хуже всего.

Феличиано был солнцем. Феличиано был счастьем. Его имя тоже, кстати, так считало. Счастливый. Родерих максимум на луну тянул. Или даже не тянул. Зато Гилберта тянуло. Притягивало. К Феличиано. Феличиано ведь в самом деле был солнцем. Гилберт говорит, что может смотреть на него вечно. Родерих говорит, что он так посадит себе зрение. Или обгорит. Одно из двух. Хотя из двух зол, кстати, Гилберт всегда выбирает оба. Или оба выбирают его, или Родерих выбирает его, а Феличиано выбирает кого угодно, а не его, тут когда как. Гилберт иногда со стороны выглядит, как мотылек, летящий на свет. Мотылек, который даже не думает о том, чем это может кончиться для него. — Да ладно, один раз живем, — говорит Гилберт. Гилберт, который спит, ест, дышит по расписанию. Гилберт, который запланировал всё так далеко, как только мог. Родерих любил ложиться после полуночи и спать до обеда, ложиться до обеда и вставать в обед, ложиться и не просыпаться, пока в его окно не залезут. — У тебя есть ключ. Родерих не шарит по тумбочке в поиске очков, потому что это опять Гилберт и он опять и так всё знает. Родерих не притворяется спящим дальше, потому что он не спящая красавица, а Гилберт не его принц. Гилберт не очень-то похож на принца. Родерих не очень-то похож на спящего. И на его Гилберт тоже не очень похож. — Людвиг забрал их, чтобы я хоть раз дал тебе выспаться. У тебя снова цветы не политы, ты хоть о ком-то кроме себя думаешь? Кто бы говорил. Нет, Гилберт, безусловно, думал о ком-то кроме себя. О Людвиге думал. О его собаке. Ещё о двух его собаках. Больше всего, конечно, он думал о Феличиано. В данный момент ещё и о цветах Родериха, но они не очень походили на кого-то. А о Родерихе почти не думал. Гилберт сбил себе режим. У Родериха его и не было. Как и у Феличиано, вообще-то. Только от квартиры Феличиано у Гилберта ключей не было. Луна только отражает свет. Не создаёт его. А Гилберт думает иногда, что Родерих и отражать не всегда может. Недолуна. Зато Феличиано полностью солнце, и Гилберт живёт из-за него. Ради него. Мотылек с опаленными крыльями. Феличиано был солнцем. У Родериха даже окна на теневую сторону выходили. А ещё они не выходили на дорогу, и Гилберт был готов поклясться, что самое лучшее небо, которое только может быть, видно из окна Родериха. Звёзды видны даже за слоями туч. А луны не видно. Возможно, Гилберт так считает из-за того, что у него не было возможности взглянуть на небо из окна Феличиано. Гилберт стоит на кухне Родериха у открытого окна. Цветы политы. Сам Родерих стоит рядом, невыспавшийся, с самыми обычными волосами, даже не завитыми. Родерих, вообще-то, всегда стоит рядом. Потому что луна всегда будет ближе, чем солнце. И это, пожалуй, хуже всего.