Butterfly

От авторов: Здесь и далее Пит выделен курсивом, а Билли нет. *** Весь остаток восьмого класса я проучился дома. Занимался с учителями, которые приходили ко мне, исправно делал домашнюю работу и старался быть тише воды и ниже травы дома: запирался в комнате, уходил гулять. Лишь бы не мельтешить перед глазами матери. Общения с чужими людьми, преподающими различные науки, мне хватало для поддержания мало мальского желания жить и двигаться дальше. А большего для себя не требовал, не считал достойным: ведь я не сдержал ни одного данного матери обещания, не оправдал ее надежд на единственного действительно родного человека. Я предал ее. И ощущал крайне виноватым, несмотря на то, что понимал — другого выхода у меня все равно не было. Да, первое время все было тихо у нас в доме. Но с приходом лета не выдержал ни я, ни мать. Мы стали ссориться, цапаться, кидаться обвинениями в друг друга, а после, запираясь, рыдать и биться об стены. Поэтому я стал убегать из дома: по неделям пропадать где-то на улицах нашего небольшого городка, мотаться с не самыми приятными личностями, спать под мостами. Вновь стал курить. Тогда же я впервые попробовал наркотики. Экстази. Я понимал, что своими руками ломаю себе жизнь окончательно, но они приносили хоть малую долю удовольствия в действительность. Мать пыталась со мной бороться: запирала дома, ругалась и впервые подняла руку. Знаете, анализируя ситуацию сейчас, я понял, что тогда мы ни разу не сели и не поговорили о наших проблемах и их решении. Лишь ругались, ругались и ругались. Наверное, беседа за чаем и по душам стала бы ключом к спасению наших отношений, но никто из нас не додумался применить его. Обо мне уже вскоре поползли слухи по городу, как и о моей матери. Наверное, я добил ее этим. Поэтому она сняла меня с домашнего обучения и отправила куда-подальше. В «Stuyvesant High School». У нее были там знакомые, которые могли найти мне местечко посреди октября. Да, я поступил туда за взятку, и меня зачислили в класс не связанный с моим профилем — математикой, пообещав сделать это позднее. Мать сняла мне квартиру неподалеку. И я уехал, пообещав самому себе больше никогда не возвращаться в этот дом. — Дети, познакомьтесь. Это ваш новый ученик. — Толстенький мужчина с добродушным и простым, как у какой-нибудь птички, взглядом и коротко, но мило обстриженными волосами положил руку мне на плечо, а я тихо цокнул и сгорбился, будто меня придавили кирпичами. Метью Мур был нашим классным руководителем и преподавал историю с обществознанием. Всегда носил лишь костюмы, которые смотрелись на нем забавно, а он это знал. И постоянно улыбался, мягко и по-отцовски нежно. Он был хорошим, прекрасным человеком. Но я его не любил все свои оставшиеся года в этой школе. Он был как… Джуди Этвуд. Тоже пытался сдружить меня с остальными и внедрить винтиком в классную работу. — Представься пожалуйста, — так как я молчал, преподаватель, явно сконфуженный, вновь сделал попытку разговорить меня. А я раздраженно повел носом. Не хотел я сюда, в эту школу, меньше всего в жизни желал вновь погрузится в этот Ад. Но раз пришлось, ошибок прошлого я больше допускать не хотел: я не подпущу больше никого к себе. Ни на шаг. — Билли Баттер. Мне нечего вам сказать. Я вас уже ненавижу, — тихо, отчетливо я прошипел это, даже не взглянув на класс. А после вырвался из хватки преподавателя, двинувшись меж рядов и находя одну из последних незанятых никем парт. — Я здесь сяду, окей? Вроде не занято. Наверное, меньше всего в один из школьных дней я ожидал, что к нам поступит новенький. К тому же… такой. Все совпало так, что первым уроком у нас была история, с которой я… не то чтобы не ладил, но… в любом случае, Вивиан в ней разбиралась гораздо лучше, из-за чего именно к ней мне приходилось обращаться каждый раз, когда я понимал, что мои баллы начинают скатываться к грустной D. Заняв свое привычное место — последняя парта среднего ряда (Кью сидел довольно далеко от меня, что порою казалось мне жутко раздражительным, ведь некоторые уроки были невероятно скучны, а человека, с которым можно было поболтать, рядом не было) — я ожидал звонка. Пришел раньше обычного — уже неожиданно. — Да ты у нас стал ранней пташкой? — удивился Крайтон, когда, войдя в класс, заметил меня на месте. — Не издевайся. Оно само получилось. — Ага, да, мне пофиг, если честно, — фыркнул парень, после чего уселся на мой стол, доставая приставку. — Тебе еще не надоело делать так каждый раз? — А тебе еще не надоело возмущаться так каждый раз? — передразнил меня он. Впрочем, ответить мне на это было нечего. Когда прозвенел звонок, учитель — по совместительству наш классный руководитель — опаздывал, что случалось крайне редко. Этот милейший человек не любил заставлять ждать своих учеников. Но он пришел. С новеньким. -… Я вас уже ненавижу. — Сперва это вызвало звенящую тишину в классе. Все в шоке смотрели на парня, который умудрился ляпнуть такое, даже не глянув ни на кого. Я был просто удивлен, но было видно, что парню сложно — не может быть такой характер из-за радостной жизни. И в какой-то момент я даже подумал, что мы похожи. Послышалось хрюканье, а после чей-то смех. Чей-то? Господи, нет, я знал, кто смеялся. Кью. Он, приложившись лбом об парту и хлопая по ней ладонью, мелко трясся, тихо смеясь. — Не, не, вы слышали это вообще? Это было так круто. Очков солнечных не хватает. И… и рожу бы сделал еще более злую. Ой, не могу я! Постепенно по всему классу начали разноситься тихие смешки — все же кто-то смущался вот так открыто смеяться, считая это грубым. Я же, зная характер Крайтона, понимал, что ничего такого плохого он сказать не хотел, но… я позволил себе лишь слабую улыбку. — Ну-ну, дети, потише, — захлопотал мистер Мур, выглядя все так же озабоченно. Я уже представлял, как Кью будет называть новичка, отчего мне становилось немного жаль парня. Я… не хотел сидеть рядом с этим Билли Баттером. Он казался слишком мрачным и напоминал мне о прошлом. Я вспоминал самого себя в средней школе — закрытого, побитого, обиженного на каждого. Ненавидящего почти всех. Мне было неуютно находится так близко к Билли. Хотелось отсесть. Но если бы я сделал так, то, как мне казалось, это могло ранить новенького. Весь урок я изредка поглядывал на Билли, кидал косые взгляды, совершенно забив на тему, которую мы проходили. «Придется снова идти к Вивиан, черт возьми», — мелькнуло в голове. И я все не мог отделаться от ощущения, что смотрю на себя из прошлого. «Может… ему просто нужны друзья?» — думалось мне. Тогда это казалось правильным. Я знал, что так будет. Дети любят зрелища, и я дал им его. Зато с правильным посылом, как сам считал. Осталось найти здешнего заводилу, самого смелого, и набить рожу. И больше ко мне никто не подойдет и никто не будет больше надо мной издеваться. Я хотел сыграть на самом примитивном человеческом инстинкте — страхе. Я выцепил глазами парнишу, который засмеялся первым. Если бы, как в играх, можно было ставить мишени, он бы моментально стал красным. Но я лишь отвел недобрый взгляд, направив его в потолок. «Мне не нужны друзья», — в который раз про себя повторил я и прикрыл глаза. Любопытный взгляд на себе я почувствовал сразу. У меня, кажется, к тому времени образовалась чуйка на такие вещи. Повернув голову, я на секунду столкнулся взглядом с глубокими, яркими, как голубое небо, глазами. Замер. Нахмурился, ожидая увидеть насмешку… И не увидел. Я выдохнул и отвернулся, больше не обращая внимание на редкие колики по спине. Как только прозвенел звонок, я дернулся с парты и вышел из класса. И мне было плевать на то, что ребят еще никто не отпустил, а учитель удивленно остановил свою речь на полуслове. Больше нужно я терпеть это не собирался. Это было невыносимо! Это скоблило по прошлому, и мне, как бы по-детски это не звучало, нужно было вновь привыкнуть к комнате, наполненной людьми, их разговорам, ответам. К правилам. Я не знал, куда иду. Мне нужно было в одиночество и к сигаретам, когда от недостатка табака уже тянуло под ложечкой. Хорошо бы было найти каких-нибудь оторв и узнать у них всю информацию о строгости здешних порядков. Знаете, таких, как они… как я, видно сразу. В большинстве своем, они сбиваются в стайки и ведут себя уж крайне шумно или стоят в гордом одиночестве. От них веет чем-то неприятным и отталкивающим, даже если они сами красивы собой. Поэтому найти такого человека труда мне не составило. — Парень, я тут новый, подскажи место, где можно спрятаться от глаз преподов. Если ты понял, о чем я. Ученик, к которому я подошел, был ярко выделявшимся раздолбаем: мятая рубашка, непонятные, хотя и видно, что дорогие, штаны, взъерошенные волосы. Он удивленно вскинул брови, а потом усмехнулся. — Спалишься за сигаретой или с бутылкой, получишь такой пизды, каких отец никогда не давал. — Ага, проходили. Так что? — Безбашенный тип, да? — в глазах его появилось одобрение. — Ну пошли. Место, в которое он привел меня, оказалось темным тупиковым коридором около пожарного выхода и окна. Окно это выходило на задний двор там, где его прикрывали деревья и неаккуратно сброшенные у кирпичной стены рабочие инструменты — грабли, лопаты. — Не спались, новенький. — Ага. Парень ушел, а я судорожно достал пачку, выуживая из нее белесую длинную палочку с табаком и чиркая колесиком зажигалки. Крепкие и дорогие. Как же это все противно и дешево. И ровно настолько же необходимо. Наши взгляды пересеклись лишь один раз: я сам вздрогнул, когда это случилось. Я бы не сказал, что его карие глаза — я был уверен, что они могут быть почти черными при другом освещении, либо же когда парень злится — казались какими-то волшебными, удивительными и затягивающими, но что-то в них было. Что-то такое, отчего холодок пробежал по позвоночнику, затрагивая каждый позвонок, впиваясь иголочками. Я не был удивлен, когда этот Билли вылетел из кабинета практически сразу, как прозвучал звонок, дающий разрешение ученикам на отдых. Сам же не торопился собирать сумку, зная, что Кью обязательно задержится, чтобы что-то спросить у учителя — что-то невероятно тупое, но забавное, что заставит классного руководителя покачать головой и улыбнуться лишний раз. Друг мой просто попытается поднять преподавателю настроение после этого новенького; могло показаться, что Крайтон является ангелом, но… он же мог все провернуть так, что на следующий день вся школа будет смотреть на нашего классного руководителя с издевкой. Кью, если разведывал какой-то мерзкий секрет, всегда стремился им воспользоваться в своих целях. Ну, почти всегда. — Знаешь, этот новенький стремный какой-то, — выдохнул парень, сцепливая руки в замок и закидывая их за голову. — Ты свою рожу видел вообще? — фыркнул я, получая на это тычок в бок. — Ты любишь мою рожу, Пит. — Кью растрепал мои волосы, после чего резко затормозил, заставляя меня остановиться следом и удивленно захлопать ресницами. — Что-то не так? — Мне кажется… или скоро Рождество и Новый год? — ляпнул он. Я молчал какое-то время, после чего улыбнулся, покачал головой и не удержался от тихого смеха. — Кью, сейчас только середина октября. До Рождества еще далеко. — А мне кажется, что подарки нужно закупить сейчас, пока цены не взлетели. Я куплю тебе милое платье. — Ты и так мне уже должен одно, придурок. Мой друг поморщился, после чего махнул рукой и спокойно продолжил путь. — Но новенький все же странный. Мрачный какой-то. Тебя напоминает в начале года. Ты тоже казался таким темненьким, серым и унылым, незаметным. Хотя Билли кажется еще хуже. В тебе было что-то такое… светлое? Будто ты надеялся на что-то. — Я надеялся на то, что начну жизнь с нового листа и заведу друзей, Кью. Не у всех жизнь сахарная. И средняя школа для меня стала сущим адом, который я вспоминать не хочу. Так что да, я надеялся. — Если так подумать, — парень скосил глаза в сторону и закусил щеку изнутри, — то ты вообще ни разу не рассказывал про время в средней школе. — Потому что это отвратительно, — пожал плечами я. Больше ничего рассказывать я не хотел. Мне было стыдно. Стыдно за свое одиночество, за свою слабость, за свою неспособность дать сдачи. Мне было стыдно за себя. И хоть я понимал, что стыдиться самого себя неправильно, поделать с этим ничего было нельзя. Следующей по расписанию была физика, так что я просто приготовился зарыться в бумаги, хранившиеся у меня в папке, прикрыться каким-нибудь учебником, пеналом, чем угодно, и подремать. Я видел насмешливый взгляд Кью, когда мы только вошли в класс, говоривший: «Приятных снов и удачи, постарайся не влипнуть. Снова…». Мистер Скай терпеть не мог, если его ученики занимались чем-то посторонним, тем, что никак не касалось изучаемой темы. Тайлер Скай представлял собой худого, длинного, похожего на палочника, человека. У него был длиннющий нос, который, казалось, мог учуять, если какой-либо из его учеников отвлекался. Это пугало и раздражало многих в классе, но я всегда предпочитал не обращать внимания на учителя. В конце концов, еще за первый месяц учебы мы пришли к некоему соглашению — я не мешаю, нормально пишу тесты, и мне позволяют немного поспать. За это многие называли меня везунчиком и любимчиком мистера Ская. Хотя, стоило признать, что у нас с ним, пожалуй, была взаимная неприязнь, что бы не думали окружающие. Я ждал литературы. Мы все еще проходили XIX век — пока что остановились на произведениях Джеймса Купера. «Пионеры, или У истоков Саскуиханны»: меня увлекло, затянуло. Стоило мне мне только услышать название романа, который мы будем обсуждать, как в глазах тут же зажегся интерес, который мистер Менкен сразу заметил и улыбнулся мне понимающей и доброй улыбкой. — Я вижу, что ты, Питер, уже полностью готов погрузиться в урок. Я уверен, ты читал произведение — на самом деле я уверен, что многие читали господина Купера. Что же… Питер, расскажешь коротко сюжет? — С огромным удовольствием, мистер Менкен. Роман «Пионеры» разрабатывает тему колонизации и превращения дикой, незаселённой территории в упорядоченное, урбанизированное пространство, — начал я. — Действие романа происходит в 1793–1794 годах в посёлке, находящемся у истока Саскуиханны из озера Отсего, то есть в тех местах, где сам Джеймс Купер вырос. Я слышал, как заворчал Кью, как он уткнулся лбом в парту и шумно выдохнул, выбивая у некоторых смешки. Я и сам не смог сдержать улыбки, ведь Крайтон всегда ненавидел меня, погруженного в литературу. За месяц я полюбил книги всем сердцем. — Книга рассказывает о сложных взаимоотношениях между двумя группами жителей посёлка: с одной стороны — новые поселенцы во главе с судьёй Мармадьюком Темплом, чувствующие себя хозяевами жизни, с другой — люди, которых общество всего лишило. Например… — Хорошо, очень хорошо, Пит, — перебил меня Томас Менкен, довольно щуря глаза. — Тебе понравилась книга? Что ты можешь сказать? Я замялся на пару мгновений, обводя взглядом класс. И увидел, как Кью поднял большой палец вверх подбадривая. — Очень часто люди излишне романтизируют приключенческие произведения, и, приступая к чтению, ждут сказку. А получают жестокую правду жизни. И, если честно, я даже не совсем понял, понравилось ли мне. Скорее да, чем нет. Не знаю. «Пионеры» оставили тяжелое чувство на душе, будто тебе на плечи свалилось множество камней, знаете? Старики уходят, а молодежь слишком импульсивна, природа уничтожается, мудростью пренебрегают. И пробираться сквозь роман сложно. Я замолчал, не зная, что еще можно сказать. В тот момент мне показалось, что из меня высосали все соки, я резко почувствовал себя невероятно уставшим. Я старался не смотреть на окружающих весь оставшийся день. Отвратительно. — Невероятно, — улыбнулся Кью. На физику я пришел с опозданием в десять минут и твердой уверенностью, что делать мне здесь нечего. Скороговоркой проворчал «Здрасьте, Билли, новенький» и сел за парту, словив пару удивленных и насмешливых взглядов. Учитель же явно раздраженно повел губой, но, наверное, списав на адаптацию, спокойно продолжил урок. И я был ему за это благодарен. Хотя я физику порой и считал ну очень нудным предметом, но задачи щелкал как орешки. Поэтому меня просто раздражало то, как медленно двигалось решение оных у доски. И когда очередная девочка, кажется, ее звали Эммой, стала стирать неправильное решение, я не выдержал: просто поднял руку и громко прорычал: — Хватит уже мучить формулы, это невыносимо! Учитель, можно мне к доске? Мистер Скай удивленно хлопнул глазами, но посадил несчастную, освобождая место у доски. В тот раз мне показалось, или его глаза блеснули надеждой? Я до обидного быстро все расписал и сел обратно. И круг пошел заново, заставляя меня скрипеть зубами от раздражения. Со звонком я все же задержался, ожидая, когда нас отпустят. Надо же хоть с кем-то иметь хорошие отношения? Вот учитель физики был неплохой кандидатурой. Поэтому я решил налаживать с ним контакт. Но как только прозвучало ворчливое «вы свободны», меня и след простыл. Но теперь я бежал не в неизвестность: безопасное место в школе себе я обрел. Литературу я, честно, надеялся прогулять. Не получилось: меня спалили и отправили в класс. И зашел я, кажется, на самом интересном моменте урока: выступал тот самый парень с глазами цвета ясного неба. Я тихонечко прошел к своей парте, внимательно слушая доводы о романе. Любил я литературу из-за дискуссий, кто вообще придумал, что у произведения может быть всего лишь одно толкование? Я готов это оспорить! — Кто еще хочет высказаться? — прозвучал вопрос учителя, и я поднял руку, даже не особо придумав то, что говорить. — А Вы кто, юноша? — А… — стушевался я на мгновение. Не привык еще к тому, что каждому встречному да поперечному меня знать надо. — Билли. Новенький. — Билли, хорошо, приятно познакомиться. Так что ты можешь сказать нам по «Пионерам»? — Не согласен я со мнением голубоглазика. Хотя каждый думает так, как хочет, — усмехнувшись, я глянул в сторону ученика, а после перевел взгляд обратно на Мистера Менкена, облакотившись на парту. — Для меня роман этот стал обычным чтивом: ничего особенного особо я не заметил, да и связь с жестокой реальностью такая себе. У Джеймса Купера есть куда более удачные произведения. Почему я так считаю? У этих героев нет отличительных черт, разве что глупости? Все поступки положительных героев такие наивные и лежат на поверхности, и, не смотря на их простоту, все равно побеждает добро и светит радуга. Ну, а злодеи… Чистого классического типа. Образцово-показательные, так сказать. И да, персонажи-клише в своем полном разнообразии. В мире не бывает таких людей. Юноши здесь с сильными мужскими характерами, готовые защитить слабого, отомстить за поруганную честь. Девушки, с характерами истинных леди, испытывают настоящую романтическую… — я запнулся, скрипнув зубами, -… любовь. Книге не хватает реализма хоть в сотой доли, да и сюжет, грубо говоря, прост, как вишенка на торте. Дочитал через силу, ради галочки. Можете ставить мне неуд, я закончил. — Улыбнувшись, я сел за парту. Не думал, что меня хватит и на пару предложений, а выдал… Стало неловко. Кстати, мне тогда поставили все же высокую оценку. И я ушел домой. Трех уроков вполне хватит для того, чтобы меня не отчислили в первый же день. Больше этого сумасшедшего дома я все равно бы не вытерпел: слишком противно и невыносимо тоскливо было находился в школе. Воспоминания, хоть немного потухшие, ножом соскабливались и вновь разгорались жестоким пламенем, причиняя тупую ноющую боль под сердцем.