Он всегда был драконом

       Понимание сродни лезвию в сердце. Они синхронно посмотрели в даль закатного оранжевого неба, а потом друг на друга. Одинаковыми взглядами – обреченность понимания в одну секунду расколола их общий мир на две равные части. Тихо. Печально. Как и голос Иккинга, параллельно с тихим драконьим говором Беззубика.       – Ты прав, братец, пора. Я был так занят, сражаясь за мир, о котором мечтал, что напрочь забыл подумать о тебе. Ты всех нас долго оберегал. Пора позаботиться и о себе.       Мое сердце рвалось на части вместе с тем, кого я любила. Это было слишком больно даже для меня – на расстоянии от них я видела, как разбиваются два сердца, слышала стальной треск добровольно разрываемых уз и боль в ласковом голосе.       Иккинг и Беззубик всегда существовали в этом мире вдвоем, вот так – вместе. С того самого дня, как один подстрелил другого, ведомый традициями и велением своего народа, с того дня, когда нож опустился вниз в отчаянном движении, перерезающем путы на лапах ночной фурии, а не его горло. С того дня, как я первый раз увидела этого черного дракона, что необъяснимо привязался к тому, кто не смог его убить. С того первого полета, когда я хотела уничтожить и щуплого недовиккинга и его рептилию, а потом трогала бархатные облака своей ладонью, а другой чувствовала тепло тела того, в ком пока еще не проснулся внутренний дракон, но его пламя уже грело. В день битвы между Иккингом и хозяином драконьего улья, который попытался уничтожить человека, осмелившегося бросить ему вызов, я была не готова потерять того, к кому привязалась буквально за несколько часов так крепко, что никакие связки теперь не были бы крепче наших уз, даже если мы сами этого тогда не понимали. И это было ошибкой – были другие узы. Крепче самых надёжных веревок, которые не позволили убийце-дракону бросить своего друга, своего брата - эти веревки тащили дракона вслед за ним в воду, в огонь, в пещеры, на самое дно адского пекла – точно так же, как Иккинг следовал за своим братцем в самую гущу смертельной опасности – дальше, в эпицентр, но лишь бы вместе, потому что по-другому – смерть. Это была не просто дружба, а привязанность, зависимость, признание. Они с самого начала были на равных – и оба стали вожаками. С каждым днем, месяцем, годом – они привязывались друг к другу все крепче и крепче, но боли не было, только растущая взаимная признательность. Да, именно так – они признали друг друга. Беззубик легко мог стать человеком, рисовать картины бревном на песке и смешно улыбаться, точно так же как Иккинг научился покорять ветер и управлять им, качаясь на волнах его порывов и крича от восторга – его душа вмещала в себя свободного дракона. У меня было ощущение, что Один решил разделить одну душу напополам, и шутки ради поместить одну ее часть в дракона, а другую – в самого щуплого и безнадежного виккинга на острове Олух, чтобы потом мы могли слагать легенды о том, что, кажется, не могло существовать даже в наших сказках! Дракон и человек, человек и дракон, никакого первого места, лишь равенство. Это было удивительно и прекрасно.       До того момента, как к обоим не пришло понимание – жизнь разводит их пути. Одну тропу, полную приключений, радостей, полетов, падений, жертв и бесконечной любви, прямо сейчас небо делит на две – параллельные, немыслимо чужие друг другу дороги. И иначе – никак. Потому что около обрыва стоит прекрасный белый дракон – та, кому принадлежит сердце Беззубика, та, кто сейчас точно так же, как и я, смотрит на боль того, кого любит, и, кажется, чувствует то же самое, что я. Нас двое - женщины, которые полюбили и понимали. Их двое - мужчины, которые привязались и стали зависимы. Жизнь не спрашивает разрешения – она диктует условия. И понимание: двум вожакам не место на одном острове. Двум преданным сердцам не место рядом друг с другом – иначе не будет ничего, кроме бесконечной дружбы – никакого будущего. Это понимали все. И это рвало сердце на лоскуты.       Я робко сделала шаг вперед, но тут же остановилась. Ворчание Беззубика было тихим эхом обреченности, которую он услышал в тихих словах своего брата, моего возлюбленного:       – Я тоже тебя люблю, поэтому и отпускаю.       Дракон поднялся на задние лапы и обнял Иккинга – совсем по-человечески. Я обхватила себя руками – будучи сильной, я не позволяла чувствам диктовать мне, что делать. Но слеза на щеке Иккинга и широко распахнутые зеленые глаза с огромными зрачками, которыми Беззубик посмотрел на него, лишили меня всего в один момент.       – Лети, Беззубик. Лети.       Шепот Иккинга бил болью и любовью, кровью и лаской, так же как и его ладонь на черной шершавой коже морды дракона. Глаза обоих были сейчас закрыты – это было последнее признание. И первое прощание.       Еще несколько секунд после прощального касания они смотрели в души друг другу. Такие одинаковые, одна на двоих. А потом Беззубик посмотрел на свою любимую и вскинул голову вверх. Его рык был криком боли, радости, отчаяния, надежды. Свободы. Жизни. Отныне своей собственной, независимой ни от кого, кроме себя. Крик, который поддержали все драконы, разнесся по всем уголкам острова, полетел по зеркальной поверхности океана, извещая весь мир о разлуке и свободе. И жертве ради счастья.        Я последний раз прижалась к морде своей любимицы – Громгильда всегда меня понимала, вот это мой дракон! Боевая, но может быть и нежной, несмотря на острые шипы на голове. Я ласково провела пальцами около шипов – так, как она любит, и сделала шаг назад, еще один. Лети же.       Вихрь от взмаха крыльев, поддержанный сотней других, трепал мою челку и короткие косички, которые я сама зачем-то заплетала Иккингу, осушал слезы и зализывал раненное сердце. Свобода была благом, которое эти... нет, не существа... эти друзья, эти члены нашей отважной семьи уже давно заслужили. Это было не рабство, а зависимость, и она лишала возможности на лучшую жизнь. Правильную жизнь для них. И мой вождь это понимал – облако драконов, летящих над его головой, вызвало у него улыбку. Боль граничила со счастьем, и это было самым правильным решением в этом мире, на этом острове. Я видела в его глазах радость.       Такую, которой упивается сердце и радуется душа. Именно эту надежду я увидела в глазах Беззубика и Иккинга, когда они в последний раз посмотрели друг на друга. Это был взгляд, когда рвется последняя нить. Невесомая и незаметная – так нужно, как и последний, едва заметный наклон головы.       Отпусти его.       Отпусти своего дракона.