Возвращение.

Твоих слов не хватает для того, чтобы описать все твои переживания. Любые. Без повода и с ним, — неважно. Твое мнение стало лишним уже тогда, когда руки сами потянулись к холодному стеклу бутылки. А ты ведь верил в лучшее. А оно взяло и не явилось. А ты так и остался сидеть и, задумчиво теребя край рубашки, смотреть в запотевшее окно своей квартиры. Но если уже все так, то почему бы не позволить себе маленькую дерзость и не сорвать бы с другого конца города своего старого товарища? Это уже не ваша история. Это уже чужая. Которая больше никогда не станет твоей. Значит, можно все, если, конечно, быть предельно осторожным, считая минуты до встречи. Ты тянешься за телефоном, точно так же, как только что к бутылке, опуская руку в нагретый карман джинсов. Всего пара секунд и ты уже выдыхаешь, наливая еще сто. Опрокидываешь в себя рюмку и, зажмурившись как-то по-детски, словно только сейчас попробовал в первый раз эту смертоносную жидкость, тихо смеешься всей глупости этой нелепой ситуации. Через час твою квартиру оглушает дверной звонок, который режет твои уши своим скрипом. Ты тушишь недокуренную сигарету и, выходя из дымного облака, направляешься к самой двери. Щелчок. — Нет, пора тебе завязывать,— Хрипло смеется тот, кому ты звонил. — Без тебя разберусь, — В первый раз твои слова звучат грубо и неестественно-пафосно. Глеб заходит в коридор, закрывая холодной рукой за собой узкую щель, ведущую в подъезд. Он пытается стянуть с себя шарф, после вешает уже снятое пальто на крючок на стене и нагибается для того, чтобы снять тяжелые ботинки. — Не разувайся, — Киваешь в сторону гостиной и идешь туда. Слышишь позади сначала легкое мешканье, а потом и уверенные шаги. Берешь в руки еще одну бутылку. На этот раз коньяка. — Будешь? — Поднимаешь глаза на Самойлова. Тот подходит ближе и аккуратно забирает из твоих рук бутылку. — Хватит тебе уже, — Он ставит ее обратно, а сам садится на диван. — Сопьешься ведь. Ты хмуришься и садишься рядом. Относительно близко. — Чего звал-то? Я от Таньки еле убежал. Сказал, что срочно к Снейку надо, ибо там у него что-то не сходится, — Глеб усмехается, натягивая рукава свитера на запястья. — Ты всегда умел врать, — Ты не сдерживаешь улыбки. — Давай сыграем? — А во что? — В его взгляде нет никакого интереса. Лишь холод и белое стекло. — На синтезаторе, — Прикрываешь глаза, дабы не видеть этого безжизненного взгляда, — Хочу. — А хотелка не сломается, нет? — барабанит пальцами по кожаной обивке дивана, а после убирает руки в замок, — Тащи свой синтез. Мне вставать впадлу. Он опускает глаза. Ты прекрасно понимаешь, что это значит. Он хочет казаться сильнее, не подавая вида, что ему так же паршиво, как и тебе. Ты улыбаешься и, поднявшись, уходишь в спальню. — Я хочу «Мечту», — Говоришь вернувшись и установив синтезатор перед ним. — Нет, не хочу. Давай из твоего, м? — снова посмотрел на тебя. А тебе бы дальше продолжать отворачиваться. Но нет ведь. Залип. — Ладно, — Садишься рядом, растерянно бегая глазами по клавишам. Кладешь на них руки. Нажимаешь. Тут же на другой стороне начала появляться легкая мелодия. Ты снова закрываешь глаза. Она окутывает тебя, словно теплое одеяло. Тебе становится так свободно, словно от утренней сигареты или еще одной бутылки водки. А мелодия тем временем пробирается в тебя. От макушки до кончиков пальцев на бледных ногах. Вот она пульсирует где-то на сердце, а после опять отдает приятной истомой по всему твоему телу. Ты играешь так, будто это не твое. Будто это чужое. А ведь и впрямь забыл, что сам написал это. Все та же холодная рука Глеба медленно, но верно подбирается к твоей. И вот она уже лежит на ней. Мелодия сбилась. Ты не хочешь открывать глаза. Чувствуешь на себе его тяжелый взгляд и ухмылку. А тебе ведь не до шуток. — Хорошая песня. — Говорит он, а ты, сглотнув, открываешь глаза и пристально смотришь на него. Он слегка приближается к твоему лицу и, не разрывая зрительного контакта, касается твоих губ своими, углубляя поцелуй. Твое сердце, кажется, снова начало биться в лихорадочном припадке. А даже если и не в нем, то забилось так, будто оно живое. А он тоже его слышит. Слышит и самодовольно улыбается. Слышит и не перестает целовать. А после, как ни в чем не бывало, отстраняется от тебя, убрав руку. Говорит: — Не пей больше. Встает и уходит. Скрипнул пол. Хлопнула дверь. Ты поднимаешься и берешь бутылку. Отпиваешь и ставишь обратно. Садишься на диван и, держась за голову, вновь закрываешь глаза.