***
— Вот как-то так, — закончил свой рассказ Саша, который все это время нетерпеливо мерил небольшой номер шагами, то и дело останавливаясь и подмечая реакцию друга. — Что скажешь, Петь? — Скажу одно, ты заебал звать меня Петей! — беззлобно возмутился Нортуг, поднимаясь с кресла, в котором находился все это время. — У меня прекрасное имя, а ты его вечно коверкаешь! — Оно сложно произносимое, — парировал Саша, — но ты уклонился от главной темы. Как мой план, сойдет? — Очень даже неплохо, — задумчиво почесал подбородок лыжник, разглядывая на стене картину с каким-то горным пейзажем, — но надо его усовершенствовать! Не думаю, что ребята будут счастливы, если мы сопрем всё их бельишко и заменим на эротические комбинации. — Ладно, тогда давай… — Без давай… — Ну может… — Не может… — А если… — А вот это попробуйте! — Да харе пародировать кино! — воскликнул Легков, давясь от смеха. — Ты его даже не смотрел! — Зато ты постоянно так подкалываешь меня, чем же я хуже? — не остался в долгу Петтер, поворачиваясь, наконец, к другу и задумчиво оглядывая уже того с головы до ног. Саша аж поежился. — Чего ты? — Да вот, думаю, неужели наши ребята настолько идиоты, что не могут сами понять, как влюблены в друг друга? Ведь только слепой не заметит их переглядки! — Антон у нас приверженец старых традиций, — махнул рукой Саша, усаживаясь на кровать, — он считает, что любовь может быть только к представителю противоположного пола, а все остальное — это не комильфо. — Ладно, а что тогда с Мартеном делать? — сел рядом Нортуг. — Уж у него-то в стране явно свободные взгляды на подобное. — А вот он, как мне кажется, просто боится. — Тогда давай его свяжем, притащим в номер Шипулина, и запрем их там! — просиял лыжник, на ходу сочиняя коварный план. — Не поможет, — покачал головой Саша, — они просто вырвутся оттуда, выбив предварительно дверь и выставив нам счет за нее. — Тогда свяжем еще и Антона… — Ага, — фыркнул Легков, крутя пальцем у виска, — и как они тогда будут сексом заниматься? А мы ведь их к этому и хотим подтолкнуть, дурья твоя башка! — Блин, верно! — вновь задумался Нортуг, поднимаясь и начиная ходить по номеру, копируя недавние действия своего друга. — Простого признания недостаточно, ведь они могут специально признаться в любви, чтобы только мы отстали! — И я о том же. — Ладно, значит мы разденем их, привяжем наручниками к кровати… Стоп! Привяжем кого-нибудь одного наручниками к кровати, — поправил сам себя Нортуг, — забросаем все лепестками роз, зажжем свечи, можно даже какие-нибудь вонючие палочки забацать… — Включим им эротичную музыку… — Вставил свои три копейки Легков. — Да! Думаю, это должно сработать! Ни один нормальный мужик не устоит перед голым телом, — закончил свою мысль Петтер, довольно улыбаясь. Он повернулся к Саше: — План созрел, друг мой. Осталось теперь привести его в действие. — Выберем день и место, а остальное ерунда. Кстати, Петь, а откуда мы возьмем наручники?***
Антон направлялся в свой номер, намереваясь принять душ и как следует отдохнуть. День начинался весьма забавно, и на лице до сих пор играла глупая улыбка, стоило лишь вспомнишь разговор с Легковым. Ну до чего же упертый он тип! А уж про Нортуга и говорить не стоило — все в курсе, что это лыжник тот еще фантазёр! Было даже любопытно, что им на этот раз взбредет в голову, какой сумасшедший план они разработают для того, чтобы сделать из него гея? — Привет, Антон! Шипулин обернулся на голос. К нему спешил Мартен. Интересно, бедолага уже в курсе, что их друзья учудили на этот раз? — Салют! Куда идешь? — Я к тебе шел, — ответил Фуркад, немного нервно оглядываясь по сторонам, словно боялся, что за ними могли следить. Хотя, зная Сашу и Петтера, всего можно было ожидать. Поэтому, россиянин лишь горестно вздохнул: — Ты уже знаешь, да? — Мне кажется, о том, что эти двое вновь выбрали нас объектом своих пыток, знает каждый второй в этом городе, — взволнованно процедил Мартен, вновь косясь в сторону. Но этаж был абсолютно пуст и тих, здесь сейчас никого, кроме них не было. — Я скоро заикаться начну, честное слово! Только вздохнул свободно… — Ага, ровно месяц, — поморщился Антон, тяжело вздыхая, — пока они на ком-то другом оттачивали свои навыки придумывания хитроумных планов. — А я так надеялся… — вновь горестно протянул мужчина, останавливаясь за спиной Шипулина, пока тот открывал дверь в свой номер. — И что нам теперь делать-то? Страшно подумать, что они на этот раз вытворят! — Мда, планы у них выходят на удивление неудачными, — усмехнулся Антон, пропуская вперед француза и закрывая за ними дверь, — вспомнить хотя бы прошлый раз… Шипулин любил, когда в Тюмени проходили этапы кубка мира. В его родной стране, где все просто и понятно. Куда ни пойдешь — знакомая речь, и не нужно искать экскурсовода, чтобы пройтись прогуляться. А когда выдавался свободный день, именно это он и делал — просто гулял по улицам, иногда заходя в какое-нибудь кафе попить кофе. Чаще не в одиночку, а с друзьями, но именно сегодня ему не удалось никого уговорить на прогулку. Все неизменно отказывались, ссылаясь на какие-то дела, и даже Мартена найти не удалось, хотя его брат клялся, что тот бегает где-то неподалеку. Правда, при этом видок у него был, мягко говоря заговорщицкий, что ужасно смутило россиянина. И все бы было ничего, если бы здесь же не околачивались лыжники, приехавшие поддержать друзей в гонках. А уж о том, что эти двое поставили своей целью свести Антона и Мартена, не знал разве что ребенок, проживающий где-то в лесах тайги. Неужели снова будут подбрасывать любовные записочки ему и Фуркаду, надеясь, что это произведет эффект, и они бросятся друг к другу в объятия? Или, как случилось две недели назад, снова притащат журналы? Антон до сих пор с содроганием вспоминал тот эпизод. И не поленились же повырезать с разных фоток их с Мартеном лица и приклеить к телам обнаженных мужчин на страницах! Причем, журнал-то был гейский! И весьма откровенный! И там было ну ооочень много провокационных сцен с двумя, а то и больше… Блядь! Антон уже тогда задумался над адекватностью друзей, но после этого всерьез испугался. Может, это весеннее обострение? Ну чего они, в самом деле, докопались до него и Мартена? Ну о каких взглядах они все время талдычат? — Ну да, конечно, намеков до ебени фени придумали себе, а теперь игры разума устраивают! — вздохнул Шипулин, выходя из гостиницы и направляясь в сторону центральной площади, где, как он знал, будет проходить какой-то праздник. Одному, конечно, скучно, но может потом дозвонится до кого-нибудь. Если эти чудики снова не подговорили всех его друзей на очередной сумасшедший план! Вдруг Антона кто-то грубо схватил за руки, разворачивая к себе лицом — перед изумленным мужчиной стояло два крепких омоновца, как говорится, при всем параде и в шапках. — Ребят, вы чего? — икнул биатлонист, прикидывая в уме, что он мог такого натворить, что за ним спецслужбы притащились? Или снова проделки двух засранцев? — Идешь с нами! — зло бросил один из омоновцев, ведя Антона к черной машине, что оказалась поблизости. Ничего не объясняя, не отвечая на его вопросы и возмущенные комментарии, скрепляемые отборным русским матом, его привезли в ближайшее отделение полиции. И все бы ничего, но уже на первой минуте прибывания в отделении Шипулин сообразил, что дело тут нечисто. Пусто, тихо, лишь на проходной их встретил сонный охранник, лениво махнув рукой в сторону какой-то комнатушки, не видимой со стороны входа. Антона грубо толкнули в камеру и захлопнули за ним дверь, противно скрипнув при этом замком. — И тебя поймали, — раздался печальный голос откуда-то из дальнего темного угла. — И почему мне кажется, что нас выпустят отсюда нескоро? — тяжело вздохнул россиянин, который сразу понял, с кем делит эту клетушку. — Мартен, они вообще нас в покое оставят? — Сильно сомневаюсь. — И не напоминай мне! — поморщился Фуркад, падая на кровать и глядя в потолок, в то время, как Шипулин принялся переодеваться, снимая с себя форму и влезая в нормальную одежду — джинсы и свитер. — Я на самом деле чуть в штаны не наложил, пока тебя не привели. — Ну да, тебе было хуже, признаю, — кивнул мужчина, направляясь в сторону кухни, чтобы заварить им чай. — Нет, ну ты подумай, они решили, что проведя полдня в камере предварительного заключения, мы сразу же поймем, как сильно любим друг друга и кинемся обниматься! — Или еще чем заниматься в грязной камере, — усмехнулся Фуркад, по телу которого пробежали мурашки от воспоминаний о том дне. — Ну и фантазия у ребят! До сих пор поражаюсь. — Чует мое сердце, — сказал Антон, возвращаясь в комнату с уже двумя чашками горячего напитка, одну протягивая другу, — что это все Нортуг! Только от него можно ожидать такое безумие, как похищение омоном и дальнейшее запирание в тюрьме. — Что нам делать? — жалобно простонал Мартен, делая большой глоток и блаженно прикрывая глаза. — Я не выдержу до конца сезона! Еще целый месяц они будут измываться над нами. Может, признаемся им, что встречаемся, что любим друг друга, и они отстанут? — Не думаю, — тихо произнес Антон, усаживаясь напротив Фуркада, в кресло, — они хотят чего-то еще, не просто признания. Ведь, знают, что мы специально можем разыграть любовь перед ними только чтобы отвязались. — Тогда что? Я просто поражаюсь твоему ангельскому терпению! — воскликнул француз, разглядывая своего собеседника. — А вдруг они в следующий раз придумают что-то более опасное, или совсем из ряда вон выходящее, или… я даже не знаю! — Ну, — загадочно улыбнулся Антон, — это ведь и интересно. Ты посмотри только, как ребята стараются, пыжатся, проявляют заинтересованность нашими нелегкими отношениями. Не хочу разочаровывать их, а то вдруг смысл жизни потеряют, когда узнают правду? — Ты просто редкостный оптимист, — засмеялся Мартен, ставя на столик пустую чашку, — ладно, ждем очередного бурного приключения?***
Уже вечером, ослабив бдительность и поверив в то, что хотя бы сегодня все обойдется без приключений, Антон решил отправиться на стадион и немного потренироваться. Хотел сначала позвонить Мартену, но, к своему удивлению, не смог найти телефон. Тогда возникла другая мысль — зайти за французом, благо его номер был всего двумя этажами выше. Поднявшись по лестнице, мужчина направился в дальний конец коридора, постоянно оглядываясь по сторонам. Видимо, подхватил от Фуркада эту привычку, сложившуюся буквально за последний год. — Мартен? Ты здесь? — постучал в дверь россиянин, напряженно прислушиваясь к странным звукам, доносящимся из номера. Что это? Мычание? Может, телевизор работает? — Хей! Есть кто? Снова какой-то странный писк, больше похожий на стон, и в груди что-то щелкнуло — неужели опять? Потянув за ручку, Антон с удивлением понял, что не заперто. — Мартен? Что происходит? — Он ведь всегда закрывал свой номер, даже если находился при этом внутри. В номере темно, хоть глаз выколи! Сделав несколько шагов внутрь, мужчина почувствовал, как под ногами что-то захрустело. И только он хотел уже включить свет, чтобы рассмотреть обстановку в комнате, как дверь позади с грохотом закрылась, а за ней послышалось довольное похрюкивание. — Вот вы придурки! — вздохнул Антон, догадавшись, что попал в очередную ловушку друзей. — И что на этот раз?! — крикнул он, обращаясь к хихикающим идиотам за дверью. — Заставите нас опять смотреть гей-порно? Или снова расклеили непристойные картинки по всем стенам? — Нет, родной, — раздался веселый голос Легкова, — на этот раз вы точно не отвертитесь! Уж мы с Петей постарались… — Да заебал ты со своим Петей! — возмутился рядом стоящий Нортуг, и в следующую секунду послышался отчетливый хлопок, а после злобное шипение. — Что, получил по щам? — позлорадствовал Шипулин, по прежнему стоя в кромешной тьме. — Двери здесь отличные, непробиваемые, — вновь Легков, — я проверял. Так что, голубки, развлекайтесь, а мы завтра заглянем к вам. Завтрак в постельку принесем, так сказать. — И осторожнее с реквизитом, — поддакнул Нортуг, — нам его еще возвращать надо будет. После этих слов стало тихо, а Антон продолжал тупо смотреть на узкую полоску света из-под двери. — Реквизит? — пробормотал мужчина, задумавшись над словами друзей. Блядь, снова что-то придумали! Очередной жалобный писк привел его в чувство, и Антон тут же бросился к выключателю. Когда яркий свет озарил небольшую комнату, представляя во всей красе ее содержимое, Шипулин готов был поклясться, что вот-вот упадет в обморок. На большой двуспальной кровати разлегся Мартен. Ну, как разлегся? Его приковали наручниками по рукам и ногам — весьма неудобная поза, согласно кивнул сам себе Антон. Во рту кляп. Но самое интересное, что француз оказался совершенно обнаженным! То есть, от слова совсем, не считая небольшой кучки лепестков роз, насыпанной прямо на его… — Ого! — восхитился Шипулин, обводя взглядом интерьер, признавая, что на этот раз друзья переплюнули даже сами себя. То, что так подозрительно хрустело под ногами оказались красные лепестки, видимо от роз. Эта своеобразная ковровая дорожка вела от самого входа к постели. Ими же было усыпано пол номера, включая комод, стол и даже шкаф для вещей. Они их туда что, клеем присобачили? — Ты посмотри только, как расстарались ради нас! — усмехнулся Антон, скидывая с себя куртку и ботинки. Он медленно направлялся к кровати под возмущенный взгляд карих глаз. Присев рядом с обнаженным мужчиной, он еще раз оглядел его с ног до головы, останавливаясь на кучке красных лепестков. — Ты выглядишь просто обворожительно, Марти! И я готов признать, что этот сюрприз нравится мне больше остальных! — Француз что-то пробубнил, старательно кивая головой, прося, чтобы у него вытащили кляп, и Антон быстро достает непонятную тряпку из его рта. — Вообще-то мне немного холодно, — проворчал тот, многозначительно указывая на свой внешний вид, — я, между прочим, валяюсь тут уже третий час! — А почему так долго? — удивился Шипулин, отбрасывая кляп в сторону и принимаясь расстегивать свою рубашку. — Потому что они тебя ждали! — возмутился Мартен, постукивая наручниками у изголовья. — Чего ты так долго? Я уж решил, что мне до утра в таком виде валяться, пока не придет горничная убираться в этом бардаке. — Он не отрываясь следил за каждым размеренным движением россиянина. Провожая жадным взглядом очередной предмет одежды, скинутый в небрежную кучу на полу. — Ты замерз? — мягко улыбнулся Антон, расстегивая ремень на джинсах. — Я знаю отличный способ согревания. — Я вот тоже что-то подобное слышал, — облизал сухие губы француз. — Пожалуй, я вообще никогда не скажу Саше о том, как сильно они ошибаются в своих выводах, — прошептал мужчина, наклоняясь к Мартену и проводя языком по его груди, заставляя того едва слышно простонать что-то нечленораздельное. — А то где мы еще раздобудем наручники? Оставим их себе! — Чур только в следующий раз ты будешь на моем месте, — выдохнул Фуркад, мысли которого уже разбегались по разным уголкам сознания. — Чёрт! Да они здесь просто рай нам устроили… — Ну, в камере мы тоже от души повеселились, — напомнил ему Антон, покрывая легкими поцелуями шею, находя губы. — Я согласен еще на один сезон, — возбужденно прошептал француз, когда поцелуй прервался. — Но нам нужно быть начеку. Наши тайные взгляды оказались не такими уж тайными. — Зато это дает им лишний повод, — усмехнулся Антон, проводя руками по накачанному животу мужчины, — а нам кучу моментов, чтобы остаться наедине. Эти игры стали мне даже нравиться! — Пусть считают нас тугодумами и дальше, — согласно кивнул Мартен, закрывая глаза и наслаждаясь горячими прикосновениями. — Ооох, в такие моменты я согласен на все! Никому не скажу, что мы уже два года вместе… — Правильно, не говори, молчи…***
— А все-таки классно мы придумали! — довольный как слон, Саша спускался по лестнице вслед за Нортугом. — Теперь эти двое точно не устоят перед соблазном! — А если устоят, то у нас в этом сезоне есть еще целый месяц, чтобы попытаться вновь! — поддакнул лыжник. — Я не успокоюсь, пока собственными глазами не увижу этих двоих вместе, желательно целующимися… — Твою ж мать! — хлопнул себя по лбу Саша. — Точно! В следующий раз мы просто камеру поставим! — Точно! — расплывался в довольной улыбке Петтер, признавая гениальность идеи. — Жаль, что сегодня без нее, но ничего, чую, все еще впереди. Кстати, а ключ от наручников ты куда дел? — Какой ключ?