В недостижимом свете

Она прогуливается с утра по саду, как у нее это заведено, когда ощущает первое касание зимнего холода. Ничего, разумеется, даже близко схожего с той долгой зимой. За все годы, что она была королевой, холодные дни всегда были восхитительны: с возней в снегу и таким количеством горячего шоколада, которое никто не способен выпить в одиночку. Для нее зима — радостное время; и более неоднозначное — для других. Память умеет жалить. Близ яблонь возникает Тумнус. Видеть его — само по себе счастье. Сьюзан всегда чрезвычайно нравился этот фавн. Но затем она видит выражение его лица и замедляет шаг. — Ты выглядишь так, словно увидел призрака, дорогой друг, — говорит она. Он качает головой, и можно заметить, что руки и ноги его дрожат. — Есть нечто, к чему я обязан привлечь ваше внимание. Сьюзан взвешивает эти слова. Тумнус служит Эдмунду мастером над шпионами; бдительно присматривает за политическими маневрами и интригами, затрагивающими Нарнию и ее обитателей. Их сотрудничество показало себя плодотворным, особенно тот последний успех против Рабадаша. Так что, если Тумнус обращается к ней, это означает... означает... Она протягивает руку, касаясь его плеча, и фавн подается навстречу ее теплу. — Расскажи мне всё. *** В Нарнии много тех, кто скорбел, когда пала Джадис, и еще больше тех — до сих пор, — кто верит новым слухам о ведьме с севера. И больше это не одинокие голоса, чей шепот уносит ветер; они делаются организованными. *** Сьюзан тотчас же направляется к Питеру, заранее приказав собрать ему доспехи и одежду. — Ты отправляешься на север, — говорит она. — Разумеется, на север, — отвечает он; как всегда, в хорошем расположении духа. — Великаны? — Не совсем, — говорит она. *** Следом Сьюзан идет к Люси — и рассказывает той всё. Глядит, как сжимаются ее губы в тонкую линию от горечи. — Я отправлюсь с Питером? — спрашивает Люси, неизменно отважная. — Я не боюсь. — Зато я — боюсь, — отрезает Сьюзан. — И ты нужна мне здесь. Ты — и твои глаза. *** Эдмунд приходит к ней сам. Он находит ее; в его лице ни кровинки. — Они придут за мной первым, — говорит он, и она кивает. — Они считают, что я — слабое звено. — Он дергает плечом, и у нее просто обрывается сердце. Так сильно она любит его. Она тянется к нему, прижимает его к себе. Напевает на ухо песенку из их детства. И не говорит, что сама уверена: «Да, ты — оно и есть». *** — Появится вожак, — говорит Тумнус. — Подайте мне его, — отвечает Сьюзан. *** Она посылает за орландскими принцами и девчонкой из Тархистана; шумиха замаскирует ее усилия. Несколько недель развлечений, пиров, танцев и песен. Она со своими подданными будет уезжать из Кэр Паравеля и возвращаться обратно. Будут рассказывать истории, с размахом и бахвальством, и разыгрывать прошлые битвы. Всё это — не жалея средств. И нет ничего полезней, чем три дополнительных клинка, если вдруг сбудутся ее худшие страхи. *** В посланиях, которые приходят от Питера, не говорится ни о чем существенном, кроме того, что он обнаружил нескольких кикимор. Они безобидны, утверждает письмо. Но Сьюзан щурит глаза. *** Та самая девчонка, Аравита, ловит ее как-то вечером, у картины с изображением Аслана. — Большой кот, — говорит она. — Он так быстро оставил нас. Сьюзан качает головой. — Он никогда не остается надолго. — У нее выходит более кисло, чем она собиралась. — И Он никогда не отвечает на мой призыв. — Вот как, — говорит Аравита. Сьюзан помнит: совсем недавно когти Льва оставили кровавые следы на ее спине. — Зардинах, — говорит она следом. — Помолись ей. *** Стук в дверь — и за ней обнаруживается Эдмунд; его глаза покраснели. У него такой вид, словно он сожалеет, что находится здесь, у ее дверей, почти в полночь. Но следом он открывает рот — и его страхи выплескиваются наружу. — Я связан с ней навек? Разве нет никакого выхода? — говорит он. Прошло уже немало времени с тех пор, как она утешала его после кошмарных снов, но в этом нет стыда. Она привлекает его к себе, смотрит ему в глаза. — Пока я жива, ты никогда не достанешься ей снова. *** Сьюзан лежит, уставившись в потолок, еще долго после того, как Эдмунд забывается сном у нее в постели. — Госпожа, — просто произносит она. — Мне нужна помощь. Слышится легчайший шепот; в нем ничего не разобрать. Всего лишь ветер, скорее всего. Сьюзан прикусывает губу и пытается заглушить в себе разочарование. *** Этим утром у яблонь ее ждет минотавр. — Падубы, — говорит он. — Примечательны хитростью своих отравленных ягод, остротой своих листьев. Зима не вредит им. — Одно из деревьев на ее стороне? — спрашивает Сьюзан. — Одно из старейших деревьев на ее стороне, — отвечает минотавр. *** Свежей, ясной ночью она затевает танцы в лесу. Мышь, состоящая на службе у Тумнуса, появляется у ее коленей и указывает на прекрасную дриаду в центре круга танцующих. Дриаду падуба. — Она, — говорит Мышь, прежде чем скрыться с глаз. — Она, — говорит Сьюзан, принимая это как данность. Вожак возможного восстания. Последовательница Джадис. И она танцует с Эдмундом. Сьюзан выпрямляется во весь рост, и ее руки чешутся, тоскуя по луку. Быть может, она и Великодушна, но в это мгновение всё ее существо желает одного: жестокости. Следом — так быстро это происходит, — она скорее ощущает, чем видит, черную огромную тень в шаге от себя. — О моя королева, — шепчет тень — низким голосом, несомненно женским. — Дриада ляжет с твоим братом этой ночью. Лучше будет, если на его месте окажешься ты. У нее кружится голова, сердце заходится стуком, но она остается неподвижной, насколько может. Это странный совет, совсем не такой, какой мог бы дать Аслан. — Госпожа, — отвечает она. — Я не вижу, как... — Телесная близость порождает близость иную, в которой ты нуждаешься. Ради ответов, ради справедливости. — Миг тишины. — Нарния должна остаться в целости, а твой брат — в безопасности. — Лечь с врагом? — тихо произносит Сьюзан. Она запинается. — Я... я не... Негромкий смешок — но не вовсе недобрый. — Я помогу тебе, — говорит Зардинах. Ладонь на ее спине — и с этим прикосновением Сьюзан внезапный всплеск уверенности — и желания. — Танцуй. Сьюзан делает глубокий вдох. В тот миг, когда она ступает на танцевальный луг, все убираются у нее с дороги. Ибо всем и всюду известно, что королева Сьюзан танцует прекраснее всех прочих женщин во всех землях, которых только касается солнце. Она щелкает пальцами в воздухе, и музыканты меняют мелодию на ту, которая ей особенно по душе, и толпа в едином порыве вздыхает от радости. — Падуб! — зовет Сьюзан. Дриада поворачивает голову, улыбается слишком уж ярко. — Мне хотелось бы, чтобы ты станцевала со мной. Дриада кланяется превосходнейшим образом. — Почту за честь, — говорит она. И она подходит к королеве с чем-то сродни голоду во взгляде. — Честь для меня — показать вам, как легки мои ноги. Сьюзан делает реверанс — и начинается танец. *** Несколько лет назад на Одиноких островах ей встретился симпатичный парень; они провели некоторое время вместе в постели, и Сьюзан нашла это весьма приятным. С тех пор ей стали известны радости самоудовлетворения в темные ночные часы; быстрый, уверенный ритм, ведущий к прекрасной разрядке. Но ничто из этого не сравнится с тем, каково прижимать столь прекрасную дриаду к постели из листьев и чувствовать, как пальцы делаются влажными от ее соков. Шепот непрестанно звучит ей на ухо; низкий, почти неслышимый голос, произносящий слова ободрения. Меж голосом богини и вздохами дриады Сьюзан чувствует себя так, словно сквозь нее бегут молнии. Необычно видеть, как кончает дриада; ее лицо выражает столь откровенный восторг, и ее бедра сжимаются вокруг Сьюзан. Своего рода голод рождается у нее в низу живота: желание проделать всё это вновь. Так она и поступает; королева Нарнии не прекращает ласк до тех пор, пока дриада падуба не ослабевает. Стонет в ответ на ее движения, умоляет остановиться. — Достаточно, дочь Евы, — говорит она. — Позволь мне отплатить тебе... И Сьюзан не теряет времени вовсе. Обхватывает руками длинную шею дриады и крепко сжимает. Падуб какое-то мгновение выглядит потрясенной, но затем выражение ее лица меняется, становясь довольно уродливым. — А я-то думала, что тебя легко провести, — говорит она. Дышит с трудом. — Так ты мне больше нравишься. — Я знаю, где твое дерево, — лжет Сьюзан. — И я сожгу его до корней. Звучит смех, а после: — Я тебя не боюсь. — Расскажи мне всё, — требует Сьюзан. — За оказанные услуги, — говорит падуб неприятным голосом, — я поведаю тебе это, и сегодняшней ночью ты узнаешь кое-что важное, девочка. Кто и когда слышал, чтобы ведьма умирала по-настоящему? — Ее губы изгибаются в этакой улыбке. — Ее всегда можно вернуть назад. — Чего она хочет? — говорит Сьюзан — с яростью. Падуб принимает строгий вид. — Того же, чего хотела всегда. Сына Адама, — дриада облизывает губы. — И твоего брата Эдм... У нее разрывается сердце. Желание затолкать это имя обратно в рот дриады переполняет ее. Сьюзан сжимает пальцы сильнее, и падуб начинает задыхаться. Гнев дает ей силы; гнев на то, что эти холодные пальцы могут вновь дотянуться до сердца Эдмунда. Взять этого милого мальчика и озлобить его во имя злых дел. Нет, этому не бывать; она не позволит этому случиться, покуда она еще дышит. Ей приходилось прежде стрелять насмерть, глядеть на гибель врага. И так легко будет сломать эту шею. Тумнус потом найдет дерево, и они сожгут его. Всё, что ей нужно — сжать еще чуть покрепче. Это будет так легко. — Сделай это, — говорит тень, и Сьюзан моргает. Потрясенная приказанием, встревоженная собственной кровожадностью. — Нет, — произносит Сьюзан, ослабляя хватку только немного — но этого хватает. Падуб не упускает возможности, и в считанные мгновения сильные руки хватают Сьюзан за горло. — Что случится с дочерью Евы, если она умрет здесь? — Ее улыбка жестока. — А что, если сначала я позабавлюсь с тобой? Заставлю тебя извиваться под моими прикосновениями, прежде чем разорву тебе горло? Вновь Сьюзан скорее чувствует тень, чем видит ее: Госпожа Ночи является в своем лишенном формы обличье. — Дева падуба, — говорит она тихо. — Исчезни. — Простые слова, сказанные столь же просто. Стоит только моргнуть — и дриады больше нет. — Ты больше не увидишь ее, — говорит Зардинах. — Отныне она моя. — В этих словах есть что-то тревожное, и Сьюзан чувствует дрожь в руках. Новый страх — перед этой богиней. — И ее госпоже придется поучиться терпению под землей. — Я не пони... Тень делается ближе, и Сьюзан едва не задыхается. — Как и тебе. Я давно наблюдаю за тобой, девочка. Ты сильнее многих, — говорит Зардинах. — Полагаю, ты можешь пережить ее. Пережить всех нас. Пережить даже саму Нарнию. — О чем ты говоришь? — произносит Сьюзан, уставившись на темную тень. Еще один негромкий смешок, но на сей раз Сьюзан пронзает дрожь. — Да живешь ты вечно, Сьюзан Пэвенси, — говорит богиня, и рассеивается — из тьмы в ничто. Ошеломленная, Сьюзан лежит на земле и думает: не были ли эти слова проклятием. *** Когда Сьюзан, спотыкаясь, выходит из леса, Люси и Тумнус сидят в ожидании на зеленом лугу, прижавшись друг к другу. Голова Люси лежит на плече у Тумнуса. Его рука — в ее руке. — Где Эдмунд? — спрашивает Сьюзан, надеясь, что в ее голосе не звучит отчаянная жажда известий. Надеясь, что сегодняшней ночью в ней осталось еще немного достоинства. Люси поднимает голову. — В своей постели, конечно. Я приказала Орею отвести его внутрь, как только ты пропала. — Она улыбается. — Ты просила меня смотреть внимательнее, помнишь? Сьюзан испускает вздох облегчения. Люси поднимается на ноги и подходит к ней ближе. Убирает листья у Сьюзан из волос. — Что дальше? — мягко спрашивает она. Ночь делается холоднее, и Сьюзан вздрагивает. Зима приближается быстрее, чем ожидалось. — Нам предстоит работа, — наконец говорит она.