Intanto

      Воскресенье. Рассвет в Милане оповестил о начале нового дня. Сквозь приотрытое окно слышались щебетания первых птиц. Яркая полоска света скользнула по занавескам и тихонько подобралось к лицу спящего мужчины. Брови, если бы их было видно, сдвинулись, лоб нахмурился, и Эрмаль отвернул голову. Он почти проснулся, только ждал, когда его потревожит солнце. Еще несколько минут Мета провел в состоянии полудрёмы, прежде чем пробудиться окончательно.       На часах — начало седьмого. Эрмаля часто бросало из крайности в крайность. То он мог проспать до обеда, то вскакивал вот так, с первыми красками рассвета. Мужчина сел на кровати и посмотрел на другую половину, которая всё еще оставалсь в тени. Там мирно посапывал его самый дорогой в жизни подарок — его Фабрицио, «Фабри с четырьмя «б».       Эрмаль любил разглядывать его спящего, расслабленного, когда Моро олицетворял собой высшую меру спокойствия. Кудрявый знал, что сейчас мужчину не разбудить даже ядерной бомбой. Фабрицио проснется, возможно, к десяти часам, когда Мета уже приготовит завтрак и сварит к нему невероятно вкусный кофе. Эрмаль осторожно наклонился и поцеловал любимого в щетинистую щеку, а затем в открытую шею. После он поднялся с кровати, потянулся вверх и подошел к окну.       Маленькие лужицы на тротуарах отражали солнце так, словно кто-то пролил жидкое золото. Деревья стояли голые, и ветер гулял среди черных ветвей, изредка покачивая их. Город еще совсем пуст, жизнь здесь проснется не раньше, чем через два с половиной часа.       После водных процедур Эрмаль перекусил немного и ушел в комнату с инструментами, чтобы поработать над песнями. Пока Фабри спит, кудрявый может ни на что не отвлекаться, наигрывать мелодии или размышлять в полной тишине. Так он проводит свои утренние часы, когда к нему приезжает его Мобричи. Остальное же время занято исключительно римлянином.       Единственное, что Эрмаль хорошо готовил на завтрак, так это омлет. Он бросал туда всё, и получалось всегда очень вкусно, за что Фабрицио прозвал его экспертом в омлетах.       Как и ожидалось, Мобричи прокрался в кухню на запах кофе и звук шкворчания сковороды. Он протер глаза и широко зевнул, прежде чем подскочить к Эрмалю. Тихий шепот «с добрым утром» куда-то в шею, и ответ в духе «ты так и жизнь свою проспишь». Всё как всегда. — Мы выйдем на улицу сегодня? — спросил Фабрицио, застилая кровать. — Учитывая, что вчера ты промок до нитки и я бросил стираться всю твою одежду, мы вряд ли куда-то выйдем. Если ты, конечно, не хочешь пройтись в моих домашних штанах, — последовал ответ откуда-то из глубин ванной комнаты. — Кстати, они классные, можно я буду надевать их у тебя всегда? — Всё, что угодно, Фабри. Но я бы предпочел видеть тебя совсем без одежды, — Эрмаль вошел в комнату и плюхнулся на диван. — Ну, еще только утро, успеешь… — Фабрицио посмотрел на своего мужчину с самой красноречивой в мире ухмылкой.       Весь их день проходил в ленивой дремоте, как и полагается воскресенью. Фабри включил на ноутбуке Эрмаля какой-то сериал, и они устроились вместе на кровати. Слишком идиллическая была бы картина, если бы Моро не просыпал орешки прямо на покрывало и клавиатуру. Кудрявый поворчал немного, но вы итоге они вместе всё убрали. — Спой мне, — вдруг попросил старший. — Как пожелаешь, — Мета принес из соседней комнаты гитару и сел на край кровати.       Солнце было уже на другом конце окна, и его теплые полосы проникали сквозь растрепаные кудри мужчины. Фабрицио назвал бы это божественным свечением, не иначе. Ему до безумия нравилось, когда Эрмаль прикрывал глаза и немного откидывал назад голову. В эти моменты сознание кудрявого улетало прочь вместе со звуками песни, а возвращал его на землю только пристальный взгляд. Это Моро не мог оторваться от него. Он рассматривал каждую деталь тела: меняющие друг друга эмоции на лице, напряженные пальцы, блуждающие по струнам, спутанные кудри, аккуратные губы. Голос Эрмаля переходил от низкого, немного хриплого почти шепота к высоким мелодичным переливам. Фабрицио уже не думал о смысле песни, а лишь слушал этот волшебный тембр.       Вдруг он поймал себя на мысли, что его любимый издает такие звуки не только во время пения, но и в моменты, когда получает немного… иное удовольствие. Именно такими были его стоны, именно так он открывал рот на пике наслаждения. Фабрицио неосознанно повторил за Эрмалем движение его губ и понял, что начинает возбуждаться от всей этой ситуации.       Песня закончилась, Мета открыл глаза и увидел Фабрицио с его горящим взглядом. Тот осторожно взял гитару из рук кудрявого и поставил её неподалеку. — Хочу поцеловать твои руки, — полушепотом произнес старший, будто боясь разрушить романтичность момента, и придвинулся ближе. Эрмаль со смущением в глазах медленно протянул ему свою раскрытую ладонь.       Фабрицио улыбнулся и приложился щетиной к мягкой коже, затем начал целовать запястья, костяшки и наконец добрался до кончиков пальцев. Кудрявый всё это время завороженно наблюдал за действиями мужчины, приоткрыв рот. Чужое дыхание обжигало тонкую кожу, а дыхание собственное становилось тем временем все чаще и глубже. Моро наслаждался, он настолько погрузился в процесс, что не заметил, как захватил верхние фаланги ртом. Кудрявый не смог сдержать тихий стон. — Черт, Фабри, что ты делаешь со мной… — хрипло выдохнул Мета, когда старший начал совершать движения так, будто у него во рту были вовсе не пальцы. — Хочу заняться с тобой любовью, неужели не видно? — тихо усмехнулся Моро и легко опрокинул Эрмаля на кровать. — Устройся поудобнее.       Кудрявый облокотился на изголовье, а Фабрицио навис над ним и потянулся за поцелуем. Они часто целовались, но каждый раз делали это с особым наслаждением, и, если они были дома или в отеле, обычно дело на этом не заканчивалось. Никто из них не мог противостоять соблазну, и они делали это где угодно: в спальне, в ванной, на столе, на полу…       Мета безоговорочно доверял Фабрицио. На людях он позволял себе шутить и подтрунивать над любимым, но здесь, в постели, он отдавался ему полностью, был ведомым в чутких руках Моро.       Эрмаль уже ощущал подступившее возбуждение и сминал ткань футболки Фабрицио, пока тот исследовал его рот и гладил ладонью шею. Эти сильные руки были для кудрявого объектом поклонения: ему до безумия нравилось видеть контраст смуглой кожи Моро и своей, немного бледной. Ни с чем не сравнимое ощущение, когда римлянин сжимает его бедра или ласкает самые чуствительные места грубоватыми подушечками пальцев.       Пока их губы сливались с поцелуе, Мета пробрался под футболку старшего и начал оглаживать его торс. — Сними, сними, сними это скорее… — выпалил кудрявый, когда они отстранились друг от друга, чтобы глотнуть воздуха. Фабрицио поднялся и быстро стянул с себя ненужный предмет одежды, а затем то же сделал с футболкой Эрмаля.       Ладони и губы Моро отправились исследовать любимое тело. От этих прикосновений младший чуствовал, как по спине пробегают мурашки. Но этого было недостаточно, поэтому Мета то и дело подавался бедрами наверх. Фабрицио всё понял и медленно стал спускаться вниз нежными поцелуями. Так же медленно он избавил кудрявого от брюк и белья. Римлянин поглаживал плоский живот, очерчивал пальцами тазовые кости, а Эрмаль извивался под этими руками, стонал умоляюще.       Фабрицио с горящими глазами наблюдал, как поджимаются мышцы пресса его партнера, как дергается возбужденная плоть. Мета почти закричал, когда мужчина коснулся его ладонью. Сначала он провел по горячей коже сухими пальцами, и они тут же увлажнились от естественной смазки, а затем обхватил ствол целиком и начал двигаться. Эрмаль толкался вверх, и каждый его вздох заканчивался стоном. Вторую руку Моро просунул под резинку своих домашних брюк — собственное напряжение причиняло ему дискомфорт. Прикрыв глаза он ласкал себя и Эрмаля одновременно, пока тот не поднялся, чтобы наконец избавить Фабри от мешающей одежды.       Поддавшись порыву, Мета опрокинул старшего на кровать, прижался к нему и затянул в глубокий поцелуй. Моро обвил его крепкими руками, сходя с ума от полного соприкосновения их тел кожей к коже.       Теперь была очередь Эрмаля заставлять своего мужчину стонать. Он сразу спустился вниз и жадными глазами посмотрел на Фабрицио, как бы спрашивая разрешения, которое вообще-то не требовалось. Римлянин кивнул и огладил кудрявого по щеке. Мета чувствовал, как чужой член упирается ему в подбородок, и наслаждался осознанием, что Фабри — только его, что он настолько возбужден именно с ним.       Эрмаль коснулся распаленной плоти и невесомыми поцелуями переместился от основания к головке. Он обхватил ее губами и начал медленно ласкать, так что Моро выгнулся ему навстречу с хриплым вздохом. Терпение было на исходе, и Фабрицио запустил ладонь в кудри Эрмаля, немного надавливая, призывая к решительным действиям. Мета только этого и ждал, поэтому тут же полностью взял в рот. Старший срывался на хриплые стоны, перебирая пальцами чужие волосы. Немного властные движения Фабрицио заводили Эрмаля ещё сильнее: еще несколько минут, и ему бы не потребовалось даже прикасаться к себе, чтобы кончить. — Стой… amore, остановись… Иди ко мне, — прерывисто прошептал Моро. Кудрявый тут же оторвался от своего приятного занятия. На его лице был румянец, а тело дрожало от возбуждения. — Возьми меня, — произнес он судорожно, обжигая дыханием шею Фабрицио. — Повернись, я хочу увидеть, как ты будешь готовить себя, — этих слов Эрмаль не ожидал, поэтому замешкался, но кивнул в ответ. Римлянин тем временем потянулся к тумбочке, где, он знал, лежит тюбик со смазкой, и передал его любимому.       Мета развернулся, выдавил лубрикант на пальцы и начал массировать кольцо мышц. Он прогнулся в спине для удобства и уже растягивал себя внутри, пока Фабрицио жадно следил за каждым его движением, закусив губу. Эрмаль громко выдохнул, когда толкнулся глубже и слегка задел простату. Он не мог отказать себе в удовольствии сделать так еще раз прямо на глазах у Моро, терпение которого давно закончилось. — Давай же, Фабри… я вижу, что ты хочешь… — проговорил Мета между слабыми стонами и вытащил из себя пальцы.       Моро тут же приблизился, крепко обнял его за талию и начал целовать шею. А затем немного отстранился, чтобы войти. Ощущения Фабрицио были фантастическими: Эрмаль, всегда тугой вначале, будто плавился в его руках, и это вышибало из головы любые мысли. Моро снова прижал кудрявого к себе. Он оглаживал его живот одной рукой, а другой мучительно медленно ласкал напряженный член.       Мета положил свои ладони на ладони Фабрицио и откинул голову ему на плечо. Он стонал всё громче, пока старший набирал темп. Моро толкался глубже и сильнее, чтобы услышать, как сладко любимый произносит его имя, как растягивает последний звук «и», растворяясь в своем удовольствии.       Чувство близкого оргазма настигло их обоих довольно скоро, и тому причиной были все предшествующие действия. Фабрицио уже не сдерживал ни свои движения, ни свои низкие стоны. Мета умолял не останавливаться и сомкнул пальцы поверх чужой ладони на своем члене.       На пике удовольствия Эрмаль выгнулся, еще сильнее насаживаясь на Фабрицио и сжимая его внутри. Он кончал долго, запачкал пальцы Моро и свои, пока тот продолжал вбиваться в него с прерывистыми стонами. Наконец старший толкнулся особенно сильно и излился внутрь, сжимая руками податливое горячее тело Эрмаля.       Это было прекрасно. Каждый раз, когда они кончали вместе, им было невероятно, космически хорошо.       Мета чувствовал дыхание римлянина на своей шее, чувствовал, как между ними сейчас липко и мокро. Фабрицио блаженствовал: он втягивал носом запах Эрмаля и гладил его подрагивающий после оргазма живот. Затем он аккуратно вышел и опрокинулся на кровать, утягивая за собой и кудрявого. — Лучшее воскресенье в моей жизни, — проговорил Эрмаль слабым голосом. — Я не сомневаюсь, — Моро ухмылнулся и оставил на губах любимого нежный поцелуй. — Для меня также. Пусть в нашей жизни будет побольше таких воскресений.