Сон

Человеческое тело, как ни прискорбно, всегда нуждалось во сне. Костёр догорал, и Сасори не собирался распалять головешки до полноценного пламени. Ночь выдалась сегодня холодная, но это его не заботило. Должно было заботить Орочимару, однако тот очаровательно доверил Сасори поддерживать огонь… Сасори размышлял. Орочимару в спальном мешке дремал чутким сном ниндзя. Сон… Пустая трата времени. Не-владение собой. Уязвимость. Сасори отказался от этих слабостей, как только сменил тело на кукольное, и ни разу об этом не пожалел. Отвалилось всё лишнее. В сутках сразу появилось столько часов, открылось и много новых возможностей. Эмоции теперь докучали куда реже. Как ни крути, одни плюсы, однако когда Сасори предложил Орочимару создать такое же тело и даже обещал подсобить, тот отказался, как всегда ухмыляясь. Сасори тогда вполне искренне назвал его выбор глупым. Что удивительно, без презрения в голосе. Орочимару дышал спокойно и не шевелился во сне, только тени от почти погасшего костра побеспокоенными змеями дрожали на мешке. Сасори согнул несколько пальцев, потянул за нити ножные рычаги, и Хируко с шорохом подобрался к Орочимару. В кукольную руку скользнул смазанный ядом кунай. Чиркнуть по горлу — и дело сделано. Вот опасность сна. Орочимару, насколько Сасори его знал, должен был как-то защититься. Было любопытно как. Порыв ветра взметнул трескучие искры. Вздрогнули тени. — Я знаю, о чём ты думаешь, Сасори, — разнёсся над маленьким лагерем голос Орочимару. Снова его игры с чакрой… Открыв глаза, Орочимару повернулся с боку на спину, посмотрел с насмешкой на Сасори в Хируко и медленно, всё ещё в спальном мешке, сел. Затем расстегнул наполовину и, словно змея из старой шкуры, практически вытек наружу, настолько движения его были плавными, с истинно животной грацией. На жалкий ничего не стоящий миг Сасори даже загляделся. — Ночь ещё даже не достигла середины, а костёр уже погас, — неодобрительно цокнул языком Орочимару, с напускным осуждением покачал головой. Ухмыльнулся. — Так-то ты обо мне заботишься… Сасори закатил глаза. — Я давно предлагал тебе новое тело. — Хируко прополз мимо Орочимару. — Не моя вина, что ты предпочёл отказаться. — Сон важен и для разума тоже, — заметил тот, засыпая кострище землёй — искры мигнули напоследок и потухли, и потянулся за плащом с красными облаками. — Помимо телесных, он восстанавливает и интеллектуальные силы. — При моём теле их восстанавливать не требуется. Всё всегда в тонусе. Неужели Орочимару не понимал? Сасори не верил. Тот просто издевался, не более. Что важнее, сегодня они должны были добраться уже до перевала Кацураги. Только бы тамошний клан Цучигумо не принялся мешать. — Ты сам отказался от целого мира, — поравнялся с Сасори Орочимару. Его голос был текуч, как река, с хрипотцой, с которой ассоциировался шорох, будто чешуя трётся о камень, когда ползёт анаконда. — Не вынуждай других следовать твоему примеру. Моя вечность — полноценнее твоей. — Вот здесь поподробнее. — Ты же понимаешь, Сасори, что я не выдам тайны моих исследований. Но, так и быть, поведаю часть мыслей, которые не дают мне покоя. Орочимару ничто не давало покоя, пока он не изучал до дна волнующий его вопрос. Ещё и дно пробьёт при желании. Впрочем, Сасори был не прочь послушать. — Змея сбрасывает старую шкуру, когда та отживает своё, — глубокомысленно заметил Орочимару. — Так же будет и здесь. Если мне надоест нынешнее тело, то настанет черёд использовать следующее. Конечно, вместилище для души должно соответствовать кое-каким требованиям, но это уже не твои заботы, Сасори. Чтобы познать новую технику полностью, надо иметь доступ ко всем источникам сведений, в том числе, — сощурился он, — к собственным ощущениям. Я не думаю, что стоит от них отказываться лишь из страха постареть. Сасори помрачнел, нет-нет, а невольно задавшись вопросом, страх ли ведёт его самого или действительно жажда прекрасного. — Природа ещё не создала ничего уродливее старости. — Бесспорно. На мой взгляд, однако, красота — довольно субъективное понятие, поэтому не может служить частью науки. — Ожидаемо. Ты ничего не понимаешь. — Ещё обывателем меня назови, — негромко посмеялся Орочимару, переступая журчащий ручей, рассёкший поляну надвое. Сасори его перепрыгнул. — Я хорошо поспал. Спасибо, что посторожил меня. Снова издевается. — То, что тебя в принципе пришлось сторожить, говорит не в твою пользу. У меня было полно возможностей прикончить твоё нынешнее тело. Орочимару ухмылялся всё шире. — Даже если так, ты ведь не воспользовался ими, верно? — Только потому, что ты полезен Лидеру. — Ну вот видишь. Я знаю, рядом с кем засыпать. Сасори презрительно фыркнул. Ночной лес зашумел под порывами ветра. Чуткий слух шиноби улавливал малейшие звуки — и шелест листвы, и совиное уханье, и быстрый перестук лапок белки, и много других мелочей, которые сливались в полотно лесной жизни. Но особенно чётко Сасори замечал шаги Орочимару, именно потому, что тот по застарелой привычке старался идти, не издавая ни шороха. Порой даже становилось любопытно, уделял ли Орочимару Сасори столько же внимания. Но думать об этом было бессмысленно, а лоб в лоб он никогда не спросит.