///
Максим девочку в толпе замечает ближе к концу концерта. Когда все с телефонами записывают историю в инстаграмм, а она в глаза ему смотрит и едва шевелит губами, вторя словам песни.Мы здесь не зря.
Его в этот момент переебывает жестко - едва текст свой не забывает - взгляд оливковых сквозь проходит, навылет, будто музыка для нее сейчас важнее. Не он - музыка. Поднимает руку над головой и растворяется в толпе, превращается в размытый светлый образ. Вспышки прожекторов бьют по глазам после заключительного аккорда и еще раз найти и рассмотреть тонкий силуэт не получается. Ее нет на сессии после выступления и через час, уже по пути в другой город, кажется, что и не было вовсе. Образ с короткими кудрями и оленьими глазами стирается из памяти, но случайно всплывает в фотосете, присланном через неделю. А через три окончательно прописывается отдельной строкой после легкого рукопожатия и едва слышного, невзначай брошенного 'Кристина' от Трущева, зажимающего в губах тлеющую сигарету. Кошелева так же, как и месяц назад, стоит чуть подальше от сцены прикрыв глаза и бормочет обоим знакомые строчки. Игнорирует его вечером в караоке и закатывает глаза, когда Анисимов упорно пытается подкатить, а удостаивается очередного 'не стоит' от Трущева. Оно того стоило, не соглашается Макс, наслаждаясь тихими стонами в плечо, острыми ключицами, выглядывающими из-под его безразмерных футболок, и перемазанными акварелью тонкими пальцами, рисующими странные узоры на спине.///
— Какие нахрен принципы, Свобода? Ты из-за чего на Кристину дуешься опять? — Сереж, заебал. Прорывается то ли раздражение, то ли ревность, и пряча нос в воротнике куртки, Максим сжимает губы в тонкую полоску. До зубного скрежета раздражает привычка совать нос куда не следует. Кристина на парах, а Трущев час нудит о его безответственности и эгоизме. — Я переживаю за девочку. А надо бы за друга, который сам растворяется без остатка и теряется, до последнего цепляется за глупые принципы, будто они - последнее, что осталось, и все чаще срывается на близких. 'Под себя не переделаешь' звучит в их разговорах все чаще и все сильнее раздражает. Может, потому что правда? Потому что не получается? Потому что до сих пор разбрасывая зарисовки по его квартире Кристина так и не решается бросить хоть слово о заинтересованности, будто ей совершенно все равно, в чьих футболках ходить. На деле же пугает полная неопределенность — в творчестве, в отношениях, и Максим, такой же неопределившийся, только добавляет проблем. Кристине хочется, чтобы на талии именно его руки, чтобы носом зарываться в пшеничные и собирать нотные листы по комнате. Кристине важен Максим. Максиму важна музыка. Он — свобода, независимость, искренность. Пытается ярлык 'хорошего мальчика' стянуть, который собственноручно повесил на шею. Тот колется, чешется, на глаза попадается слишком часто и вызывает необъяснимую агрессию, а Максим как глупый пес, гоняющийся за собственным хвостом, пытается поймать себя настоящего, рычит и скалится. Он себя чувствует зависимым от эмоций и во всем винит Кристину, как главный их источник, как человека, в чьих руках поводок. Только вот кожаный ремешок лежит рядом и никто даже не пытался накинуть его ему на шею. — Меня не получится исправить. Не нравится что-то, до свидания, — с прежней настойчивостью и таким же холодным тоном бросает Анисимов, указывая на дверь, на что Сережа тихо ухмыляется и бормочет тихое 'ага, как же'. Потому что кто в это поверит, после вчерашнего, ну. Потому что: — Как я могу остаться, если Кристина хочет в номер. — Перчаточки надень. А потом снова возвращается к началу. Домой приходит под утро, смазанно целует в щеку и от настойчивых вопросов прячется за новыми текстами. Кажется невозможно быть настолько упертым, но Анисимов успешно справляется - отстаивает свое право курить на балконе, разбрасывать ноты по квартире и умалчивать об отношениях. Кристина с нарастающей усталостью и завидным упорством приводит помещение в порядок и оно сияет чистотой, на кухне всегда пахнет чем-то вкусным и обязательно травяным чаем, последний пункт старательно игнорируется в надежде на перемены. Максим называет ее королевой, музой, девочкой с каре и по имени, но никогда — своей девушкой, посвящает ей песни, но свободное время все чаще проводит на студии. Одинокие вечера в холодной квартире обесценивают все старания и не спасает даже хваленое упорство. Объятья больше не греют, тихое 'мартышка' в макушку только вызывает раздражение и кажется вымученным и неестественным, Кристина опускает руки.///
Кристина не боится ничего. Макс боится в очередной раз проебаться. Потому что она, да, справится, чтобы не случилось. А он уже не выплывет. И не выплывает. Кристина уходит не к кому-то, а от него. Забирает с собой любиму серую алкоголичку, все до единого тюбики с краской и чувство умиротворения, и Максим, наивно полагающий, что такой порядок вещей устраивал обоих, к переменам оказывается не готов. С ним остаются принципы, опутывающие по рукам и ногам, не позволяющие даже шаг в сторону сделать, и остается только наблюдать, как Кристина равнодушно укладывает вещи на дно дорожной сумки. Максим порывается опустить ладони на тонкие плечи, зарыться носом в короткие темные кудри и прошептать, что все изменится, но кажется все еще не готов расстаться со свободой, которую Кристина никогда не пыталась ограничить, и если он до сих пор этого не понял, может стоит оставить все как есть? Вечером Макс ужинает уже в совершенно пустой квартире и новые песни до утра пишет в одиночестве. После заветных строчек 'мы здесь не зря' неровными буквами выводит 'были'.