why is it so hard to breathe?

Never thought you'd make me perspire. Never thought I'd do you the same. Never thought I'd fill with desire. Never thought I'd feel so ashamed.

       Твои мутные глаза давно перестали слезиться, оставив лишь покрасневшие белки в виде напоминания о том, что ещё час назад ты не мог прекратить рыдать как самая мерзкая и истеричная сука. Тело ломит от каждого вздоха и малейшего движения. Ты чувствуешь, как ноги отекли, но шевельнуться для тебя сейчас равносильно прыжку со скалы на каменный берег. Сломанные кости, сломанная жизнь, сломанная психика и сломанные надежды. Тебя уже можно упаковать в коробку с надписью «Сломано».         Глаза Соллукса Каптора - самые ужасные из всех, которые тебе доводилось видеть. Да и не многим ты смотрел в глаза, честно говоря. Они не выражали ничего. Пустышки, как будто сделаны из самого чистого льда во всей вселенной. Безупречно красивы, ты не можешь не признать этого.        Но они умеют гореть. Под хрустом собственных костей ты мельком слышишь его непринуждённый смех, а на размытые от слёз глаза попадается тот самый огонь. Ты видишь этот блеск, бриллиантовое сияние на свету от мерзкой жёлтой лампы и сам невольно начинаешь улыбаться. — Прекрати. - звон в ушах едва позволяет слышать его просьбы, которые ты, к сожалению, игнорируешь, заливаясь хлиплым смехом. — Заткнись. - повторяет Каптор, уже без лишних намёков на эмоции. Холодно до дрожи. Его лицо не выражает ничего. Ты пытаешься ухватиться за любую его эмоцию, увидеть то, как он может улыбнуться в кураже твоего избиения, так эфемерно, будто этого никогда и не было. Но ты помнишь всё. Ты помнишь каждое его движение, прикосновение, удар и выражение лица.        Кафельный пол до жути холодный, но тебе сейчас наплевать на то, что уже двадцать минут ты лежишь спиной на нём. Смотришь в глаза самому омерзительному человеку на всей планете Земля, не решаясь отвести взгляд. Радужки карего и голубого глаза сверкают при тусклом освещении. Он ничего не делает, только смотрит также апатично. Руки ужасно болят. Ты не считал все синяки, порезы и укусы на них, оставленные Соллом. Протягиваешь руку и еле касаешься щеки Каптора, ожидая, что её скинут, тебя ударят, отвернутся. Поглаживаешь так осторожно, чувствуя лишь тяжёлый вздох и тёплый воздух где-то около своего лба. — Ты пугаешь меня.        И вряд ли ты ожидал почувствовать лёгкий, как весенний ветер, поцелуй. Мимолётный и кроткий. Действия Солла никогда не поддаются никаким объяснениям. Он привык действовать рационально и логично, но рядом с тобой, он, кажется, ломается. — Кто бы говорил. - ты не сдерживаешь лёгкого смеха, окончательно перестав обращать внимание на то, что тебе, кажется, сломали жизнь и пару рёбер.        Даже если бы ты хотел найти оправдание своим действиям, то вряд ли бы нашёл. Да и в целом ваши отношения не поддаются никаким логическим объяснениям, которые так любит Солл.  Ты не помнишь в какой момент это началось. Будто память вышибло бейсбольной битой. Вся жизнь, что была до появления зависимости от этого человека, просто стёрлась. Тебе остаёться гадать, кто же переместил все твои файлы с памятью в корзину и нажал «удалить». Даже Фефери в твоей памяти оставила лишь своё имя и горькое послевкусие от невзаимных чувств.        Хотя, было бы лучше, если бы Солл не был взаимен. Игнорировал тебя и каждое утро проходил мимо твоего окна. Но нет, он привязан к тебе, как и ты к нему и ты это чувствуешь. И это самое ужасное чувство, которое тебе приходилось испытывать. Ты чувствуешь эту взаимную ненависть, когда твои кости снова ломаются, ты чувствуешь эту привязанность, когда его руки так чисто проводят линии по твоей шее, а кровь в венах ускоряется десятикратно. Это ужасно и мерзко до боли, любить того, кто ломает твои кости. — Я уже говорил тебе, какой ты красивый? - Солл не смотрит на тебя. Даже не пытается. Зато сжимает твоё запястье, боясь отпустить на жалкую секунду. — Нет. - тебе холодно и больно. Ты, кажется, забыл дома почти всю верхнюю одежду. — Конечно не говорил, Эридан, ты же некрасивый. - он продолжал мёртвой хваткой сжимать твою руку, искажая губы в издевательской улыбке.        Обидчивость и ранимость — твои главные слабости. Каптор нагло пользуется ими и обожает смотреть на твой бегающий взгляд, на блестящие от еле сдерживаемых слёз глаза и слушать твои дрожащие «Пошёл нахуй». Он провокатор, самый токсичный провокатор, которого ты знаешь.        Ночное небо сегодня ясное, без единой тучи. Тебе холодно, потому что ночью в апреле всё ещё не настолько тепло, чтобы сидеть на крыше в тонком свитере. Ты снова забыл, как вы оказались там и почему ты без верхней одежды, почему Солл уже не сжимает твоё запястье, а осторожно проводит лёгкие линии от кисти до локтя, почему ты лежишь у него на коленях и смотришь в его поразительные глаза, которые так по-доброму смотрят на тебя. Тошнотворно до дрожи.        Это должно звучать красиво и романтично, но ты понимаешь, что тебя одолевает страх всякий раз, когда ты чувствуешь тепло. Ты не знаешь чего ожидать, но когда Солл проявляет хоть какие-то намёки на тёплые чувства, после следует неимоверная боль. Он особенно ужасен, когда сначала показывает такую чистую и искреннюю привязанность, а следом душит, крепко сжимая твою шею, оставляя на ней синие следы. Самое ужасное заключается в том, что он ничего не может с этим поделать.        Ты позволяешь себе закрыть глаза и сжать руку Каптора в обеих своих, уже чувствуя, как не можешь сдержать чёртовых слёз. Тебе так, блять, стыдно, за свои эмоции, но вряд ли ты можешь хоть что-то поделать с этим. Ты вышел из сторя, все механизмы сломаны, а тебя пора продать на запчасти. Да и их, наверно, никто уже не купит.        Тяжёлое дыхание ты чувствуешь только тогда, когда по твоей щеке проводят тонкую линию, совсем немного царапая. — Ты безнадёжен, Ампора, - спокойствие часто можно проследить в голосе Солла, но никогда это «спокойствие» не было таким нежным, — Хочешь лежать здесь, на моих коленях, и рыдать всю ночь?        Ты приподнимаешься и смотришь широко раскрытыми глазами на Солла. На такого безобидного и буквально внушающего тебе доверие, проводя своими длинными пальцами по твоим щекам и нижним векам, аккуратно. А ты всё ещё ищешь подвох, всё ещё ждёшь ту насмешку на лице и резкий удар по щеке, будто недоверчивый щенок.        Он так безупречно красив и ты понимаешь это только сейчас, когда колени ужасно трясёт, а дыхание перехватывает, и ты ищешь хоть каплю кислорода, лишь бы не умереть здесь, на этой холодной бетонной крыше в девятнадцать лет.        Холодные руки касаются твоей шеи и проводят медленные линии. Тебе становится всё холоднее, а руки дрожат ещё сильнее. Ты понимаешь, что это не имеет никакого смысла. Твои слёзы каждое утро, его проблемы с головой и ваши взаимные чувства — всё это такая бессмыслица, что становиться тошно от одной мысли, что это вообще происходит. Это чувство преследует тебя каждый день. Хочется вырвать себе все внутренности, чтобы больше ничего не чувствовать, но ты думаешь, что можешь не выжить без прикосновений и ударов Солла. Он нужен тебе, как и ты нужен ему и это так, чёрт возьми больно.        Когда нибудь ты услышишь его тихое «извини» в прерывистом и ужасно нежном поцелуе, когда уже будет слишком поздно что-то друг друг говорить. Пока что вы просто сидите на крыше и тебе так не хочется что-либо делать вообще. Только чувствовать его руки на своей шее, и неважно, будет ли это удушение или нежные прикосновения.