Бедный Уильям.

Темная комната. Прохладный воздух уже давно перестал забираться под рубашку и терзать кожу холодными розгами, вокруг жарко и душно из-за надышавших алкоголем жнецов. В конце тяжелой и нервной недели грех было не залить всю тревожность сначала легким сидром, потом красным полусладким вином, которое не один год без особой надобности стояло в ящике, а затем и крепким пятизвездочным коньяком, что б уж окончательно отпустить земные мысли и расслабиться. Уильям делает последний глоток и морщится, чувствуя сильное жжение от спиртного. Он ослабляет галстук, расстегивает верхнюю пуговицу рубашки и теребит воротник, стараясь хоть немного освежить покрытую потом шею и грудь. — Гробби, перестань! — игриво хихикает неподалеку сидящий Грелль и убирает руку Гробовщика со своего колена. Т.Спирс поворачивает голову вправо и видит, как его подчиненный и сам Легендарный жнец в открытую заигрывают друг с другом. Только теперь вместо переглядок и подмигиваний они уже сидят рядом и теребят друг другу длинные волосы, которые частично переплетаются в бело-красную замудренную недокосу. Эти двое в силу своих похожих характеров — натуры взрывные, безумные и страстные, а алкоголь приумножал это во много-много раз, напрочь отшибая мозги и долю имеющегося самоконтроля. И они, как и ожидалось, идеально подошли друг другу в плане удовлетворения этой самой страсти, причем проверено это было уже не один раз. Вот и сейчас, кажется, в этой атмосфере, которая пропахла романтикой, скрытой страстью и алкоголем, не хватает одной маленькой искорки, чтобы вспыхнуло пламя любви. Уилл закрыл глаза. Он никогда не понимал всего этого. Не понимал, откуда они берут всю эту чушь, совершенно не присущую жнецам, которые в любой ситуации должны оставаться холодными и бесчувственными. Ладно Сатклифф, он до сих пор клеится, не смотря на наличие постоянного партнера, но Легендарный представлялся в совершенно в ином аспекте, и видеть его таким сейчас — дико и неправдоподобно. Гель уже не держал как всегда идеальную укладку. Сделав шумный вдох, начальник третьего Лондонского Департамента откинул назад свои темные волосы, которые неприятно липли ко лбу. Жарко, душно, неприятно. Да еще и эти двое тут чуть ли не раздевают друг друга глазами и ждут, когда же их оставят наедине. Надо бы встать и уйти, хотя бы в другую комнату, а еще лучше — под прохладный душ, послать все к черту и завалиться на кровать. Уилл хотел было встать, но ноги не слушаются. Тело не слушается. Как будто приковали невидимыми цепями к дивану, да еще и гирей сверху придавили, двумя. Тремя. Где-то совсем рядом послышался полу-женский стон, от чего Т.Спирс рефлекторно открыл глаза. Определенно, звук принадлежал Греллю, которого сейчас целовали в подбородок, а сам Алый чуть ли не мурлыкал под поцелуями, охотно подставляя Гробовщику свою шею и откидывая голову назад. Уильям вздрогнул, когда встретился с ним взглядом. Он несколько секунд наблюдал за остренькими зубками, обнаженными в какой-то нежной улыбке, которая, на удивление, внушала какое-то доверие. Кажется, Сатклиффа совсем не заботило то, что за их с Гробовщиком игрой наблюдает кто-то еще, даже наоборот, возбуждало. А Гробовщик уже и подавно наплевал на всю окружающую обстановку и просто наслаждался любимым телом. Т.Спирс тяжело сглотнул и попытался перевести взгляд на что-то еще, но, кажется, даже на это сил не было. Все, что он мог делать сейчас — просто смотреть, как подчиненный, на которого обычно приходится орать и терпеть все его фривольности, плавится под поцелуями всегда уважаемого Легендарного жнеца и издает такие пошлые звуки. А затем перелезает ему на бедра и утягивает в поцелуй, которого Уильяму разглядеть не удается из-за занавеса длинных волос. Зато отчетливо видны сильные руки Гробовщика с длиннющими черными ногтями, которые оглаживают чужие округлые ягодицы, а затем звонко шлепают по ним, выбивают из Алого очередной стон. Жнец с нездоровым восхищением разглядывает это взаимодействие, чувствуя себя настоящим позорищем, ведь он не то, что не может, уже не хочет прекращать наблюдать за этим. Каждый из них красив по-своему, у каждого из них свой запах, свой голос, свой стон и свои движения, но, сливаясь вместе, они образуют невероятный дуэт. Грязно, мерзко, пошло, непозволительно: все это перешло в красиво, эстетично, изящно и возбуждающе. Да еще постоянные встречи с зелеными глазками уже не пугают, а как-то манят, призывно смотря. Спирс вздрагивает. Ничтожные остатки его здравомыслия рассасываются, испаряются и исчезают в никуда, и он это чувствует. Пытается остановить, но не может. Еще и жара, и волосы, которые мешаются и спадают на лицо, а одежда неприятно липнет к покрывшемуся потом телу, в штанах уже становится тесно и неудобно. Жнец чуть ли не рывком сдирает с себя галстук, расстегивает еще три пуговицы рубашки и машет руками себе на лицо. Едва прохладный воздух плавно опускается на покрасневшие щеки, и, кажется, даже возвращает потерянное самообладание, но лишь на секунду. — Мы как-то некрасиво поступаем, — разрывает тишину Грелль, когда чужие губы отпускают его. — Да уж, оставили хозяина без внимания, — хриплым голосом соглашается Легендарный. У Уильяма сводит ноги от одной только догадки, что же эти двое хотят провернуть и о чем тихо перешептываются, параллельно хихикая. Он чувствовал себя настоящей жертвой рядом с этими распалившимися развратниками, и в то же время его тело отзывалось на нависшую обстановку. Смешанно: приятно, желанно и страшно, стыдно. Непонятно. — «Неужели они и правда это сделают?» Они все выпили достаточно приличное количество, чтобы пойти на все, что угодно. И «на все, что угодно» означает на все, что угодно. С Сатклиффом и Легендарным все уже понятно, а вот сознание Уилла все еще боролось за своего хозяина, хоть и дураку понятно, что победа предначертана не ей. Секс втроем? Т.Спирс не верил в это. Точнее, допускал, но верить в это отказывался. Он и не заметил, как между его широко разведенных ног оказался Гробовщик, символично широко улыбаясь и с огоньком в глазах разглядывая напряженный бугорок под ширинкой. А руки Т.Спирса были подняты и крепко связаны его же галстуком. Его передернуло. — Расслабься, — говорит, нет, приказывает низкий голос. — Тебе понравится, — поддакивает Грелль откуда-то сверху. Жнец резко закидывает голову наверх. В виски ударяет неприятный пульс, а перед глазами поплыл темный туман, скрывающий за собой Сатклиффа, который потянулся к его губам. Мягкие, вкусные, пухлые — такими их ощутил Уильям, когда слился с подчиненным в поцелуе, не в силах больше сопротивляться, противиться самому себе и посылая все к черту. Он уже забыл, что такое поцелуи, а сейчас, в перевернутом положении, было очень необычно. Необычно, но приятно. Длинные алые пряди спадали на лицо, и Т.Спирс видел, как их обладатель старательно заправляет их за уши. Почувствовав, что задыхается, он резко подался назад, почти с мученическим стоном разрывая поцелуй. Шлепнулся прямо затылком о спинку дивана. Вновь туман и пелена. Какая-то возня и шорохи. Вновь ощущение губ, но уже других: более тонких, более грубых, которые тут же взяли инициативу и не хотели отдавать ее, ясно объясняя и показывая, кто тут хозяин. Из-за горячего дыхания уже начали запотевать стекла очков, которые тут же были сняты и откинуты в сторону. Но руки неприятно сдавливало, и это мешало полностью отдаваться ощущениям и наслаждаться лишь ими. — Раз…вяжите! — обрывисто взмолился Уильям куда-то в рот Легендарного. — Не будешь убегать? — спросил тот и слез с чужих бедер. Однозначный кивок. Очам открылся облик Грелля, который игрался с пуговичками его брюк. Остренькими зубками взяв одну из них и немного оттянув на себя, он освободил место для ноющего члена, но тут же отпустил. Ткань неприятно врезалась в орган, выбив из Т.Спирса хриплый стон, который заставил Алого довольно улыбнуться. Уилл, чьи руки рухнули вниз сразу же после освобождения, почувствовал, как его штаны тяжело сползают вниз из-за пота, и ногам тут же становится свежо и приятно. Находя в себе силы, жнец, наконец, вновь овладевает своими руками и притягивает лицо Гробовщика, который как-то уже успел поменяться с Сатклиффом местами. Когда сразу три рубашки полетели в сторону, вопреки всем ожиданиям, стало еще более жарко. Спирс чуть ли не тонул в руках, которые гладили, сжимали, трогали, скользили по всему его телу, казалось, их — тысячи, и они одновременно повсюду. В то же время его собственные руки изучали накаченные, крупные тела, особенно привлекли внимание ягодицы Алого. Мягкие и в меру упругие, сжимать их — одно сплошное удовольствие, а его чувствительные горошинки сосков твердели при малейшем касании языка, тело покрывалось мурашками, а из ротика доносились сладкие стоны. Ощущение чужих губ на головке можно было сравнить мощным с ударом тока. Разряд прошелся по всему телу, а в ноги ударила судорога, заставляя отвлечься от тела диспетчера и обратить внимание не только на него. Когда Гробовщик начал двигать головой, Уилл послушно обмяк в руках Грелля и сконцентрировался на влажных и горячих устах, проворном язычке и аккуратно ласкающих торс ногтях. Тем временем язычок Алого, который чертил невидимые узоры на шее и груди Т.Спирса, добрался до пупка. До туда, куда стекал пот все это время. С хлюпающим звуком Сатклифф всосал его и облизнулся, почувствовав солоноватый вкус на губах и удовольствие от запаха. Истинный извращенец. — Ты… — Спирс от удивления аж рот раскрыл, растворяясь в ласкающих его везде губах и руках. Но, когда смазанный слюной палец с острым длинным ногтем почти наполовину проник внутрь, по телу снова прошелся электрошок, но уже неприятный, ноющий. Уильям дернулся и чуть не лягнул Легендарного, который и осуществлял эти махинации. — Спокойно, — сказал Гробовщик и свободной рукой погладил жнеца по внутренней стороне бедра, — не напрягайся так сильно. — Иначе будет больно. Расслабься… — нежно прошептал на ушко Грелль и втянул в рот мочку. Но Т.Спирс, кажется, их уже не слышал. От неприятных ощущений он вернулся на землю вместе со своим верным самоконтролем и теперь он почувствовал себя, прямо говоря, противно. Запахи и поглаживания уже не приносили удовольствия, а напрягали и раздражали. В заднем проходе нагло хозяйничали чужие пальцы, с трудом растягивая колечко мышц, которое начало кровоточить, ранки неприятно щипали, а внутри — как будто кишки выворачиваются. Закричать, оттолкнуть и убежать — все, что нужно ему сейчас. Уильям снова дернулся, но чужие руки крепко удержали его. — Ты куда это? — ухмыльнулся Легендарный, одной только рукой удерживая чужие ноги. — Думаешь, так просто сможешь уйти? — хитро пролепетал Грелль и сильнее сжал запястья начальника. Паника. Самая настоящая паника, с самой настоящей истерикой с головой поглотила бедного беззащитного Т.Спирса, который отчаянно попытался вырваться. Второй проникший палец оборвал весь страх и заставил почти что закричать. Он распирал, разрезал на кусочки, копошился, словно пытался что-то выскоблить изнутри. Четыре руки до синяков сжимали конечности, не оставляя ни малейшей возможности выбраться. Оставалось только надеяться и молча молиться кому-то там, чтобы этот кошмар поскорее закончился. Стыдно, больно, обидно и неприятно. А эти похотливые взгляды прожигали тело насквозь, насмехались и ясно давали понять, что этот кошмар — лишь начало. Орущий как вне себя Уильям подорвался с кровати, махая руками. В голову тут же ударил знакомый пульс, грудь ходила ходуном, сердце колотилось, как бешеное, а не прошедший после столь жуткого сна страх продолжал сковывать тело. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Т.Спирс, наконец, понял, что никаких Сатклиффов и Гробовщиков тут нет, что он один у себя дома, что никто его не тронет и перестал обнимать себя руками в защитном жесте. — Тьфу! — сплюнул он, ощущая себя самым настоящим идиотом. Жнец проморгался и тряхнул головой, пытаясь мысленно успокоить себя и вспомнить, есть ли у него что-то наподобие успокоительного. Собираясь встать с кровати, он развернулся на руках и ступил босиком на прохладный ковер, ворсинки которого немножко щекотали между пальцами. Дошлепав до кухни, Уильям налил в кружку воды и отсчитал ровное-ровное количество капелек седативного средства, а затем и выпил все почти залпом. Почесав нос, он вновь почапал к себе на кровать и уже собирался лечь, как тут плюхнулся прямо на живой бугорок, который зашевелился и недовольно буркнул. И снова чуть ли не весь Лондон пронзает душераздирающий крик, а его, так сказать, исполнитель шарахается в сторону и с грохотом ударяется о стену так, что на ней образовывается трещина. Проснувшийся от такого ора Легендарный вскочил с кровати и через полсекунды оказался рядом с дрожащим. — Уилл! Что с тобой? Кошмар приснился? — заботливо спросил он и нежно обнял жнеца, успокаивающе гладя его по голове. В сильных руках Т.Спирс быстро успокоился, на инстинктивном уровне поддавшись ласкам, еще не осознавая, что именно этот человек является половиной его страха, и что он спал с ним в одной постели. Он попытался восстановить дыхание и собрать все мысли в кучу, но смог лишь вцепиться в Гробовщика, как в спасательный круг. Тот не стал задавать лишних вопросов и постарался успокоить его, продолжая гладить по голове: — Тшшш, все нормально, все хорошо, я тут, все хорошо. Более или менее Уилл совладел собой, прижал два пальца к виску и мысленно досчитал до десяти. — Уилли, ты в порядке? — осторожно спросил из ниоткуда появившийся Грелль и прикоснулся к руке начальника, стараясь вместе с Легендарным привести его в чувства. Но не тут-то было: Спирс снова поднял крик, задергался и автоматически начал махаться кулаками на Сатклиффа, который пискнул и отскочил в сторону. Ему бы точно влетело не по детски, если бы Гробовщик не успел вовремя перехватить атаку и крепко удержать Уильяма за руки. — Эй! Что с тобой?! А ну успокойся! — в благих целях Гробовщик влепил бешеному пощечину, надеясь привести его в чувства. И это правда сработало: жнец тут же замолчал и перестал дергаться в припадках. Зашуганный, напуганный, не понимающий, что происходит, откуда эти двое в его кровати, что было сегодня ночью, и почему они все в одних трусах. Он снова обнял себя руками и попытался врубиться в реальность и успокоиться, вот только мало что от этого вышло. Кивнув Сатклиффу, Легендарный снова подсел к Уильяму и вместе с Алым обнял его, снова начал гладить по волосам и повторять, что все в порядке. Успокаивающий шепот и нежные поглаживания друзей все же со временем усмирили и чувство страха, и шок, который частично продолжал наполнять голову. — Принести тебе валерьянки? — спросил Грелль откинул назад свои волосы, чтобы те не мешали и не путались между руками. — Нет, спасибо, я уже. — коротко ответил Уилл, снова ставший Уиллом, — Лучше вы мне на несколько вопросов ответьте, пожалуйста. — Мы все во внимании, — удивился Гробовщик. — Что… что вы тут забыли? Почему мы все, прости Смерть, полуголые? Почему тут так алкоголем несет? Что… что вообще происходит?! — посыпался нескончаемый град вопросов. — Стой-стой-стой! — Сатклифф остановил этот самый град, — Мы сами не понимаем, что происходит, чего ты раскричался?! Даже я таких концертов тебе не устраивал! — Погоди, Грелль, — вмешался Легендарный, — очевидно, ему приснился плохой сон, а насчет остального… Похоже, он просто ничего не помнит. — Чего я не помню?! — истерично выкрикнул Т.Спирс, догадываясь об ответе на свой вопрос. — Тише-тише… — успокаивающе защебетал Грелль, снова гладя беднягу по волосам, — Вчера был тяжелый день, мы все устали, ты пригласил нас на чашечку чая, а потом чашечки сменились на рюмки. Ты нахрюкался в самое зюзю и начал бубнить что-то про политику и про отчеты, а потом и вовсе отрубился. — Ну, а мы, как заботливые друзья, уложили тебя на кровать, а сами легли рядом, — продолжил Гробовщик, — было уже лень идти по домам. Мы думали, ты не будешь против. — Я не… Так, стоп. То есть, мы втроем не… — подал голос Уилл, глаза которого были уже почти с арбузы, а его измученный и потрепанный вид вызывал аж жалость, но был каким-то смешным. Услышав сию недосказанную гипотезу, жнецы удивились и отрицательно замотали головами, а Гробовщик даже поплевал через левое плечо, мол, упаси Смерть от перспективы тройничка. Наконец, в голове бедного Т.Спирса все встало на свои места, и он заметно расслабился и успокоился, а затем и расхохотался, катаясь по кровати. Но это уже было нервное. — Чего это он? — испуганно шепотом спросил Грелль. — Ку-ку уже! — просвистел Легендарный и повертел пальцем у виска. — Кстати, Уилл, а что тебе такое приснилось? — поинтересовался Сатклифф, любопытно глядя на начальника. Но, увидев, как жнец подскочил и встрепенулся, как у него задергался глаз, и вспомнив его слова про тройничок, они все поняли сами. Переглянувшись, жнецы разгоготались, держась за животы. Видимо, настала их очередь потешаться. Когда из-за оглушающего смеха кувыркнувшегося на пол Гробовщика перестали прыгать предметы и трястись стены, стал слышен и гогот Грелля. — Ну ты, Уилл, вообще уже! — Легендарный смахнул слезу с глаза. — Да, некоторым лучше вообще не пить! — подхватил Сатклифф и начал тыкать пальцами в сидевшего мрачнее тучи Уилла. Т.Спирс тяжко вздохнул, хотя ему очень хотелось врезать по этим наглым хохотавшим рожам, а затем и себе, чтобы больше такое в голову не лезло. Он старался не показывать свой стыд, но, кажется, плохо старался, все его эмоции были на лицо. — Мурк-мурк! — все не унимался Гробовщик и начал надвигаться на Уильяма, сдерживая смех. — Уилли, иди к нам! — поддержал сию забаву Грелль, погладив начальника по груди. Т.Спирс скорчился и съежился, вспоминая сон и выдвинул предположительную вероятность воплощения его в реальную жизнь. Но облегченно выдохнул, убедившись, что быть такого не может, а потом и немного подыграл, криво улыбаясь. Трое из самых известных, сильных и почитаемых жнецов лежат на одной кровати, хихикая и похотливо улыбаясь, сэмпай на четвереньках перекидывает одну ногу через начальника третьего Лондонского департамента, который гладит Легендарного по плечу. Именно эта картина предстала перед глазами юного Рональда, которому среди ночи приспичило сдать месячный отчет. Но, поняв, что он тут явно не вовремя, решил быстро смотать удочки. — Пардон! — крикнул Нокс и удрал, громко хлопнув дверью. Т.Спирс сначала покраснел. Потом побледнел. Потом еще больше побледнел. Что-то внутри его кольнуло, не выдержав такого количества прикольчиков за один только час. А теперь еще и его чувство собственного достоинства было разбито, уничтожено и растоптано болтливым стажером, который неизвестно что подумал об их троице. И бедняга, окончательно сраженный всем, чем только можно, в духе английских впечатлительных дам шлепнулся в обморок. — Уилли! — взвизгнул испуганный Сатклифф. — Грелль, нашатырь неси!