Старый отель

— Ничего, — объявил Матс, закрывая за собой дверь в номер, — все разобрали. Бенни оглянулся на Матса, пожимающего плечами, и продолжил раскладывать вещи из сумки в подобие шифоньера, заталкивая их в слишком узкие полки и тихо усмехаясь: — Я почему-то даже знаю, кто это был. Матс кивнул и подошел ближе, раскладывая сложенное одеяло на кровати и оценивающе присматриваясь. — Ну знаешь, тут хотя бы кровать двуспальная. А не как в Гронингене. — Не говори про Гронинген, не говори, — застонал Бенни, ловя на себе смешливый взгляд, — у меня до сих пор спина болит, — Хёведес потёр поясницу, вспоминая в красках, чего ему стоила ночь на одноместной кровати вместе с Матсом в одном положении, и со смехом состроил страдальческую гримасу. — Когда мы будем во взрослой сборной, у нас, наверное, будут разные кровати! — Бенни прыснул, слушая наигранно-восторженный голос Матса, и добавил: — А представляешь, если даже шкафы будут разные? Матс тем временем уже залез под одеяло и наблюдал за деловитым Бенни, старательно раскладывающим футболки. Даже в тех условиях проживания, в которых находилась молодёжная сборная Германии ввиду очень ограниченного бюджета, Бенедикт всегда старался везде поддерживать порядок. К условиям они привыкли самым разным, а уж к номерам с одной кроватью и подавно. В некоторых гостиницах они умудрялись достать лишнее одеяло, но сегодня им не так повезло, и по умолчанию Бенни и Матс винили в этом везде успевающего Тони и ушлого Сами, которые в любой ситуации оказывались в наибольшем среди других игроков комфорте. Бенни закрыл дверцу, погасил торшер и лёг рядом. Одеяло было слишком тонким, из окна дуло, Хёведес поёжился, чувствуя, как покрывается мурашками от сквозняка, и поджал ноги, сильнее заворачиваясь в свою половину одеяла. Для того чтобы надеть толстовку, пришлось бы вылезать на ещё больший холод, и Бенедикта эта перспектива совершенно не радовала, поэтому он не придумал ничего лучше, чем повернуться к Матсу и пожаловаться: — Холодно. Он посмотрел какое-то время в блестящие от лунного света глаза Хуммельса и, не дождавшись никакого ответа, обиженно отвернулся обратно. Но через пару мгновений он услышал возню у себя за спиной, а потом почувствовал внезапное тепло: Матс обнял его сзади и прижал к себе, потирая его плечо теплой ладонью и выдыхая ему в шею, а Бенни расслабленно улыбнулся сам себе и ощутил, как по телу от этого разливается приятное тепло. Он полежал так несколько минут и, стараясь случайно не скинуть с себя руку Матса, снова повернулся к тому лицом. Бенни опять пристально посмотрел ему в глаза и поймал такой же прямой внимательный взгляд, от которого почему-то вдруг заныло в груди, и по телу прошла лёгкая дрожь, хотя холодно давно не было. От этого взгляда даже стало немного трудно дышать. — Как ты думаешь, — как можно более ровным и непринужденным тоном произнес Хёведес, — нас возьмут в сборную, если мы выиграем Евро? Но что-то в голосе Бенедикта выдавало тот факт, что думал он совсем не про Евро и волновался точно не из-за команды, и Матс услышал это так же явно, как и увидел в его полуосвещенном лице. Матс отодвинул прядь пшеничных волос, упавших на лоб Бенедикта, и зачем-то провел ладонью по его щеке, погладив скулу большим пальцем. — Нас и так туда возьмут, — устало отозвался Хуммельс, продолжая вглядываться во взбудораженное лицо Бенедикта и оставляя руку на его шее. Бенни с ужасом осознал, что от горячих, а у Матса всегда очень горячие руки, прикосновений и его острого, проходящего насквозь взгляда у него разливается возмутительно приятное тепло внизу живота, и ещё немного и его член точно будет упираться в бедро Матсу. Хёведесу стало стыдно. Стояк от пары прикосновений — да что это такое? Конечно, он вполне мог оправдать себя тем, что вот не надо трогать восемнадцатилетний подростковый организм, в котором гормоны бушуют хуже цунами, и проблем не будет, но не получалось. Бенни хотел было отвернуться и наконец-то спать, но не мог, оказавшись пойманным и загипнотизированным, с ужасающим пониманием того, что его заводит… Матс. Нет, ну он же не педик. Точно нет. Ерунда какая. Никаких таких наклонностей в нем нет. Просто так уж вышло, что это Матс. Матс интересный, красивый и сексуальный, даже несмотря на возраст, и это было бы странно отрицать. И ничего такого нет в том, что Бенни тоже считает его привлекательным. В том, что ему хочется сжать в пальцах чёрные кудри Матса, притянуть к себе и жадно поцеловать, и от одной этой мысли у него в паху прямо сейчас сворачиваются пронизывающие спазмы возбуждения, а мягкая ткань домашних штанов начинает ощутимо обтягивать стоящий член. «Ничего такого» — подумал Бенни, но совсем не подумал о том, что смотрит на Матса теперь уже слишком откровенно, и если бы кто-то, может быть, и не прочитал бы чистое желание в его взгляде, то Матсу едва ли нужны были даже считанные минуты на это. Бенни стало ужасно стыдно и страшно за себя, он едва сфокусировал зрение и успел заметить, как удивление на лице Матса сменилось любопытным и слегка насмешливым взглядом, и Бенни даже разозлился на него — смеяться над его мучениями было бы слишком предательски. Бенни на всякий случай немного отодвинулся, но Матс всё уже понял, в этом не было сомнений, и Хёведеса бросило сначала в жар, а потом сразу же в холод от отчаяния. Матс открыл рот, наверняка, чтобы сказать что-то язвительное, но в этот момент Бенни дернулся к нему и, едва не кусая, жадно и глубоко впился в его рот, думая какими-то задворками воспаленного сознания, что у него самого уже едет крыша. Бенни со страшным облегчением почувствовал, что Матс, вроде как, даже не против и отвечает ему не менее безумно и горячо. Он как полоумный вцеплялся ногтями в плечи Матса, вылизывал его рот и кусал за губы, чувствуя невероятное удовлетворение вкупе с незнакомыми до этого момента волнами накатывающего возбуждения. Матс внезапно с силой оттолкнул его от себя и уставился на него огромными обалдевшими глазами, пытаясь отдышаться. Бенни смотрел на него практически так же, но уже постепенно осознавая, что он сделал, и с вдруг появившимся жутким чувством вины. Мгновение — и он почти готов был заплакать и молить Матса о прощении, в висках стучало, а сердце в такт чуть не выпрыгивало из груди, и попытки Бенедикта унять эти удары были слишком безуспешны. Матс сел на кровати и серьезно велел: — Раздевайся. — Что? — Бенедикт подумал, что ему уже мерещится. — Раздевайся, — спокойно, почти холодно повторил Матс, — если ты хочешь этого, то раздевайся, в одежде неудобно. Бенни похолодел, но решил, что Матс прав: сам же нарвался. Сел на кровати напротив Хуммельса и медленно снял с себя футболку. Пальцы дрожали и не слушались, и Бенедикт еле-еле справился с завязками на штанах, нерешительно стягивая их вниз и выпрастывая ноги из штанин. — Трусы тоже снимай, Бене, — насмешливо протянул Матс, с нескрываемым интересом наблюдая за его действиями. Хёведес внутренне порадовался, что в номере недостаточно светло, чтобы Матс увидел, как он залился краской. И почему Матс вечно заставлял его чувствовать себя неуверенным школьником? Бенни всё же снял белье и довольно нелепо натянул на себя злополучное одеяло, чтобы скрыть своё возбуждение. Матс всё так же пристально его разглядывал и совершенно не торопился, будто испытывая какое-то извращенное удовольствие от метаний Хёведеса. Матс медленно встал, прошелся мимо Бене и дёрнул за выключатель торшера прямо возле изголовья: комната наполнилась тусклым желтоватым светом, и пока Матс в раздумьях стоял над Бенни, тот заметил оттянутую ткань серых треников Матса и тёмное влажное пятно чуть ниже паха. И громко сглотнул. Матс раздевался ещё медленнее, чем ходил туда-сюда. Он аккуратно складывал снятую одежду на стул, не отводя глаз от наблюдающего за каждым его движением Хёведеса. У Бенедикта перехватило дыхание от вида голого, возбужденного и невероятно красивого Матса, медленно сворачивающего футболку, будто нарочно дразня его. Всё же расправившись с вещами, Хуммельс подошел к замершему на кровати Бенни и опустился на колени между его ног. Играюще укусил кожу на его колене, отвел его руки и убрал в сторону одеяло, бесцеремонно разглядывая его эрекцию. Провел влажную дорожку поцелуев вверх по бедру, прикоснулся пальцами к нежной коже в его паху и, наконец, взял его член в свою ладонь и начал медленно, но уверенно массировать. Бенни задохнулся. Его било как в лихорадке, перед глазами шли лиловые круги, но он не отводил взгляда от Матса, сидящего прямо перед ним и откровенно ласкающего его. Ещё более внезапно Матс наклонился и облизнул яички — Бенни задержал дыхание и зажал себе рот руками, чтобы не вскрикнуть, — Матс медленно обхватил губами головку его члена, замирая на секунду, будто свыкаясь с его вкусом и ощущением у себя во рту. Он несколько обвел языком головку, поласкал уздечку, потом продвинулся немного дальше, ртом чувствуя нежную кожу и вздувшиеся венки на пульсирующем органе, а Бенни сквозь туман в голове ничего не мог с собой поделать, кроме как вцепиться в простыню одной рукой и выгнуться в пояснице, осторожно толкаясь в горячий, податливый рот Матса, перебирая в пальцах другой руки его волосы и плавясь от прикосновений его рук. А когда Матс, не выпуская член изо рта, встретился взглядом с Бенни, Хёведес, тяжело дыша, подумал, что готов кончить от одного этого взгляда прямо сейчас, и Матс может больше ничего не делать. Но Матс несколько раз двинул головой вперед и назад, в последний раз лизнул вдоль по всей длине и выпустил член Бенни, вызвав у того разочарованный требовательный стон. Хуммельс поднялся и повалил Бенедикта на кровать, довольно грубо целуя и чувствуя, как его собственный член уже крайне настойчиво требует прикосновений. — Ты такой красивый… Господи, Бенни… — громкий, срывающийся шепот Матса нарушил тишину, — просто с ума сойти… Бенни широко и недоверчиво открыл глаза, чтобы удостовериться, что это было сказано серьезно. Как он это сказал! И как на него при этом глядел! Бенни удивленно поверил. А потом будто очнулся, очумелым взглядом посмотрел на Матса, сидящего на нём сверху, и, горячо и нетерпеливо обведя руками его спину, ягодицы и бёдра, невесомо провёл ладонью по его члену, размазывая по всей длине мокрые капельки смазки и с восторгом чувствуя, как тихо стонет и дрожит Матс от каждого его движения. Бенни совершенно не был опытен в сексе, тем более в сексе с мужчинами, но он старался доставить Матсу самое большое удовольствие, и обожание в его несмелых ласках сквозило такое, что у Матса и самого перехватывало дыхание. Бенни было жарко, невыносимо душно, внизу живота тянуло и мучительно ныло, невыносимо хотелось прикоснуться к себе, но он не мог оторваться от Матса, который уже сам двигался бёдрами навстречу его руке и буквально задыхался от удовольствия. Матс зажмурился, медленно отвел его руку и, с силой сжав свой член в ладони у основания, пару секунд тихо скулил, пытаясь унять возбуждение. Внезапно от этого зрелища у Бенни прошел такой спазм от яичек к головке, что он чудом не кончил в ту же секунду. Бенедикт громко сглотнул. Матс наклонился над лицом Бенни, прикусил губу и вопросительно уставился на него, явно ожидая какого-то решения. — Чего… ты… хочешь?.. — тихо выдохнул ему на ухо Хуммельс, разделяя слова и чувствуя, как Бенни нетерпеливо потирается членом о его бедро, еле слышно постанывая. — Я хочу… — Бенни уже не мог больше терпеть этих сладких спазмов, прошивающих его пах. Он был так возбужден, что едва заставлял себя думать, — я хочу… тебя… Хочу, чтобы ты меня трахнул. Ты… ты ведь выебешь меня, да?.. Прямо сейчас?.. Матс медленно кивнул и, с громким выдохом один раз прикоснувшись к себе, слез с Бенни и легко хлопнул его по бедру. — Переворачивайся. Матс запустил пальцы себе в рот, и Бенедикт едва не застонал в голос от одного вида того, как блядски он их обсасывает. И Бенни очень хорошо понимал, для чего именно. И когда он оказался на животе, Матс второй рукой поднял его под поясницу и поставил на четвереньки. Бенни замер от напряжения, когда Матс вставил один палец, и инстинктивно подался вперед, чтобы избежать неприятных ощущений. — Что? — волновался Хуммельс, — больно? — Нет, — Бенни зажмурился от щемящей заботы в голосе Матса и решил, что ради такого можно и потерпеть, — продолжай. Пожалуйста, продолжай. Матс так же медленно и осторожно ввёл второй, внимательно прислушиваясь к реакциям тела Бенни, и, больше не получая сопротивления, протолкнул чуть дальше. — Ай, Бенни, так не пойдет, — остановился Хуммельс, — стой и жди. Секунду. Матс оторвался от задницы Хёведеса и потянулся к своей дорожной сумке. Вытряхнул на пол всё оставшееся содержимое, пошарил в карманах и, наконец, вернулся обратно. Бенни стоял на четвереньках в абсолютно блядской позе с саднящим и горячим от эрекции членом, красной от вторжений дыркой и абсолютно мутной головой, сходя с ума от возбуждения, и наблюдал за тем, как Матс возвращается, садится на колени и выдавливает смазку из тюбика на пальцы. Смазка холодная, и Матс пытается согреть её дыханием, растирает в пальцах и уже намного уверенней вставляет их в Бенни и, едва касаясь точки возле простаты, срывает у того внезапный несдержанный стон. Бенни хотел пошутить по поводу крайне удачного наличия анальной смазки в чемодане с логотипом национальной сборной Германии, но в тот же момент его бросило в неудержимую дрожь, он схватился за подушку, выгнулся в пояснице и укусил себя за запястье. И вместо шуток подумал, что так просто невозможно. Неправильно и при этом так адски хорошо — невозможно. — Ну же, — выстонал Хёведес, готовый уже к чему угодно и как угодно. Лишь бы сейчас. Лишь бы Матс. — Давай. Засади мне. Матс колеблется, хотя сам не может больше терпеть. Вот, всё перед ним, только возьми: горячее, раскрытое тело Бенни, каждая клеточка которого сочится жаром. Бенни, сходящий с ума от безмерного желания, стонущий от каждого прикосновения и надломленным, дрожащим от похоти голосом требующий немедленно его трахнуть — это было просто выше его сил. Матс никогда в своей жизни не мог представить, что Бенедикт Хёведес, самый тихий, самый сдержанный и самый стеснительный, может даже теоретически находиться в подобном состоянии. Но он находился прямо сейчас, и Матсу это даже льстило. — Я боюсь сделать тебе больно. Бенни и сам боится, но не в силах сейчас отступить. Он хочет, больше всего на свете хочет Матса. Матса внутри себя, прямо сейчас. Только бы он не отступал. Бенни переворачивается на спину и тянет Матса к себе, зарывается носом в его волосы, заполняет легкие запахом его почти выветрившегося парфюма вперемешку с запахом секса и даже клубничного «дюрекса», царапает его широкую спину, хватает его лицо в свои ладони, настойчиво целует и прижимает к себе так сильно, словно само его существование зависит от Матса в его руках. Матс целует его губы, посасывает мочку уха, спускается к шее и едва останавливает себя, чтобы в порыве страсти случайно не оставить засосов. — Давай, — жарко и решительно шепчет Бенни. Матс разводит и задирает ноги Бенни, шарит по кровати в поисках лубриканта, выдавливает неслушающимися пальцами слишком много. Растирает по члену и как можно более медленно и осторожно вдвигается в Бенни. Бенни старается привыкнуть к незнакомым ощущениям, доверчиво смотрит на Матса, но ничего не получается. Ему больно. — Расслабься, — нежно шепчет Матс, — ты же веришь мне? Бенни кивает — ты ещё спрашиваешь. Смотрит в тёмные медовые глаза Матса и чуть не плачет от внимания в его взгляде. Бенни готов на всё, только бы Матс на него так смотрел. Уже неважно, как так произошло, что они бесстыдно и откровенно трахаются в маленьком номере старого отеля на краю Германии, когда вокруг полно народу, а стены наверняка тонкие. Неважно даже, что они вообще-то совсем не должны трахаться — они же натуралы. Всё равно. Когда Бенни видит, как Матс его хочет и как при этом заботится о его удовольствии, ему в жизни больше ничего не нужно. Только это. Матс мягко массировал стоящий член Бенни, смешивая его смазку с лубрикантом на пальцах, целовал его губы в перерывах, и когда Бенни снова выгнулся и запрокинул голову со сдавленным мучительным стоном, Матс преодолел оставшиеся сантиметры у него внутри. Бенни заметался пойманной птицей, взвыл от диссонанса ощущений, но Матс в ту же секунду накрыл его рот поцелуем. Матс сделал ещё несколько плавных, размеренных толчков и поднял взгляд на Бенни — красивого до охуения. Тяжело дышащего, с растрепанными волосами, тёмным от желания взглядом и распахнутыми, искусанными губами — невероятно, просто невероятно красивого. Если что, Матс хотел бы навсегда запомнить его именно таким. Не отводя взгляда, он потёрся животом о член Бенни, и тот вдруг резко подался бедрами вперед и сжался. Вскрик, который вырвался у Матса при этом, стоил целой Вселенной. Матс тут же отругал себя за ошибку: их могли услышать. Но моментально забыл об этом, как только Бенни сделал так ещё раз, и огромными стеклянными глазами посмотрел на него. Господи, только бы это не заканчивалось. Только бы Бенни не переставал так на него насаживаться и так невыносимо сладко стонать. Матс наращивал темп и каждый раз так удивительно задевал эту точку внутри, что Бенни думал, что ещё минута — и он точно взорвется от удовольствия. Боль отошла на второй план, и остались только тягучие, размеренные толчки, от которых по телу проходили невыносимые приятные электрические заряды. Бенни хотел подрочить себе, но вместо этого нашел ладони Матса и крепко сжал. Он закрыл глаза, и оставалось только чувствовать. А чувствовал он слишком много. И кроме плотского удовольствия ему хотелось ощущать самого Матса. Ощущать всё, о чем он думает. Бенни переплел свои пальцы с пальцами Матса и не хотел разжимать. Он нуждался в силе и уверенности Матса сейчас так же, как на поле или в редких звонках между клубными матчами, в его поддержке. Бенни с трудом признавался самому себе в этом, но он даже завидовал Матсу, его человечности и искренности, которая всё же в очень больших пропорциях была ему присуща. И Хёведесу это было страшно нужно. Всё, чем Матс с ним делился в ответ на его дружбу. Доброта, прямая честность и, может быть, даже любовь. Это всё — Матс. А сейчас — это его Матс. Только его. Это всё пронеслось в голове у Бенни, когда ему казалось, что думать о Матсе не менее приятно, чем чувствовать его жар всем своим телом, кусать его губы и насаживаться на него глубже, срывая гортанные стоны. Бенни казалось, что вся Вселенная сосредоточилась в его паху. Что надо кончить, скорее, он больше не выдержит этих мучительных, сладких спазмов. Вот сейчас… Бенни оторвался от губ Матса, руками схватился за его спину и весь так сжался, что Матс запрокинул голову назад с сиплым вскриком и вцепился в его руки, а Бенни в ту же секунду почувствовал, как в него течет горячая густая сперма. Матс двинулся ещё несколько раз, обхватил член Бенни и другой рукой вовремя успел закрыть ему рот, иначе он перебудил бы не только товарищей по команде, но и тренерский штаб с врачами, обитающих в другом крыле. Хёведес чуть не укусил было его ладонь, выгнулся и с болезненным полустоном кончил ему на живот. Бенни успел посмотреть на Матса ошарашенными глазами перед тем, как Матс рухнул сверху, не выходя их него, размазывая сперму между их телами. Бенни с готовностью обнял его в ответ и почувствовал такую свободу и умиротворение, каких, наверное, никогда не испытывал в своей жизни футболиста, с детства полной ожиданий и бесконечного старания чему-то соответствовать и что-то доказывать. Но сейчас, может быть, впервые он чувствовал себя так хорошо и уверенно, словно выиграл уже все трофеи мира. Обязательно ли он должен был для этого заниматься сексом с Матсом Хуммельсом, он не знал. Но в ту секунду вполне готов был хоть вообще ничего не выигрывать в своей жизни, только бы лежать вот так и чувствовать Матса в себе. И больше ничего. Матс вдруг тихо хмыкнул, и Бенни повернул голову к нему, приготовившись слушать. — А ты знаешь, что секс с несовершеннолетними — это плохо? — с неподдельным любопытством поинтересовался Хуммельс. — …Что? — от неожиданности Бенни так и уставился на него с открытым ртом, сдвигая пряди его волос со своего лба. Матс рассмеялся и лизнул его висок, всё равно щекоча кудрями лицо Хёведеса. И тут до Бенни дошло, что Матсу-то, действительно, в отличие от него самого, только семнадцать. Бенни даже помотал головой, настолько этот факт не вязался с тем, что только что происходило. — Хотя, это кто из нас тут ещё несовершеннолетний… — снова подколол его Матс, наконец вытаскивая свой член из него и падая рядом, и в этот раз Бенни даже готов был согласиться. Но при этом ему было не обидно, а скорее комфортно и даже интересно быть в роли ведомого, и он бы соврал, если бы сказал, что ему не доставило удовольствия то, как Матс направлял его в каждом движении. Конечно, Хёведесу больше, чем просто хотелось знать, откуда сам Матс всё это умеет, когда самому Бенни до сегодняшнего момента о подобном и наедине с собой думать было стыдно. Однако это он обязательно выяснит позже, а пока он точно знал, что на всю жизнь запомнит эту ночь, даже если она никогда больше не повторится. По крайней мере, блестящие от возбуждения чёрные глаза Матса, его припухшие, мягкие губы и горячие руки, ласкающие его везде, где только можно, — это то, чего точно нельзя забыть. Как и то ощущение эйфории, которое наступило после. Бенни смотрел в потолок, глубоко дышал и впитывал эти образы и ощущения каждой клеточкой своего тела вместе с необыкновенно нежными словами Матса, доносящимися будто издалека. И знал: даже в следующей жизни он будет помнить каждое слово.