***
С того дня прошло почти два месяца и уже через две недели должен был состояться конкурс. Чхве видел Кая только в школе и на общих репетициях, а когда пытался поговорить с ним, он стремительно краснел, бубнил себе что-то под нос и убегал. Ёнджуна это откровенно бесило, ведь он не понимал, что он сделал не так и почему НинНин так себя ведёт. Да, Джун признался, причём таким странным способом и не в глаза, но где его соулмейт смог разглядеть в этом признании насмешку? Никто не знал. Тэхён, Бомгю и Субин — все они так и продолжали общаться с Хюнином как раньше, но ни один не мог что-то подсказать или с чем-то помочь Ёнджуну. Парни и сами не понимали ситуации, но решать её нужно было точно. Пока не случилось плохого. Пока старший себя не загрузил и не сорвался на ком нибудь, а младший не запутался в том, что чувствует окончательно. В то же время Кай корил себя. Он прекрасно видел, что происходит с Ёнджуном и как волнуются остальные, но не мог пересилить себя и нормально поговорить с хёном. Всё это время он наблюдал, как старший грузил себя всем подряд: утром приходил раньше Кая и начинал учиться, после уроков сидел в библиотеке, а после шёл на тренировку (пари есть пари). Парень очень сдружился с ребятами из хореографической студии и постепенно, стал неотъемлемой её частью. Даже Франческа со временем к нему оттаяла и их редкие перепалки уже были несерьёзными, лишь веселили других. Ёнджуну, как только он прижился в коллективе, помогли поставить танец и сбалансировать тренировки, хотя с этим обещал ему помочь НинНин. И ведь Хёка мог бы всё это время действительно помогать и быть с ним… Тогда, он просто испугался, что над ним очень жестоко шутят, ведь примерно к тому времени Кай понял, что любит своего хёна, но это оказалось не так. Он скучал и если бы не глупый страх, что противно сжимается под рёбрами, всё бы давно было в порядке. Хюнин бесповоротно утонул в отчаянии и вине… На одной из тренировок Ёнджун просто не вытерпел этого всего и сорвался на младшем. Ни он, ни Кай не помнят, о чём были крики и как они в итоге оказались у старшего дома на кровати. — Ч-что, фр, фр, т-ты делаешь? — прошептал красный как рак Хюнин, лёжа под Джуном и смотря куда угодно, но только не на него. — Слушай, Кай, ты веришь в то, что я не люблю тебя, но ты ошибаешься. Мне надоели постоянные кошки-мышки и неопределённость. Я хочу быть с тобой, целовать и обнимать тебя, вместе танцевать, совершенствоваться и справляться с трудностями. Прошу, перестань уже отталкивать меня… Эти два месяца я ещё больше убедился, что ты дорог мне и что я действительно тебя люблю. Все твои привычки, манера речи, увлечения, даже этот синдром — всё это в тебе меня притягивает и я не хочу, чтобы это принадлежало кому-то кроме меня. — Было похоже на предложение. — неожиданно рассмеялся Кай. Всё же, эта ситуация была полнейшей глупостью. — Может и так… Хочешь остаться со мной? — прямо в губы младшему выдохнул Ёнджун, но вместо ответа он получил лёгкий и совсем невинный поцелуй в губы. — Так это «да»? — хмыкнул Чхве. Он уже знал, что ответит его «свинка», но желал услышать вслух. — Да… — сказал НинНин и Ёнджун сам накрыл его манящие губы своими. Парни тонули в нежности друг к другу, рассказывая в глубоких поцелуях о всех своих чувствах, будто боялись, что если перестанут, снова будут далеко друг от друга. Чхве оторвался от Кая и посмотрел ему в глаза, осторожно, как бы предупреждая о том, что они всё ещё могут остановиться, но младший улыбнулся и покачал головой. Он прекрасно понимал, к чему всё может привести, но он и сам этого хотел. Ёнджун стянул с Хёки майку и жадно начал оглядывать его торс: светлая кожа, аккуратные соски, небольшие, но хорошо видные кубики пресса — верх совершенства, однозначно. Поцелуями парень стал покрывать всё это совершенство, при этом оглаживая бока Хюнина, и ему было плевать, что они после тренировки ещё не принимали душ. Поцелуи и касания Чхве были волшебными, но Кая не устраивало, что старший всё ещё был полностью одет и поэтому он приподнялся и стянул футболку с Ёнджуна, на что тот довольно хмыкнул. Джуну вообще льстило, что НинНин так ярко отзывается на его действия и даже своими жестами, не замыкаясь, демонстрирует своё желание и любовь. Через какое-то время на парнях и вовсе не осталось одежды. Может это и странно, но не было неловкости, страха, сомнений. Парни просто наслаждались друг другом, сливаясь воедино. Ёнджун перевернул Кая на живот и немного приподнял таз, обводя руками упругие половинки. — Может быть немного больно… Потерпи, малыш… — зашептал на ухо Хюнину Джун и, смочив в слюне палец, ввёл его. Младший коротко вскрикнул, зашипел и немного сжался, из-за чего Чве стал его успокаивать. Второй палец, третий, а НинНина накрыло наслаждение. Неприлично длинные, словно музыкальные, блядские пальцы делали невероятные вещи проезжаясь по простате. Когда Хёка сам стал насаживаться на пальцы, под недовольный вздох, Ёнджун вынул их из него и резко толкнулся наспех смазанным членом. У Кая аж звёздочки перед глазами закружились от зуда, чувства наполненности и необычно-приятных ощущений. Они быстро нашли удобный друг другу ритм, который постепенно начал ускоряться. Комната заполнилась шлепками, хлюпаньями и тяжёлым дыханием. На самом деле, от этих пошлых звуков НинНину было немного стыдно, но стыд мерк в сравнении с удовольствием. — Хён, я сейчас… — выдохнул Кай и кончил, после чего Джун вышел из него и, сделав пару движений рукой, кончил следом. Они завалились после этого на кровать и тупо смотрели в потолок ещё минут пять. Этот секс оба считали чем-то крышесносным, но порядком устали. — Нужно в душ. — хрипло сказал Ёнджун и поднял Хёку на руки. — Я и сам могу. — хотел возмутиться Хюнин, но стоило ему дёрнуться, как в поясницу отдало болью, от чего он заскулил. — Вижу я, как ты сам можешь. — Хмыкнул Чхве.***
Две недели пролетело незаметно и воркования Ёнджуна с Каем достали всех, кроме искренне счастливого Субина. Парни, по сути, на публике ничего особо не делали, но одни взгляды были блевотно-приторно-милыми. Джун успел за это время благополучно послать ради Хюнина репутацию грозы школы и её занял Субин. Этот парень, может, и выглядел мило, но в гневе был поистине страшен. Парень за довольно короткий срок установил свой авторитет и это было, для него самого, в какой-то мере забавно. Люди слишком быстро привыкают к тому, что им хотя-бы немного выгодно, ведь что ни говори, Субин всё равно был чуть лояльнее, чем Ёнджун во многих вопросах. Когда настал день конкурса, парни сильно волновались, причём Тэхён и Бомгю больше, чем все остальные вместе взятые. За кулисами стоял неприятный гул и шум в ушах, который было довольно тяжело перекричать. — Ну что, Чхве, готов проиграть? — сверкнула глазами Франческа, стоя рядом с Шуном в парных костюмах. У них совместный номер. — Ни за что. — фыркнул Ёнджун и сверкнул глазами в сторону малявки в ответ. — И сколько раз я тебе говорил не называть меня по фамилии? — Фран демонстративно отвернулась, а Шун лишь понимающе улыбнулся. До сих пор в голове не укладывается, что они — соулмейты. Дэн сидел весь взвинченный и его, ко всеобщему удивлению, успокаивал ХёНу. Пусть парни ничего и не говорили, многие понимали, что те недавно узнали, что являются судьбами друг друга. ЛинМи и РаМин немного ближе стали контактировать с остальной студией, но всё ещё немного сторонились. У них тоже был парный номер и за них тоже многие переживали. А единственное из компании трио вело себя спокойно. ЧонСу, как всегда, залипал в экран своего телефона, а ЛиДжун подшучивал над ДжеВолем, за что периодически отхватывал. Между последними происходило что-то непонятное, но поймав выразительный взгляд, как позже оказалось, китайца с великолепным корейским — ДжеВоля, вопросы задавать желание отпадало очень и очень быстро. Вскоре началось шоу и конкурсанты один за другим выходили на сцену, чтобы продемонстрировать свои номера, а затем спускаться в зрительный зал и, смотря на номера остальных, ожидать результатов. Ребята из студии справлялись просто превосходно, да и остальные конкурсанты тоже, причём настолько, что Ёнджун не знал, как их будут оценивать. Зато он точно знал, что и до половины уровня остальных не дотягивает. По неприятному стечению обстоятельств номер Чхве был последним и из-за долгого времени он разнервничался. Выйдя на сцену, он понял, что музыка не играет, а его трусит, но парень быстро взял себя в руки. Он понял, что произошла какая-то поломка, но, решив, что была ни была, стал танцевать без музыки. На него все смотрели по-разному: кто-то с удивлением, кто-то с насмешкой, кто-то с одобрением, но поймав серьёзный взгляд Кая, Ёнджуну стало плевать. Да и его Как Шун учил? Главное, что не равнодушие! Закончив, парень спустился в зрительный зал. Ему что-то говорил и Кай, и Субин, и Тэхён с Бомгю, даже ребята со студии, но адреналин бил в голову, а в ушах шумела кровь. Это было невероятное чувство и как-то слишком неожиданно и просто, Чхве для себя решил, что раз он заканчивает в этом году школу, то за лето он подзанимается и попробует поступить в университет исскуств на танцевальное направление. А казалось бы, простой спор с Фран и моральный пинок от Кая. Минут через двадцать всех конкурсантов пригласили на сцену. Первое место досталось Каю, третье место, что забавно, заняло трио, остальным тоже давали какие-то грамоты и призы. В итоге, Ёнджун уже смирился с тем, что ничего не смог выбить и что его будет стебать Франческа, но неожиданно один из судей поднялся. — Вы все хорошо постарались, но мы не могли не выделить одного участника, который нас покорил своим выступлением. Чхве Ёнджун, видно, что ты ещё новичок, но в тебе есть большой потенциал. Решением судей, тебе достаётся приз зрительских симпатий! — парню вручили небольшую статуэтку и зал одобрительно зашумел. Франческа рассмеялась и показала Джуну класс. Всё же, столько усилий было потрачено не зря и Чхве знал, что ему стоит двигаться дальше. Когда Кай и Ёнджун оказались на улице, первый что-то начал увлечённо рассказывать, а второй лишь улыбался, отмечая, что синдром почти себя не проявлял. Что ни говори, а в последнее время очень много замечательного случилось с Ёнджуном благодаря младшему. — Я люблю тебя. — неожиданно сказал НинНин, тепло улыбнувшись. — И я тебя. — улыбнулся Чхве в ответ. Он чувствовал, что теперь это никогда не изменится.