***
И даже сейчас я слышу, как Ядоноши плачет. Ничтожество. На краю сознания я чувствую его боль, которая, словно обоюдоострый меч, одновременно ранит меня и придает сил. Почему я бью его? Каждый раз, сталкиваясь с этим вопросом, я искренне смеюсь: так забавно, что никто не понимает. Всем наплевать, они не хотят видеть во мне никого, кроме злого Короля Воров. Пожалуй, единственный, у кого есть маленький, фантомный ключик к разгадке – это Рё. Может, именно поэтому этот слабак всегда прощает меня. Всепрощение! Еще одна его слабая черта. И не смотря на это, возможно, он не так уж слаб. Но это по-прежнему разрывает мою душу на части. Рё ранит меня. Его невинность, понимание того факта, что когда-то я был таким же, и эти горькие три тысячи лет, за которые я изменился. Мир изменил меня. Но Рё удалось остаться невинным. Это ещё больнее – знать, что он, этот глупый слабак, смог сделать то, для чего не хватило всей моей выдержки и хитрости. И я отыгрываюсь на этом самом символе моей неудачи. Но они, они говорят, что причиной тому то, что я просто злой. Да кто они такие, чтобы судить? Разве нельзя сказать то же самое о их ничтожном фараоне? Все они видят жадность в моей жажде силы. Но если у меня будет сила, кто сможет навредить мне? Кто тогда ранит, кто сделает больно? У фараона была эта сила, но его жизнь была другой, не такой, как у меня. Его прошлое было другим. Но если бы он понял, он сказал бы забыть прошлое. Жить в настоящем. И тем не менее, я навсегда сохраню эгоистичную привязанность к своему прошлому и воспоминаниям, что от него остались. Для себя. Я не могу забыть, кто я есть. Иначе от меня ничего не останется. Так что я бью Рё. Я хочу стереть эту жалкую маску с его лица. Он знает, что его жизнь далеко не хороша. Но, черт возьми, он упорно сохраняет этот свой ласковый и заботливый характер. Он постоянно старается забыться, безвозмездно посвятить себя и свою заботу другим, включая меня. Он остался невинным, я не смог. Мы были почти одинаковыми, но я стал тьмой, а Рё – светом. Я пытался уничтожить каждое упоминание этой неудачи, но он непоколебимо остается маленьким Хикари. Судьба была жестока к нам… Сейчас Рё спит, его дыхание спокойное, тихое. Он похож на ангела. Нет, он и есть ангел. Я пал, а он остался сильным. Все сочувствуют ребенку, но никто не смотрит дальше этого. Они глядят в мои глаза и видят лишь гнев, не желая видеть ничего другого. Впрочем, я не хочу, чтобы они видели мою боль. Они замечают следы избиений и качают головами от того, что больно Рё. И никому из них никогда не приходило в голову, что это от того, что больно мне. Но все это не имеет значения. Я не хочу их жалости. Это настроение приходит ко мне, как штиль после шторма или затишье перед бурей. Желаю, чтобы все они исчезли – я предпочитаю садистскую радость от чужой боли, своим собственным одиночеству и беспомощности. Потому что я не хочу их жалости.***
Рё проснулся, поморщился и начал приводить себя в порядок. Промывая и обрабатывая свои раны, он отметил, какие порезы и синяки ему надо будет скрыть после наступления утра. Вернувшись в свою комнату, он остановился у окна и взглянул на ночное небо. Черные, усеянные маленькими огоньками небеса возвышались над ним. Забавно, что выглядящие такими холодными, далекими и сверкающими, словно ледяное пламя, звезды были для многих символом надежды. Когда Рё залез в кровать, прежде чем заснуть, лишь одна мысль промелькнула в его голове. «Прости меня, Бакура.»