермиону, то она сразу же оповещает, что обед в силе. Однако, спускаясь до их места, он видит только Гарри Поттера, единственного на их цветастом покрывале-единства-факультетов. Садится рядом, и Гарри делится своей мантией, которой прикрывался от прохладного ветра. - Я думал, мы сегодня последний день обедаем на улице, - съеживается Малфой. Он уговаривает себя, что вынужден подвинуться к Гарри, ведь под мантией рядом с ним так нагрето и уютно. - Так и есть, - кивает Гарри с закрытыми глазами. Он ложится на спину. – Но почему-то никто не пришел. - Странно, - качает головой Драко и по дернувшимся губам Гарри понимает, что все не так уж и странно. – Ты хотел что-то сказать? Озеро довольно неспокойно из-за светлых серых туч, затянувших все небо. Ветер легко колышет пожелтевшую траву, но Гарри, кажется, не до подступившей осени. Он смотрит в упор на прикрывающегося уголком мантии Драко, сдвинувшегося чуть не на самый край покрывала. - Может быть. Ты не хочешь лечь рядом? Драко очень хочет. - Зачем? - Чтобы мне удобнее было взять тебя за руку. - Зачем? – хмурится Драко и продолжает не понимать. - Ты тупой? – улыбается Гарри и за плечо тянет его к себе так, что они соприкасаются ногами. Он ложится на бок и надавливает Драко между лопаток, прижимая к себе. Их носы в каком-то дюйме друг от друга. - Что ты делаешь? – почему-то шепотом спрашивает Малфой. - Собираюсь вздремнуть, перерыв только начался, - уже полусонным голосом сообщает Поттер, на секунду отнимая руку от спины Драко и снимая очки. – Сторожи. Драко глубоко дышит и не может успокоиться. Он не против. Он как никогда за. Он счастлив, и если Гарри прижмется бедрами к нему поближе, то сможет почувствовать, насколько. Снаружи холодно, но рядом с Гарри под его мантией тепло и приятно. Он отстриг волосы до оптимальной длины, и теперь черные кудри частично прикрывают его лоб. Лицо, погруженное в сон, лишено мелких морщинок веселья или сосредоточенности. Длинные ресницы застыли, а дыхание ровное и совершенно не наполненное волнением или чем-то подобным. - Дырку просмотришь, Драко. Его зеленые раскрывшиеся глаза так близко и так смотрят, что Драко задерживает дыхание. - Тебе неудобно? - Неудобно, - сглатывает с трудом Малфой и не смеет вздохнуть. - Тогда ляг так, как удобно, - парирует спокойным тоном Гарри, как будто все происходящее – все само собой разумеющееся. - Лежать удобно. - Тогда успокойся и придвинься ко мне, - говорит Гарри прямо ему в приоткрытый рот и приближается лицом так, чтобы потереться кончиками носов. Драко тает. Несмотря на то что намеревался вздремнуть, когда Малфой начинает ерзать, придвигаться и искать его ладонь своей, он позволяет переплестись их ногам, а руки находят его холодные пальцы и сжимают в своих горячих ладонях. Они оказываются так тесно прижатыми друг к другу, что Драко чувствует его возбуждение сквозь штаны с тучей пуговиц. И горячая лава льется внутри его собственного живота от этого контакта. Сладкая дрожь окатывает его тело вовсе не от холода, но Гарри все равно прижимается ближе, ничего не говоря. Голоса их друзей раздаются сверху слишком невовремя. Они кричат, что Гарри и Драко заняли все покрывало, что нужно было взять одеяло, и что их послали вперед не для безделья. Они оказываются сдвинуты на самый край, но так как приклеились друг к другу слишком близко, места занимают немного, и теперь даже для Рона Уизли нашлось место на покрывале. Драко молчит и старательно прячет покрасневшие щеки у Гарри на груди. Несмотря на то, что никто почему-то не удивлен их компрометирующей позой, ему все равно не по себе, что их застали в подобном положении. Но Гарри ожидаемо все равно, он сопит Драко в щеку и не думает о таких вещах. Рон громко спорит с Блейзом из-за девчонок. Блейз только смеется. Под эти возгласы Драко считает не зазорным тихо задать мучающий его вопрос: - И что теперь? Само собой разумеющееся, что Гарри не спит. - Не знаю, не хочу возвращаться в столовую. - Я не об этом. - Малфой, расслабься. - Нет. Гарри приоткрывает глаза и еще понижает голос, вытаскивая из-под мантии их переплетенные пальцы и прижимая к себе ближе. На другой согнутой руке он устроил голову. - Чего ты хочешь сейчас? - Сейчас? - Да, прямо сейчас. Драко изучает его лицо, поглаживая его ладонь так, как в мае прошлого года Гермиона гладила пальцы Панси. - Я бы не отказался вернуться на пять минут назад и поцеловать тебя, - шепчет Драко, надеясь, что время застынет, их назойливые друзья испарятся на отработку к Снейпу, а они вернутся к друг другу. Гарри улыбается и отвечает с интонацией «я знаю, о чем ты»: - Мы вернемся к этому разговору позже. Внутри Драко все трепещет от близости его губ, до которых он не смеет прикоснуться. Потому что этому моменту в их истории не должно быть свидетелей. Вроде бы ничего не меняется, и Драко от этого бесится. Прошло несколько дней, а Гарри только пару раз посмотрел ему в глаза и с подобием улыбки отвернулся. А они ведь даже при друзьях зажимались под мантией, а теперь ни здрасте тебе, ни до свидания. Даже сейчас, когда они всей компанией завалились на посиделки к Рэйвенкло, Гарри отсел от него в другую сторону гостиной и не смотрит. Молча выдерживает трёп Чанг, которая придвигается все ближе и ближе. Когда она касается ладонью его плеча, он кривится и огрызается, отгоняя ее от себя и оставаясь в одиночестве. Драко чувствует, как его сжирает внутренний змей. Ревность столь низменное чувство, что Малфой может лишь делать вид, что ничего не видит. Он переводит взгляд в сторону диванов около камина и застывает, зная, что должен отвернуться. Забини, Грейнджер и Паркинсон, похоже, решили жить со своей проблемой и вовсе получать от нее только пользу. В темноте и холодном свете синих свечей под потолком они сидят слишком близко друг к другу, Драко видит их переплетенные в беспорядке руки и расслабленные тела. Они ведут неторопливый разговор о какой-то жутко важной в данный момент политической или учебной чепухе, посмеиваясь временами и склоняясь губами к оголенной коже чересчур близко. Паркинсон медленно переползает Гермионе на колени, и Драко видит, как в тусклом свечении камина темные очертания их губ и языков соединяются. Одной рукой Панси поддерживает Гермиону за подбородок, другой скользит по линии голой кожи Блейза под расстегнутой рубашкой. Понятно, что в гостиной довольно темно и уже практически все накидались пунша вперемешку со сливочным пивом, но они совсем страх потеряли. Драко чувствует на себе внимание, и отрывается от прямого эфира порно, чтобы поймать взгляд Гарри. Тот тут же отворачивается, не смотря ни на друзей, ни на него. Малфою становится обидно. Но не так, как обидно Рону Уизли на соседнем от ребят кресле: ему очевидно недвусмысленно дали понять, что лучше не лезть, и четвертый, безусловно, лишний. Драко рассматривает стакан пунша в своих пальцах и чувствует апатию, приходящую на место ревности и зависти. Что бы он ни думал, игры его друзей горячи. Малфой встает и быстро продвигается к выходу. Пожалуй, с него хватит веселья. У портрета его ловят за руку. Он узнает эти теплые ладони из тысячи, но сейчас он в настроении вредничать, поэтому пытается вырваться. - Я не отпущу тебя, Драко, - говорит Гарри с придыханием, переплетая их пальцы и крепко притягивая к себе. - Мне надоело. - Тогда мы уйдем. Гарри оказывается впереди него, а затем ведет Драко по коридорам вниз, к подземельям. А Малфой все смотрит на их сцепленные ладони: так правильно они подошли друг другу, так тепло и крепко сжимал Гарри его пальцы, не намереваясь отпускать. Так Гермиона сжимала пальцы Панси, не отталкивая Блейза. На самом деле, Драко был изумлен их отношениями: как им удавалось оставаться рядом, получая наслаждение, при этом не вытесняя третьего. Причем Блейз был связан романтическим посылом только с Грейнджер, а Панси он, скорее, ценил. Гермиона была очарована харизмой Паркинсон и аурой Забини и никогда не пыталась выбирать. Драко знал, что Панси испытывала небольшой дискомфорт от Блейза. Все-таки, его чувства отличались от ее и гермиониных, но при этом без них взаимодействие девушек было неполноценным. Малфой погладил большим пальцем тыльную сторону ладони Гарри, и тот остановился. Хорошо, что у них с Поттером все чуть легче. Гарри поворачивается к нему и внимательно смотрит. А Драко думает: да. Именно так он мечтал, чтобы его взяли за руку. Не оставляя сомнений, уверенно заявляя: теперь все так, и никак иначе. - Поцелуй меня, - просто говорит Драко, впервые на своей памяти настолько спокойный. Ведь как только он вскочил, Гарри побежал за ним, и Драко почему-то внутри так тягуче-горячо от этого. Гарри не отнимает руки, лишь подходит совсем близко и наклоняется, скользящим движением прикасаясь к его щеке ладонью. Драко укладывает голову в его руку и приоткрывает губы в поцелуе. Всего пара секунд, но он плавится на жарких волнах неизмеримого счастья, не в силах его контролировать. Когда Гарри отстраняется, Драко шагает за ним и прижимается губами вновь, на этот раз раскрываясь и языком касаясь его губ. Поттер, немного растерянный, раскрывает губы в ответ и касается его языка своим. Они осторожно касаются друг друга. Драко обнимает Гарри за шею и в небрежном жесте проводит растопыренной пятерней сквозь черные кудри. Гладит у шеи, где волосы выбриты и мягким ёжиком щекочут ладонь. А кожа сквозь рубашку такая горячая, что у Драко подгибаются колени. Внезапно вокруг него становится слишком много Поттера. Гарри часто отстраняется, делая перерыв в поцелуе. - Ты не хочешь? – надломленным голосом спрашивает Драко, не отстраняясь. - Я хочу. Просто удостовериваюсь, что ты все еще хочешь. - Можешь не проверять. Чуть смелее, - подбадривает его Драко, и пальцы Гарри смыкаются на его пояснице. - Тебе не мешают очки? - Нет. «Они возбуждают меня» - если бы рядом была стенка и не было Поттера, Малфой размозжил бы себе голову за такие мысли. Драко переживает: они встречаются уже несколько месяцев, а до сих пор дальше поцелуев и касаний через одежду не зашли. Гарри никогда не настаивает. Одним вечером, когда они вдвоем оказываются одни в комнате Драко, он наседает на Гарри и начинает расстегивать пуговицы на рубашке. Поттер держит его за запястья, а затем ослабляет хватку: - Все нормально, если ты не готов. Я не гоню тебя. - Но я хочу, - пищит Драко, придвигаясь к Гарри ближе. - Я тоже, - кивает Гарри и неловко улыбается: - Но мы можем... просто целоваться, если ты хочешь. Драко сглатывает и не знает, как унять бешеный ритм сердца, так настойчиво пытающегося сквозь грудную клетку выпрыгнуть Гарри в руку. Он прижимается своим взапревшим лбом к его лбу и закрывает глаза. Все оказывается так просто: они могут стоять на месте, ползти или размеренно идти, сколько захотят, в собственном темпе. Делать, что хотят. Целоваться. В столовой они сидят за столом Гриффиндора, и Гарри разговаривает с друзьями с факультета. Но так тесно прижимается плечом к плечу Драко, что тот и не думает переживать. Ночью они гуляют по ярко освещенным улицам Хогсмида, нарушая комендантский час и не особо переживая об этом досадном упущении. Им уже по семнадцать, финальные экзамены не за горами, и им, несовершеннолетним волшебникам, которые еще и аппарировать-то не все научились, предстоить избрать свой собственный путь. Они идут рядом, ёжась от холода и закутываясь плотнее в мантии. Когда доходят до спрятанного за "Кабаньей головой" байка Гарри (Сириус никогда не скупился на дорогие подарки для любимого крестника), Драко сквозь зубной стук продрожал: - Может быть... сегодня никуда не поедем? - Декабрь принес ранние морозы и ползучий до кожи под мантией холод. В ноябре они только и занимались тем, что путешествовали на байке Гарри по окрестностям Шотландии. Не совсем законно, разумеется. Острыми иглами впивался ветер в пальцы Драко, сцепленные на торсе Гарри. Ясная ночь под мириадами звезд, черная темень под колесами летящего байка и тепло тела Гарри под плотной зимней мантией: Драко прижимался к его спине, держался за пояс крепко, а сам повернул голову и по излюбленной привычке любовался ночной красотой гор, рек и лесов внизу. Луна в такие безоблачные ночи была особенно ярка: ее холодный свет отражался от глади горных озер, скатывался мерцающим светом по склонам холмов, припорошенных снегом. Малфою даже не приходила в голову мысль, что их могут поймать. Они летали достаточно долго до того момента, как ладони Гарри в перчатках не закостеневали от ветра. Тогда они незаметно останавливались в одной из деревушек, которую замечали внизу: заходили в самый громкий кабак и пили сидр или глинтвейн. И не было ничего теплее и очевиднее этих ночей. Однажды в одном из таких кабачков, собирающегося закрываться около трех ночи, Гарри задумчиво спросил: - Когда ты собираешься сказать родителям? - Что? - не понял было Драко. - Или мне следует самому спросить Люциуса разрешения? - Драко недоумевал, как так легко и безбоязненно с его губ слетает имя отца. - А что насчет тебя? - Они знают. За узким окном под потолком матово светила неоновая Луна. Драко смотрел в свой стакан с глинтвейном, переплетая ноги с Гарри под столом. - Хочешь познакомиться с ними? - вдруг тихо вырвалась спонтанная мысль из его рта. Гарри хмыкнул. - Они же меня знают. - Но не как любовь моей жизни, - сквозь краску бормочет Драко вполне спокойным тоном, а затем опускает смущенный взгляд. Пару секунд Гарри молчит, а затем неуверенно накрывает пальцы Драко своими, переплетая их. - Я хочу. Внутри Малфой был глубоко нелюдимым. В детстве в поместье к нему иногда наведывались дети друзей отца, а теперь они вместе учились в школе. Но все остальное время Драко проводил за играми, полётами на метле и бесконечными развлечениями. И он привык быть один, хоть и не до конца был уверен, что этого и хотелось. Когда вокруг него скапливалась толпа людей, Драко искал способ либо подавить их всех своими лидерскими качествами, отдаляясь от них таким способом, либо просто убегал от давления мнений, таких разных и таких ненужных. Но впервые в его жизни появился человек, рядом с которым ему хотелось быть самому. Ребята в гостиной устроили чисто слизеринские посиделки, пригласив хаффлпаффцев, с которыми они разделили первое место в матче по квиддичу. Драко для приличия - ему-надо-заниматься - схватил пару учебников и выполз из гостиной. Сначала промежуточные тесты, экзамен по дополнительно выбранному предмету, а затем игра. Он поймал снитч: и они с хаффлпаффцами сравнялись в очках. Из-за того, как ныли ноги, Драко сам хотел сравняться с землей. Ну, или хотя бы принять горизонтальное положение. Гарри курил в переходе из подземелий в главное здание замка и улыбался подошедшему Драко. - И давно ты тут? - Решил поздравить лично, - мурлыкнул Гарри, слезая и подсовывая ладони ему под руки. Драко упал в его объятия без сил. - Устал? - Очень. Гарри никогда к нему не лез без согласия самого Драко (что иногда немного раздражало Малфоя), а сейчас он был как никогда благодарен этим сильным рукам, удерживающим его бренное тельце без сил. - Они устроили тусовку в гостиной, - тихо проныл Драко в изгиб шеи Гарри. - Давай пойдем ко мне? - спрашивает Поттер, щекой потираясь о расчесанные, без геля волосы Драко. С тех пор, как Гарри убедил Малфоя в бесполезности каждодневной зализанной укладки, уверяя, что в ней нет необходимости и Драко одним своим появлением любого заткнет за пояс, он чуть расслабился. - У ваших траур? - Ага, уже третий бочонок пива открывают, ревут без передышки, - хмыкнул Гарри. - Но комната свободна. Драко неопределенно мычит, но, кажется, соглашается. Они идут рядом, и Гарри ловит снизу ладонь Драко и переплетает их пальцы. За окном ясное вечернее небо в нежной темной синеве меняется до глубокой ночной черноты, когда Драко приоткрывает глаза. Гостиная Гриффиндора совершенно другая: она далеко от Черного озера, от его кальмара и русалок с гриндилоу, которые горазды до пугания перваков; далеко от мерцания факелов путешествующих с места на место кентавров в Запретном лесу и костров фей. Но здесь Драко почему-то спокойно дышится, когда он просыпается: его ступни согреты под вязаным покрывалом, под которое они забрались в одежде, ему удобно лежать на вроде как односпальной кровати, а в легкие поступает чистый зимний воздух из открытого окна. Вид из окна спальни Гарри захватывает кусочек леса сверху: наверняка им видны дым огней и шелест крон деревьев, плотным одеялом отделяющих обитателей Запретного леса от любопытных визитеров. Еще отсюда видна хижина лесника, но сейчас все, что видит Драко, - это несколько редких звезд на кусочке неба между камнями. Гарри, тоже придремавший рядом, медленно просыпается. - Тяжелый день? - бормочет он, не открывая глаз. Придя в комнату, они, не включая свет, завалились на кровать и так и заснули. - Нет. Теперь нет, - немного погодя добавляет Малфой. - Ты сдал Нумерологию? - Да. Эта ведьма хотела меня завалить. - Я знаю, что у тебя "превосходно", Драко. Не морочь мне голову, - возмущается Гарри, но уголки его губ приподняты. - У меня "тролль", - мычит Драко, еще слишком сонный, чтобы звучать обиженно. - Такое не могло произойти с Драко Малфоем, - мурлыкает сквозь зубы Гарри, поворачиваясь к нему лицом. - Ты видел доску результатов? - Гарри удовлетворенно кивает. - Засранец ты, Гарри Поттер. Гарри поднимает руку и кончиками пальцев проводит по его лбу, отводя сбившиеся пряди. Драко вновь прикрывает глаза и чувствует приятную умиротворенность: за несколько часов в теплой кровати и тишине он смог выспаться. Судя по тому, что еще никого не было в комнате, еще даже за одиннадцать не перевалило. - Каждый раз, смотря на тебя, я влюбляюсь, - шелестит Гарри на границе сна Драко. - Раз за разом. Малфой улыбается, но ничего не отвечает, подползая ниже к Гарри и утыкаясь носом в его грудь. Они обнимаются в тепле и растекаются от взаимного чувства заботы и привязанности. Гарри обожает байки, как и его крестный. И, черт возьми, с состоянием родителей и Блэков он может хоть всю жизнь пролетать в небе и никогда и не задуматься о проблеме нехватки денег. Драко обожает Гарри, как и его друзья, на которых он никогда не смотрит так, как на него. Драко обожает зимнее небо и ледяные горы Шотландии под колесами байка, рычащего на птиц в небе и разгоняющего серые облака. Они оба ненавидят лето, потому что приходится возвращаться в поместье и на площадь Гриммо. Они обожают лето, потому что ночные магические клубы Лондона с их музыкой и неоновым светом открывают для них новые горизонты: они танцуют и кожей впитывают восхищенные взгляды волшебников и волшебниц. Они знают, что подходят друг другу. Они знают, что их тела выглядят чересчур гармонично рядом друг с другом. Вечером они лежат, обнявшись, и Драко посещают спонтанные мысли о своей жизни в Хогвартсе. Как он постоянно думал о Гарри до того, как они начали встречаться. Его неуемное желание вкусить своей и чужой сексуальности внезапно заткнулось, когда Гарри ему приказал, и еще очень долго не подавало признаков жизни. На смену ему пришла увлекательная череда событий, включавшая бесконечные поцелуи, объятия, заботу в особенно тяжелые дни. На смену мыслям о сексе пришли мысли о дружбе, оказавшейся однородной массой вместе с влюбленностью в одном котле. Все потому, что любить Гарри было легко: он принимал Драко таким, каким тот был. С молчанием, уважением личного пространства, с ночевками не в своих гостиных и утренними походами на кухню за завтраком только для них двоих. Гарри дал ему понять, что они не обязаны гнаться за своими друзьями, другими людьми, и единственное, что требуется от Драко - просто быть. - Этого достаточно, - сказал тогда он, лежа головой на коленях Драко и читая какую-то заумную книжку по Зельеварению. Малфой смотрел на их друзей напротив, как всегда слипшихся и шутящих только им понятные шутки. В конце концов, Блейз был прав: их жизнь его не касалась, а его отношения с Поттером... тоже были только их личным делом. Как рубашка или белье: они касались только их тел. Одним зимним вечером они встретились в кабаке одной из тысяч похожих друг на друга шотландских деревушек с Гермионой, Блейзом и Панси. Всем уже стукнуло по двадцать, кто хотел, закончил университеты и устроился в жизни. Но эта троица съехалась. Воистину, - вновь подумал Драко, - это никогда не было моим или чьим-либо другим делом. Они собирались обсудить с друзьями все, что случилось за время их отсутствия в Лондоне. Драко собирался рассказать самую злачную историю о том, как Сириус на пару с Ремусом невовремя вломились на площадь Гриммо, как раз тогда, когда они с Гарри были в разгаре жарких сексуальных практик. Гарри прижимается бедром к его бедру под столом, а рука на столе накрывает ладонь Драко. Он улыбается. До того, как пришли ребята, Гарри тихо прошептал "я люблю тебя", смотря ему прямо в глаза. Драко думал, что растеряется. Думал, что промолчит как дурак. Но в итоге у него просто выскакивало сердце из груди. - Я тоже тебя люблю. Они обменялись взглядами: "мы оставим этот поцелуй на потом". Когда Панси с тяжким вздохом приземляется на стул и спрашивает, что у них там случилось опять, раз так улыбаются нагло, Гарри (в своей байкерской куртке, беспорядком черных кудрей и зелеными под стеклом очков глазами) отвечает: - Мы решили пожениться.